Игорь Андреев - Четвертый тоннель
Она произнесла это так спокойно, как если бы речь шла о том, что выбрать из меню, чай или кофе. Только из голоса исчезли какие-то звонкие нотки.
Меня наполнило задумчивое восхищение. Наверное, другая бы тут же устроила разборку, начала бы плакать или ругаться, или обвинять. Она не другая. Я ее знаю. Я знаю, что ей сейчас тяжело. А говорит, не беспокойся. Какая сильная женщина, подумал. Какая изумительная.
Вечером мы легли в постель. Я был опустошенный, усталый и чуть было не заснул сразу. Однако очнулся, мы долго играли, потом энергично и тщательно делали секс. Потом она легла мне на левое плечо и сказала:
— Я хочу задать тебе один вопрос. Пообещай, что ответишь быстро и как есть.
— Да.
— Как изменится твое отношение ко мне, если ты узнаешь, что я сплю с другими мужчинами.
— Ну, я…
— Отвечай не задумываясь.
— Дорогая, сейчас у меня есть чувство собственности. Ты — моя женщина. А если бы ты спала с другими, ты была бы не моя женщина. Ты для меня была бы просто женщина, с которой я иногда сплю.
Выслушав, она благодарно обняла меня, прижавшись всем телом, и поцеловала в щеку. Ничего не сказала. Я тоже молчал. Так мы и заснули.
На следующий день она уехала. Обычно она звонила мне и говорила, что уже в поезде, что будет ждать, когда я приеду, что я — ее любимый, и так далее. В этот раз лишь прислала SMS-сообщение: «я уехала». Я перезвонил — ее телефон был отключен.
Позвонил ей следующим утром:
— Ты доехала хорошо?
— Да, все хорошо, — ответила слегка прохладным, почти деловым тоном.
— Я думаю, когда мне приехать, в следующие выходные или через неделю. Как ты думаешь?
— В ближайшее время не надо. Я буду очень занята.
— Ладно, я подумаю, потом позвоню. Пока.
— Пока.
Я положил трубку, сел на диван и закрыл лицо руками.
У женщин есть природная потребность принадлежать мужчине. Найти подходящего. Такого, которому хотелось бы принадлежать. И быть с ним. Возможно, это лишь моя концепция. Может быть, у женщин все не так, как я думаю, но я так думаю.
Принадлежать мужчине, у которого ты не одна, труднее. И не очень практично.
С другой стороны, она очень умная. Несколько лет назад, провожая меня в Москву, она сказала дрожащим голосом: «Дорогой, теперь тебе надо привыкать пользоваться презервативами». Так и сказала. Я ответил, мол, о чем ты говоришь, я же тебя люблю, а она закрыла мой ротладошкой и говорит: «Ты мужчина, и ты мне ничего не должен». А сама чуть не плачет. Но это было давно, с тех пор мы стали еще ближе, и теперь, наверное, ей будет труднее.
— Что мы можем сделать? Никто не обещал, что жизнь будет простой, — сказал я вслух, как если бы она была рядом. Встал с дивана, и пошел в ванную, чтобы умыть лицо холодной водой.
Вечером в моем блоге появилась скрытая запись:
«Я решил: мы изменим формат наших взаимоотношений. Он будет более зрелый, более реалистичный. Мы слишком близки, слишком родные, чтобы тупо порвать наши отношения. По моему представлению, новый формат будет такой: мы исключительно близкие, родные друзья по жизни, которые вдобавок к дружбе и взаимной заботе еще делают секс. Если хотят, конечно. Вот что я решил… Думаю, что смогу убедить ее. Почему я так уверен? Ведь у нее были другие мужики, которые не смогли ее ни в чем убедить. Потому что из нас двоих я сильнее, и я сильнее тех мужчин. Все у нас будет хорошо».
Через несколько дней от нее пришло электронное письмо, смысл которого сводился к тому, что я козел, урод, пидорас, гондон, скотина, и чтобы я убрался из ее жизни, и больше никогда не появлялся и не звонил.
Я сразу же набрал ее номер:
— Дорогая, ты что, дура что ли?! После всего, что мы прошли вместе, я не могу убраться из твоей жизни. Да, пидорас и скотина, ну и что? К тому же я люблю тебя!
Она произнесла только одну фразу:
— Пошел на хуй, — и бросила трубку.
Через некоторое время, когда она устала от эмоций, мы встретились, вместе провели несколько дней, делали секс, общались как самые близкие друзья.
Намного позже, в июне, она мне позвонила и сказала:
— Я сейчас пьяная, и, наверное, наговорю много такого, о чем потом буду жалеть. Но…
Дальше — много теплых слов, выражающих благодарность и что-то вроде светлой грусти перед расставанием.
— Я только сейчас пришла в себя от того разговора! Я тебе так благодарна! Я так много поняла о себе и о нас!
В конце разговора она спросила:
— Скажи, мы с тобой всегда будем друзьями, да?
— Еб твою мать, милая! Ну как можно быть такой дурочкой, чтобы задавать такие вопросы! Конечно, мы всегда будем близкими друзьями! Мы уже давно больше, чем друзья, чем супруги и любовники. Я же тебя люблю! Аты… меня любишь?
