Фэнни Флэгг - На бензоколонке только девушки
– Да, верно.
– Что ты скажешь про мои главные человеческие качества?
– Ну… они у тебя отличные. Тебя все любили, Сьюки.
– Но за что?
– За что? Да с тобой весело, и ты всегда была такая…
– Сговорчивая?
– Да… всегда со всем соглашалась.
– Я так и знала!
– Что?
– Я никто. У меня самой никогда не было никаких настоящих человеческих черт. Я безликая. Просто чего-то набралась. Если б Ленор не слепила меня как человека, все бы увидели меня насквозь, а я – всего лишь серая, безликая масса, не более.
– Ох, Сьюки, это неправда.
– Нет, правда. Все эти годы я подражала другим людям. А сама я – пустой костюм.
– Сьюки, что случилось? Ты на себя не похожа.
– Именно. Я не есть я. Просто здоровенный ком плазмы, плавающий в пространстве… Женщина-невидимка. Почему я не выяснила все это в молодости, когда была возможность измениться? А теперь слишком поздно. Я уже слеплена. Я – на подпевках, и навсегда такой и останусь.
– Ой, Сьюки, это неправда. И меняться никогда не поздно, и что-то делать иначе.
– Нет, поздно. Во всяком случае, для меня. Мне кажется, я со школы вообще нисколько не изменилась. Просто снаружи постарела, вот и все.
– Ох, милая.
– Нет, все так и есть, Дена. И нет никого противней шестидесятилетней девочки из команды поддержки, которая по-прежнему пытается быть задорной. Меня от самой себя тошнит. Даже не знаю, нравятся ли мне по-настоящему люди или это все сплошь притворство. Ну да ладно, спасибо, что дружишь со мной.
Дена положила трубку. Ей было ужасно обидно за Сьюки, но она могла понять, почему та себя так чувствует. Она всегда считала, что Ленор смешная и с ней весело, но она ж ей не дочка. А рядом с Ленор – всяк на подпевках.
Грэнд-Рэпидз, Висконсин
Билли Бевинз видал немало девиц, но ни одна не походила на Фрици. Он был старше ее на двенадцать лет, но довольно скоро после представлений, когда они отправлялись в бар, она шла с ним по выпивке ноздря в ноздрю, крепкое словцо – за крепкое словцо, а недавно еще и своих добавила, каких он раньше ни разу не слышал. А сверх того стала почти таким же классным летчиком, как он сам.
Первые несколько месяцев в Грэнд-Рэпидз Фрици жила в отдельном гостиничном номере и все у них только шло в гору. Но со временем Хасси Минц, крылоходка из Алтуны, с которой жил Билли, поняла, что дни ее сочтены. Она видела, как Билли смотрит на Фрици и как на него поглядывает она. Он все отрицал, конечно же, но Гасси-то не дура. И вот однажды в субботу, пока Билли с Фрици показывали представление, она собрала вещи и уехала домой, в Алтуну. Но оставила Фрици записку.
Дорогая Фрици,
Ну, я поехала. Удачи и будь осторожна. Говорят, стоит полетам попасть тебе в кровь, их оттуда не вымоешь. Я ухожу, пока могу.
От души твоя,
Гасси Минц
Р. S. На тебя я не злюся, Фрици, но скажи Билли, что он, по-моему, самое что ни на есть дерьмо.
Гасси, может, и была не самой утонченной барышней, но Фрици она всегда нравилась. Если отставить в сторону косметику, выпивку, пьяные истерики и паршивую грамматику, было в старушке Гасси что-то благородное, и Фрици ее будет не хватать.
И как бы Гасси ни обзывала Билли, она явно его по-прежнему любила. И уехала она не потому, что этого хотела. Вообще же когда-то ведь и она выпихнула ту девушку, что была с Билли до нее. И все равно – будь у нее ружье, Гасси пристрелила б его на месте. И ей бы полегчало, и, вероятно, сберегло бы Фрици от многих сердечных напастей в будущем. Билли был не из тех, кто женится, – и никогда таким не стал бы.
Как и предрекала Гасси, у Билли с Фрици все развивалось и дальше, а через несколько месяцев она уже проводила у него в комнате больше времени, чем у себя.
– Зачем платить за два номера, если ты все время в одном? – рассудил он.
Ничего ближе к предложению руки и сердца ей не получить. Она уже тогда понимала, что они не поженятся. Билли не верил в брак. Выбор за ней. Она знала, что это грех, но давно уже бросила ходить в церковь, а потому съехалась с Билли. Ее волновали всего две вещи: не узнали бы мамуля с папулей и не залететь бы. Лиллиан, вторая крылоходка, предупреждала ее:
– Милая, ты осторожнее. Забеременеешь – прости прощай полеты.
