Олег Рой - Дом без выхода
За открытым окном густели поздние майские сумерки. Теплый ветерок шелестел свежей молодой листвой, где-то вдали осторожно и несмело, точно пробуя голос, запел и тотчас умолк соловей. Высоко в небе, полускрытая то и дело набегающими легкими облаками, пряталась луна — полная и золотая. Виолетта только что приняла ванну и, облачившись в полупрозрачный шелковый пеньюар, расчесывала перед любимым зеркалом волосы, удивляясь тому, как быстро они отросли. Вроде бы только что была аккуратная короткая стрижка — и вот уже белокурые локоны мягкими волнами падают на плечи, живописно обрамляя лицо, делая его совсем молодым и еще более привлекательным. Снова зазвучала трель соловья, уже звонче, громче, уверенней, и стало ясно — ночной певец не откажется от своих намерений, и его серенада о розе обязательно прозвучит.
Виолетта последний раз провела щеткой по волосам и только положила ее на столик, как послышался стук в дверь — робкий и в то же время настойчивый, словно трели соловья в саду. Откликаться Виолетта не стала. Ей не надо было спрашивать, кто там, она и так знала. Не нужно было говорить "Войдите!" — она была уверена, что тот, кто ждал сейчас за дверью, войдет и без приглашения. Она лишь ждала.
И дождалась. Дверь распахнулась, на пороге появился Стас. В неверном свете луны лицо его, как ни странно, показалось знакомым, словно явилось из прошлого. Он вдруг напомнил Виолетте то ли Баскакова, то ли молодого Игнатьева, а может, кого-то еще, совсем позабытого, но до боли знакомого. Он стоял у зеркала и молча смотрел на нее тем откровенным жадным мужским взглядом, к которому она привыкла и которого ей так не хватало последнее время. Внезапно Стас опустился на колени, обнял ее ноги и прижался щекой к ее бедру. Сквозь тонкую, почти невесомую ткань пеньюара Виолетта чувствовала тепло его кожи. Она положила руку на его красивую коротко стриженную голову и с наслаждением провела разгоряченной ладонью по густым волосам. Он застонал и глубже зарылся лицом в складки ее пеньюара, вдыхая аромат ее тела и духов. В зеркале отразилась торжествующая улыбка Виолетты. Она хрипло, соблазнительно рассмеялась, и, вторя ей, соловей в саду вновь залился трелью.
Стас поднялся с колен и заглянул ей в лицо. Виолетта ответила ему долгим призывным взглядом, он прижался губами к ее губам, она ответила ему на поцелуй, чувствуя, как его настойчивый язык страстно и сладко проникает ей в рот. Нетерпеливые руки Стаса уже развязывали пояс пеньюара. Шелковая ткань, мягко прошуршав, упала к ногам, и Виолетта предстала перед ним обнаженной. Но она ничуть не стыдилась своей наготы, наоборот, даже гордилась ею. Мало кто из женщин ее лет мог бы похвастаться таким роскошным телом. Кожа, за которой Виолетта так тщательно ухаживала, сохраняла нежность и упругость, талия оставалась тонкой, живот плоским, бедра были лишены жировых отложений, грудь, хоть и небольшая, великолепно сохраняла форму. Виолетта гордилась своим телом, ей нравилось, когда мужчины восхищались ею, и сейчас она хотела продлить этот миг, но Стас нетерпеливо подхватил ее на руки и понес на постель. Руки и губы мужчины жадно ласкали ее тело. Виолетта закрыла глаза и отдалась блаженной истоме. Все было именно так, как она себе представляла. Этого мужчину не нужно было направлять, чему-то учить, он сам все знал и сам чувствовал, что и как надо делать. Ласки его становились все настойчивее, он уже не мог сдерживать бушевавшей в нем страсти, и она стала ему помогать освободиться от одежды. Пока он справлялся с непослушными пуговицами рубашки, она расстегнула ремень, рванула молнию на брюках, выпустила на свободу его возбужденный член и нежно взяла губами. Стас застонал, мгновенно расслабился, покоряясь ее воле, опустился спиной на кровать, и Виолетта склонилась над ним. Этот миг, ощущение полной власти над мужчиной, всегда был самым желанным в любовной игре. Не в силах больше терпеть эту сладкую пытку, Стас перевернулся, подмял женщину под себя и резко вошел в нее. Виолетта блаженно вскрикнула…и открыла глаза. Даже сквозь закрытые шторы было видно, как пробивается в окна яркий солнечный свет. На краю кровати сидела Старуха и усмехалась:
— Ну и сны у тебя! Скромнее надо быть в твои-то годы!
— Отвали! — Виолетта потянула на себя одеяло, вытаскивая его из-под Старухи, закуталась в него и вновь закрыла глаза, пытаясь вернуться в блаженный сон. Но это, увы, не получалось.
— Ну что ты грубишь?
— Ничего! Почему ты все время суешься?
