Пора домой (сборник) - Жемойтелите Яна
Вторую подобную операцию она сделала женщине, которая уже не могла есть из-за опухоли, забившей просвет пищевода, не проходила даже вода – дисперсия пятой степени, как это называется по-научному. Лечащий врач в поликлинике сказал, что нужно формировать свищ, делать ход в желудок и питать через воронку. Иного выхода не существует, если только опухоль не рассосется сама, и вот больную привезли в отделение крайне исхудавшую и готовую умереть. После операции она выписалась полноценным человеком и прожила еще тридцать шесть лет, но это нам известно сейчас, а тогда больничное начальство осталось не очень-то довольно. Тогда в хирургию шли в основном мужчины, тогда резали и шили, не больно-то задумываясь об эстетических последствиях: опухоль удалить, сформировать свищ, хирургия – это вам не курсы кройки и шитья. Полевые хирурги хорошо владели операциями по поводу различных ранений, в хирургии мирного времени они пока не поднаторели, да и вообще в то время людей рассматривали как рабочий материал для строительства нового общества и латали их нахраписто, грубо, ничуть не заботясь о воссоздании божественного облика. И говорили при этом исключительно о красоте души, как ни странно, без веры в существование этой самой души.
Вряд ли Валерия сама верила в наличие души у человека, состоявшего для нее из соединения мышечных волокон, тканей скелета и прочего. Она просто верила в то, что человеческая жизнь самоценна, и знала, что долг ее – продлить эту самую жизнь, вмешаться в естественный процесс умирания. Возможно, она бессознательно действовала вразрез государственной политике, которая работала на уничтожение собственного населения. Советскому государству не нужны были герои войны, уже свершившие свои подвиги. Государству было необходимо, чтобы люди, видавшие, как живут за границей те же рабочие и крестьяне, поскорее умерли и не смогли никому рассказать о том, что колхозы страшнее гнета помещиков и капиталистов, да и вообще лучше, если некому будет рассказать о том, как на самом деле бывало на войне. Естественно, ни о чем таком не думал грозный главврач, выживая Валерию из своей больницы, ему просто не нравилось, что какая-то пигалица ростом едва ли метр пятьдесят делает то, до чего не додумался до сих пор никто из профессуры, увенчанной орденами, лаврами и лысинами. Вообще, это была обыкновенная профессиональная ревность, окажись на месте Валерии молодой талантливый парень, он бы наверняка быстро пошел в гору с подачи того же главврача, которому пора было готовить себе смену. Но… пигалица разгуливала по госпиталю на каблуках, задорный стук которых невольно рождал у него головную боль.
Супруга секретаря писательской организации Сыченкова, больная пятидесяти восьми лет, которой Валерия сделала аналогичную операцию по поводу опухоли на границе пищевода и кардии желудка, умерла через двадцать один день после выписки. Вскрытие показало разрыв «грудного», усеченного желудка. Больная, вернувшись с базара, подняла на третий этаж сумку, упала возле дверей и скончалась… Вообще, в хирургии не бывает сплошных праздников, больные могут умереть и после удаления аппендицита, но какого лешего перекраивать органы на свой манер, если можно действовать по старинке? «По вашей вине, Валерия Павловна, скончалась жена Сыченкова, исключительно по вашей вине! А в результате страдает честь целой больницы!» С подачи главврача Пугина случай разбирали на заседании хирургического общества Пирогова – с той именно целью, чтоб заклеймить и обезвредить… За Валерию вступился тогда генерал-полковник медицины Иван Трофимович Есинский. Очень высокий грузный человек с мягким густым голосом, он начал как-то бытово и вовсе не по-научному, что ежели Сыченков дорожил своей супругой, ему вовсе не стоило заставлять женщину таскать тяжелые сумки, а то ведь как случается у нашего брата: выписали жену из больницы – сразу за картошкой дуй… Осекшись, он прокашлялся в кулак. И кашель этот показался Валерии подозрительно глубоким, болезненным. Потом, как будто опомнившись, Есинский заявил, что Валерия Павловна предложила блестящую методику восстановления пищевода и что в скором времени она еще прославит советскую медицину. Вот, кстати, и тема для диссертации… Возражать генералу никто не посмел. Скорее всего, именно по причине генеральских погон.
Вскоре стало известно, что похожий метод восстановления пищевода – из большой кривизны желудка – разработал румынский хирург Дан-Гаврилиу, под его именем он и вошел в практику.