Кто я?
Пойнт-Клиэр, Алабама
Перед Сьюки и впрямь возникла дилемма. Она знала, кем, как ей казалось, она была последние шестьдесят (о господи) лет. Но то все была ложь. Теперь же вопрос встал ребром: если она – не тот человек… кто же она? И тут она вдруг кое-что вспомнила. Сняла трубку и набрала номер.
– Марвэлин, это Сьюки.
Они поболтали пару минут, а потом Сьюки спросила:
– Как твои дела с тренером, Марвэлин? Все хорошо?
– О да. Я к ней хожу на личные занятия два раза в неделю, а еще раз в неделю – на группу «Богиня Внутри». Ой, Сьюки, вот бы тебе со мной. Это изменит твою жизнь. Мы встречаемся по вторникам у нее в саду, в юрте.
– В юрте?
– Да. Она ее заказала аж из Внешней Монголии, и, клянусь, Сьюки, у нее особенная энергия. Я ее чувствую в первую же минуту. Мы все заходим в эту юрту нагишом – освобождаемся от поверхностных оков западной культуры – и там бьем в барабаны и поем, пробуждаем женское божество у нас внутри. Всего несколько занятий – ну меня сознание поднялось на высшие уровни.
– Ясно. Ну, я подумаю. Мне вот что интересно. Ты еще ведешь дневник?
– Разумеется. Это путешествие длиною в жизнь. А ты начала?
– Пока нет. Но ты сказала, это тебе помогло разобраться в том, кто ты есть.
– Еще как, Сьюки. Тебе просто необходимо начать дневник! Во-первых, Эдна Иорба Зорбра говорит, что всех женщин воспитывают в обществе подавления, и поэтому у нас низкая самооценка, и для этого надо заводить Дневник Признательности и от него отталкиваться, после чего начинать Дневник Ярости. До первокрика не добраться – только докричаться.
– Ясно.
– И оно действует. Поначалу вся моя ярость уперлась в Ралфа, а потом оказалось, что я злюсь на такое, о чем и не подозревала, – и лично, и вообще, – а после того как весь гнев вышел, начинается вознесение к состоянию «инь». Но, Сьюки, было бы все-таки здорово, чтобы ты пришла в группу – или хотя бы на йогу.
– Давай я начну с дневника, погляжу, как это. С чего начинать?
– Ну, начинай каждое утро со списка из десяти пунктов, что тебе в себе нравится.
– Ой…
– Ну вроде… «Мне нравится моя грудь» или «Мне нравятся мои стопы» – такое вот.
В тот вечер Марвэлин распечатала для Сьюки рекомендации и оставила для нее, приложив записку:
Сьюки,
Какой восторг, что ты отправляешься в это магическое странствие внутрь себя, и для меня это честь – быть твоим проводником в самореализацию и осознанность. Во-первых, тебе необходимо создать личное Священное Пространство и соорудить в нем алтарь с твоей детской фотокарточкой, свечкой или чем-то еще, что тебя трогает. У меня две фотографии – далай-ламы и Опры Уинфри[30]. Тебе как новичку стоит начинать с простого дневника самоуважения и признания. Помогает открыть чакры – для дальнейшей более интенсивной работы. Каждое утро выписывай десять черт, которые тебе в себе нравятся, и пять – которые хотелось бы изменить. И, Сьюки, будь добра к своему внутреннему ребенку. Помни: ей нужна поддержка от тебя взрослой. Говори ей, что любишь ее и что все будет хорошо. Эдна Йорба Зорбра считает, что на пути к Счастливой Судьбе нам нужно учиться удочерять себя.
Благословений тебе и Белого Света,
М.
Р. S. Имей в виду: Эдна Йорба Зорбра планирует на этот четверг песнопения и медитацию, а также вегетарианский стол вскладчину. Хочешь прийти? Дай знать.
Наутро Сьюки занялась созданием Священного Пространства. Устроить алтарь она решила в теплице. Нашла свою школьную фотографию из третьего класса, взяла свечку и блокнот и пошла. Зажгла свечу, поставила на полку фото. Господи, она и впрямь похожа на Сиротку Энни. Такая жалкая. Устроившись в кресле-качалке, Сьюки открыла блокнот и принялась писать.
Что я люблю в себе
1. Мой муж
2. Мои дети
3. Мой дом
Она сроду не думала о частях своего тела – ни об одной, если не считать волос, которые ей никогда не нравились, но надо было придумать еще семь пунктов. Эрл всегда говорил, что у нее красивая кожа, но сама она терпеть не могла свои веснушки. Прошел час, а в списке ничего не поменялось. Никуда не годится.