— Пора бы уже привыкнуть. Столько времени мы с тобой вместе…
Что правда, то правда. Вместе они были так давно, что даже не хотелось считать. Виолетта отлично помнила свою первую встречу со Старухой. Ей было четыре года, и она гуляла по Тверскому бульвару со своей теткой Тоней. Сестра матери, так и не вышедшая замуж и оказавшаяся в семье зятя приживалкой, была единственным человеком, кто иногда бывал строгим со всеобщей любимицей Леточкой.
Девочка пинала ногами усыпавшие дорожку желтые листья и капризничала, требуя мороженого, которое тетка почему-то не покупала. Внезапно она замолкла, оборвав рев, и так и замерла на месте. Прямо на нее шла старуха — безобразная, сгорбленная, вся сморщенная и страшная до такой степени, что у Леточки душа ушла в пятки.
— Вот будешь капризничать — отдам тебя старухе! — сказала Тоня, проследив за взглядом племянницы. Ведьма закивала головой и прошамкала беззубым ртом:
— Давай, давай я заберу ее с собой!
Онемев от ужаса, Леточка прижалась к тетке. Старуха рассмеялась, и смех ее был похож на кашель:
— Ладно, сегодня не заберу. Но если будешь плохо себя вести, непременно приду к тебе. Всегда прихожу к плохим девочкам.
Долгое время Летта помнила о той страшной встрече, и стоило тетке заикнуться про старуху, как она тут же становилась шелковой. А вскоре родился Эдя, и все взрослые, до этого лелеявшие и баловавшие свою Леточку, переключили внимание на него. Девочка возненавидела братца, и однажды, оставшись в комнате наедине со спящим малышом, решила выбросить его в окно. Но стоило ей приблизиться к кроватке, как в темном углу, откуда ни возьмись, появилась Старуха. Она сердито хмурилась и грозила иссохшим пальцем. Девочка закричала от ужаса и бросилась вон из комнаты, но с тех пор навсегда отказалась от своих намерений причинить какой-либо вред Эде.
Время от времени Летте нет-нет да и мерещилась Старуха. Она мелькала в толпе, стояла на остановке, когда Виолетта проезжала мимо в троллейбусе, поднималась по встречному эскалатору метро, и при этом то смотрела прямо в лицо и улыбалась своей гадкой улыбочкой, то нарочно, словно не замечая, глядела куда-то вдаль. Чем старше становилась Виолетта, тем чаще случались эти встречи. Если в детстве Старуха показывалась ей раз в несколько лет, то ко времени учебы в институте и появления в жизни Летты Профессора встречи с ней происходили чуть ли не каждый месяц.
В тот день, когда Виолетта порвала с директором школы, после того как застала его в кабинете с молоденькой англичанкой, она снова встретила на улице Старуху. И та не просто посмотрела на нее, а подошла, засмеялась и опять погрозила пальцем. Виолетта, как в детстве, испуганно шарахнулась от нее, но в тот миг поняла, что бежать бесполезно — от Старухи ей никуда не скрыться. Так и получилось. С того дня Старуха стала постоянно появляться в Виолеттиной жизни, уже не таилась, шла рядом по улице, входила в комнату, смотрелась в зеркало за спиной. А после той истории с Зуевой она заговорила.
Виолетта проработала в министерстве около полутора лет, когда в дошкольном секторе освободилось хорошее место — бывшая начальница пошла на повышение. На эту вакансию претендовала некая Зуева — строгая и исполнительная женщина за сорок, обремененная двумя детьми-школьниками и выпивохой-мужем. У нее были все основания занять эту должность, но Виолетта, мечтавшая побыстрее сделать карьеру и получить прибавку к зарплате, не захотела мириться с таким положением вещей. Она накатала руководству анонимку, сообщив в ней, что Зуева берет взятки, и даже указала время, когда к ней придут посетители «благодарить». Соперницу поймали с поличным и, несмотря на то что взятка заключалась всего лишь в коробке конфет «Олень», должности она не получила. Вожделенное место досталось Виолетте. В тот момент, когда она, торжествуя, осматривала свой первый в жизни отдельный кабинет, дверь отворилась и появилась Старуха. — Ну что, довольна? — ехидно спросила она и засмеялась своим мерзким кашляющим смехом.
С тех пор они не расставались. Старуха изредка пропадала на несколько дней или даже недель, но всегда возвращалась вновь. Избежать контакта с ней было почти невозможно — если уж Старуха настроена была поговорить, то спрятаться от нее было некуда. Каким-то таинственным образом она постоянно была в курсе не только всех дел своей подопечной, но даже ее мыслей и постоянно во все совала свой безобразный нос. Виолетте ничего не оставалось, как смириться с ее присутствием, и со временем она даже научилась извлекать пользу из этого вынужденного общения. Она по-прежнему боялась Старухи и испытывала к ней сильную неприязнь, но, к счастью, та далеко не всегда бранила ее или доводила до белого каления своими издевками. Нередко случалось, что Старуха была настроена вполне миролюбиво, часами обсуждала с Виолеттой ее жизнь, давала дельные советы, а иногда даже сочувствовала.
