М.К.Кантор - Учебник рисования, том. 2
Луговой опрокинул в себя рюмку, сморщился.
- Не так пьют кальвадос порядочные люди. Сидят в хорошей компании, у камина, сигары курят. А мы тут в топорики играем, бунт пугачевский изобразить хотим. И не бунт даже - так, бытовое преступление.
Ладно, к делу, по сути вопроса. Я - предал? А вы что же, чем всю жизнь занимались - разве вы Родину не продавали? Солженицын выступает и призывает грома господни на голову России. Это его Родина, конечно, но он же умеет встать над вопросом, сверху орлиным оком посмотреть. Выступает он перед Конгрессом в Вашингтоне и всем этим людям, одуревшим от жратвы и дорогих напитков, румяным ублюдкам в галстуках, он им орет, что надо, мол, раздавить Советскую Россию, потому что Россия им - враг. И орет в голос: мол, погубить вас Россия хочет! Берегитесь! Бейте ее! Давите ее! Ай, умница какая! Вот ведь голос совести и правды! Молодой, страстный, глупый фанатик. И Ленина гвоздит: ведь как Ленин не прав был, когда под немецкую дудку плясал. И точно - не прав, просрал Версальский договор, унизился. Ну а что сам Солженицын под ту же самую немецкую дудку пляшет, да еще под американский барабан подпрыгивает, - это ведь никому в глаза и не бросалось. А уж какие антраша откалывал! Ленину и не снились такие прыжки! Ну, чистый Нижинский! И не сказал никто простой вещи, не сказал никто, что Солженицын - кретин. Нет, так сказать нельзя было. Надо было с ним, пассионарным придурком, бороться идеологически, смиренно доказывать, что предавать Родину толстобрюхим обжорам и циникам не слишком-то порядочно. Его называли литературным власовцем. А вы, Борис Кириллович, вы и ваши благородные друзья - вы кривились, когда я его обличал. Вы, Борис Кириллович, гневались. Вам, видите ли, не нравилось такое определение. А чем он отличался от генерала Власова? Чем? Не скажете? Власов, он ведь такой же герой, он тоже свободы для России хотел. Мерзавец, правда, как есть мерзавец, предатель, но ведь - герой, прогрессист! С одной стороны посмотреть - получается подлец, а с цивилизованной точки зрения взглянуть - так интересная личность выходит. Вы ведь и его любите, ну же, признайтесь? Как же его, душегуба, не любить? Как же его, мразь такую, не славить? Цели-то у него - ух, какие благородные! Прямо как у вас, Борис Кириллович, у вас - и у ваших свободомыслящих конфидентов.
И скажите мне, милейший Борис Кириллович, а что же сейчас молчит Солженицын? Ему бы самое время сейчас возмутиться. Сейчас, когда КГБ правит страной уже открыто и не стесняясь, почему он не протестует? Именно теперь, когда ненавистный Комитет окончательно взял власть в стране, он и замолчал. Разве при Сталине ГБ Россией правила? Звали Ягоду, когда надо было, а потом в расход пускали. Звали Ежова, а потом коленом его под зад. Приглашали Серова или Шелепина - а потом гнали взашей и Серова, и Шелепина. Партия правила, идеология. Все мы под этой идеологией ходили! Давили нас Маркс и Энгельс, основоположники проклятые! Но нет больше идеологии: сковырнули - с вашей интеллигентной помощью, Борис Кириллович. Нет идеологии - сгинула! А вот госбезопасность - осталась. Осталась - и правит безраздельно! Мы - везде! Мы - сила! Нас не победить! И мы не стесняемся больше, мы погоны не прячем, за третьих секретарей посольства себя не выдаем. Раньше сидел в правительстве один гэбэшник, и на него все пальцем показывали - вот, смотрите, какое чудовище завелось! А теперь восемь офицеров госбезопасности сидит в правительстве - каждая заметная должность занята чекистом, в каждом кресле по офицеру! Комитет открыто правит страной. Демократия! Президент- из КГБ, премьер-министр - из КГБ, министр обороны - из КГБ, министр внутренних дел - из КГБ и министр госбезопасности - тоже из КГБ. Администрация президента - все наши. Продолжать или хватит? И не жалуйтесь! Мы разве вам навязывались? Разве не вы сами нас выбрали? Разве не ваши ставленники - Дупель с Балабосом - нам на избирательную кампанию денег дали? А теперь мы пришли, и мы взяли власть. Теперь мы решаем: кого сделать министром, кого послом, кого директором. Это мы решаем теперь: как стране жить - какое предприятие продавать, а какое банкротить, какую отрасль развивать, а какую забыть. Вы зачем в перестройку кинулись? Вам бессмыслица социализма надоела? Верно, надоела. Деловых людей захотели позвать? Вот мы и пришли. Россией правит Комитет государственной безопасности, и это замечательный итог всей перестройки. Горбачев перестройку затевал, да не знал, болван, чем она кончится. Но кому-то знать надо. И мы знали! Мы смотрели вперед! Надоели обрюзгшие, неопрятные советские бюрократы, гнать их пора - да как такие свиньи смеют управлять страной? Так смотрите теперь на подтянутых, аккуратных офицеров. Как они по кремлевским коридорам шаг чеканят - залюбуешься! Госбезопасность правит экономикой, госбезопасность устраивает политику, госбезопасность ведает культурой - и все довольны. Кто против? Мир - не возражает. Интеллигенция - приветствует. Деловые люди - одобряют. Открытым обществом открыто правит КГБ - так и должно быть. Этого как раз Карл Поппер и хотел, не правда ли? Не философы, не идеологи, не утописты - эти демагоги в правители не годятся: вмиг тоталитаризм разведут. Демократию построят только реальные политики - офицеры госбезопасности. Это самое правильное решение потому, что на Комитет госбезопасности положиться можно: кому еще доверять управление этой рыхлой страной? КГБ - ответственный институт! Тушинскому, что ли, дело доверить? Вам, интеллигентам? Вам и три рубля доверить нельзя.