Мне, неуверенному в себе мужчине, было нужно, чтобы я был для кого-то дорог. Конечно, я хотел услышать «да».
Она ответила:
— Я хочу перестать любить тебя.
— За что же ты хочешь меня разлюбить?
— Зато, что ты не обнимаешь меня, когда мы не вместе…
Еще через месяц, в июле, мы вместе отдыхали в санатории на лесном озере, и я рассказывал ей о себе то, что никогда раньше не говорил. Такое доверительное общение стало возможным после того разговора за бокалом японского пива и последовавшим за ним болезненным расставанием.
Она спросила, почему я тогда сказал ей все. Ведь мог бы не говорить.
— Мы живем в разных городах. Трахай кого угодно, мне-то зачем об этом говорить?
— Ты для меня не жена и не любовница. Ты намного ближе. Я не мог тебе врать. Я бы чувствовал, что предаю тебя, а значит и себя.
Она сказала, что понимает. Что ей было тяжело. Что благодарна за все, что между нами было.
— Столько проведенных вместе лет. Столько открытий. Столько пережитого вместе. Такой секс. Спасибо милый, за то, что ты такой. У тебя будет много женщин, и они будут тебя любить.
— С другими женщинами я другой, Настя. Я с ними не могу быть таким, как с тобой. Я их не чувствую как тебя, и боюсь облажаться.
Напившись коньяка, мы говорили о женщинах для меня и мужчинах для нее. Я рассказывал ей про свои трудности. Она слушала, постоянно удивляясь тому, что я говорил.
— Игорь, я не верю, что ты такое говоришь. Это ты, в которого, насколько я помню за все эти годы, что мы знакомы, столько баб влюблялось, это мне говоришь ты?!
— Дорогая, у меня все трудности находятся внутри головы. Называются — комплексы и неуверенность.
— Какая на хуй неуверенность?! Ты что такое несешь?
Я стал что-то объяснять. Она часто перебивала репликами типа «да это же глупости!» или «тут нечего бояться!». Потом сказала:
— Знаешь, что самое важное с женщинами? Настойчивость. Добивайся. Пусть она говорит «нет». Пусть она фыркает и делает надменную рожу. Знаешь, что в ней при этом происходит? Ей приятно. Приставание мужика раздражает, если он неприятен. А если приятен, если классный, как ты, тогда приставание, повышенное внимание — очень приятно. Льстит самолюбию. Это приятная игра. Приятно играть в неприступность. Чувствовать себя важной дамочкой, которой добиваются. Помнишь, ты мне рассказывал про баб в институте. Как ты вокруг нее прыгаешь, а она в ответ делает холодное выражение на лице, а потом, когда перестаешь и уходишь, сама начинает за тобой бегать. Так у нас всегда. Мы делаем каменную морду, а сами внутри переживаем, только бы ты не перестал быть настойчивым…
Вечером в последний день, накануне моего поезда в Москву она сказала:
— Давай договоримся, что останемся близкими друзьями. Будем не менее близки, чем прежде. Хотя секс скоро уйдет из наших отношений.
Ее слова подействовали на меня неожиданно. Я тут же, на катамаране в середине озера, сорвал с нее трусы. В первые секунды она еще кричала:
— Игорь, вон с той лодки нас могут заметить!
Катамаран был маленький, сильно раскачивался, но мы крепко держались…
В поезде я все время думал о ней. Думал, какая восхитительная женщина. Даже отпускать умеет. Хотя и нагрузила меня чувством вины, не смогла не наказать. Думал, что даже когда секс уйдет из наших отношений, такой близкий человек у меня останется. Или, как минимум, пережитый с ней опыт.
Мы были вместе много лет. Я был замкнут на ней. Иногда трахал какую-нибудь еще, но только при случае, не более чем для разнообразия, и всегда тут же возвращался к ней, потому что все сравнения всегда были в ее пользу. Вместе с тем ее постоянное присутствие в моей жизни отняло у меня мотив для поиска и изучения женщин. А ведь женщины, по какой-то непонятной мне самому причине, всегда занимали в моей жизни особое место.
Она была исключительной, и это делало меня счастливыми и одновременно создавало проблему. Позднее, намного позднее я буду сравнивать ее с другими женщинами и пойму, чем она все-таки отличалась от них. Все женщины до и после нее, с которыми я имел дело к моменту написания этих строчек, глядя в меня, меня не видели. Только себя. Всегда хотели, чтобы я решал их проблемы. Они хотели мужа или любовника себе. Зятя своей мамочке. Отца своим детям. Хотели материального благополучия. Гарантий на будущее (самое абсурдное, что можно желать в этом мире). Не остаться одной. Заниматься сексом. Чтобы был кто-то любящий. Чтобы было кого показать подругам. Одна дамочка даже хотела, чтобы рядом был кто-то способный ее контролировать, потому что она сама не может, у нее такой психотип — ей надо устроить истерику, получить по морде (да, именно так), после чего успокоиться, расслабиться и стать шелковой, ведь рядом есть кто-то сильный и жестокий, а значит все хорошо.