Генерал-полковник Есинский овдовел еще во время войны. Второй раз жениться он не спешил. «Не везет, не получается подобрать супругу по ранжиру», – шутил он среди коллег. Поэтому, когда все поняли, что Есинского в Куйбышевской больнице интересует не только раскрой и пошив нового пищевода из части желудка, Валерия спросила напрямую в ответ на приглашение посетить премьеру балета: «Иван Трофимович, может быть, вам для этого подобрать даму посолидней?» – «Мне нравятся маленькие женщины», – просто ответил Есинский вразрез собственному недавнему утверждению. Вскоре после того балета он сделал Валерии предложение с такой оговоркой, что жить ему остается недолго. Так именно и сказал, волнуясь и мучая в руках папиросу: «У меня рак легкого. Но я еще успею тебе помочь». «Зачем же вы курите?» – растерявшись, спросила она, понимая, что генерал предлагал ей в большей степени именно помощь, а не совместную жизнь. Но ведь в этом ничего плохого не было. Генерал-полковник Есинский видел в ней талантливую ученицу, которую без его покровительства наверняка заклюют пугины и прочие научные пигмеи, потому что именно так устроен был их медицинский мир, что карьера строилась как-то отдельно от оказания непосредственной помощи больным. Он понимал, что Валерия не сможет сделать в медицине то, на что в принципе способна, если сейчас не поддержать ее.
Так Валерия впервые вышла замуж, когда ей было уже за тридцать. Не то что мужчины прежде не обращали на нее внимания, вовсе нет. Судя по фотографиям, она была женщиной манкой, хоть и миниатюрной, к тому же всегда очень хорошо одевалась… Скорее всего, среди ровесников ей просто не нашлось жениха под пару. Может быть, мужчин раздражал ее интеллект. Поначалу им, естественно, нравилась умная барышня, однако вскоре они на фоне ее ума начинали ощущать собственную ущербность и поэтому подспудно пытались унизить ее. Она однажды осторожно обмолвилась, что мужчин вообще испортила война – они пристрастились к водке, их вообще осталось сравнительно мало, по этой причине каждый фронтовик ощущал свою самоценность… Иван Трофимович, напротив, был человек очень деликатный. «Генерала отхватила, – шептались у нее за спиной с явным оттенком зависти, что, мол, почему это некоторым достаются лучшие куски. – Задницей покрутила, он и не устоял». Мать Ивана Трофимовича, старуха Есинская, Валерию даже не пожелала видеть, «она же плебс». Поэтому обосноваться им пришлось не в генеральских апартаментах, а в отдельной квартирке при Военно-медицинской академии, в которой огромному Ивану Трофимовичу было просто физически тесно. Он так и остался для Валерии учителем – в первую очередь, потом старшим товарищем, другом, звал ее Валеркой – как приятеля. С ним она обрела какой-никакой домашний уют, хотя в быту Иван Трофимович оказался человеком как раз неуютным. Он очень много курил, даже за обедом. В еде был неприхотлив, обед проглатывал моментально, даже не успев распробовать, от этого Валерии бывало немного обидно – чисто по-женски, она ведь старалась, чтоб было вкуснее…
Откуда я знаю такие подробности ее семейной жизни? Однажды, будучи еще в здравом уме, до той самой зимней трагедии на озере, Валерия сама пересказала мне свою жизнь с Иваном Трофимовичем. Я не была ей близкой подругой, собственно говоря, в душевном плане я была ей просто человеком со стороны. Однажды мне заказали статью о ней в юбилейный выпуск газеты, посвященный очередной дате Победы, так мы познакомились. Потом я стала заходить просто так, иногда она сама звонила и приглашала на пироги…
Так вот, была ли у них любовь с Иваном Трофимовичем – она так и не успела понять. Было ли счастье? Что-то очень похожее на счастье случилось, когда Валерия с блеском защитила кандидатскую, обработав сто тридцать три истории болезни по своему профилю – раку пищевода. Радость случалась, когда шел на поправку безнадежный больной, на котором поставили крест медицинские светила. Все остальное на этом фоне, наверное, казалось не важным. Через четыре года она надела траур – черные кружева на голову, черный воротничок… Зима тянулась мучительно долго, снега почти не было, от этого дни слились в бесконечный темный кошмар. «Изображает скорбь, – однажды раздался шепоток в трамвае. – А как эффектно: личико в черных рюшах. Понятно: наживка на мужика». В больнице говорили, что Валерия выжала из Есинского последние соки, если бы не она, может, он бы еще протянул. Служебную квартиру при Военно-медицинской академии она потеряла, да и при чем тут вообще была квартира, если ушел друг, защитник?! Смерть, которой Валерия вообще умела противостоять, на сей раз победила. Впрочем, рано или поздно она побеждает всегда, поэтому в тот момент Валерия впервые задумалась, чего стоят все их усилия, если, по сути, они просто продлевают больным беспросветный кошмар бытия…