- Но во всем мире… - сказал Кузин и замолчал. Что во всем мире? Берлускони? Ширак?
- Вас, вижу, слово «госбезопасность» напугало. Какое слово нехорошее! Помилуйте, вы же разумный человек! Как же без государственной безопасности? А во всем мире что, иначе устроено? Президент Буш, он не из ГБ разве? А откуда же тогда? Он, по-вашему, кто? Абстрактный гуманист? Библиофил? Да нет же, он гэбэшник. И папа его гэбэшник, и прочие власть имущие. Это - норма, Борис Кириллович, и по-другому в мире устроено не будет. Особенно в России, где население лениво и воровато. За аборигенами смотреть надо, они себе во вред норовят украсть. Тащут, что ни попадя, и знать не знают, что с ворованным делать. Как же здесь без ГБ? Никак. И мы пришли, и мы будем править. Мы - везде. Оглянитесь - за вашей спиной тоже!
Кузин обернулся, а Луговой засмеялся тявкающим смехом.
- Шучу, Борис Кириллович! Вы и поверили! Если я скажу, что жена ваша в нашем ведомстве работает, тоже поверите? - и Луговой хохотал. Гулко отдавался его смех под сводами комнаты.
- Ирина? - Губа не послушалась, онемела губа. Звук вильнул, как на сломанной пластинке. - Ирина?
- Почем я знаю? - пожал плечами Луговой. - Ведомство большое. Иди, знай всех сотрудников. Ирин одних - тысяч пятнадцать. Да и какая вам разница, Борис Кириллович? Сегодня не работает, значит, завтра будет работать. Разве дело в этом?
- Ирина? - Сломанная пластинка описала круг, и голос взвизгнул на звуке «и».
- Да бросьте вы. Прекратите истерику. Работает - не работает. Не знаю я. Ну позвонят ей, может, раз в месяц, спросят о том о сем. Пустяки, не стоит обращать внимания. Успокойтесь. Положите топор. Уроните, еще ногу пораните.
Топор действительно дрожал в руках Кузина. И сам Кузин тоже вздрагивал. Он положил топор на стол, закрыл лицо руками.
- Прекратите дрожать, - сказал Луговой. - Смотреть на вас противно.
- Все вокруг? - спросил из-под ладоней Кузин. - Неужели все? Каждый? И Аркадий Владленович Ситный? - зачем-то спросил он про министра культуры. Для чего ему было знать про Ситного, он и сам не понимал.
- Аркаша Ситный? - Луговой выпятил сухие губы, стараясь изобразить полный рот Ситного. - Ну кому же Аркаша нужен? Какой с него прок? Выше подполковника губошлепу не дослужиться. У него и в заместителях-то выше майора никого нет, - но какого заместителя имел в виду Луговой: Леонида ли Голенищева или известного хозяйственника Шуру Потрошилова, - профессор Кузин так и не узнал.
Не о том думаете, профессор, - продолжал Луговой, - вовсе не о том. Не о сотрудниках госбезопасности думать надо, не шарахаться от старых знакомых - а вдруг они тоже сотрудники? - пустое это занятие. Подумайте о мире в целом, о своей стране, о долге интеллигента. Ведь есть же такое понятие - долг интеллигента. Что же я, в самом деле, вас учу - вы и сами должны понимать. Научитесь, наконец, видеть проблему в целом.
Вы зачитывались Чарльзом Пайпсом-Чимни - ах как ловко трактует о России, как метко, как проницательно. Как бескомпромиссно рассуждает, мудрец такой. Читали вы Пайпса-Чимни - и другим, таким же, как вы, интеллигентам, передавали, книжечку под подушку на ночь клали. А утром, за чаем - жене, да с волнением: правду узнали о своей стране, теперь по совести жить будете, выставите счет толстожопой России. А вы знали - это так, между прочим, - что Пайпс-Чимни был советником по обороне американского президента? Ракеты, боеголовки, бюджет на оборонные расходы. Морская пехота, миноносцы, подлодки. Рутина, согласен. Скука некультурная. Не вашего интеллигентного ума дело, понимаю. Но вы бы хоть поинтересовались для полноты картины, отчего милейший джентльмен Пайпс-Чимни нашу немытую Россию критикует, а Америку - никогда. Вы факты не сопоставляли никак? Нет?
