Мун Ли - Наш испорченный герой. Встреча с братом

— Ваш брат старше вас больше чем на десять лет, — сказал ему господин Ким, видя, что он не знает, что делать. — Так что, думаю, вам первому следует поклониться.

Эта фраза разрядила моё напряжение: теперь заговорить было бы гораздо легче.

Брат поклонился мне в пояс, я отдал полупоклон, и после этого обращаться к нему на «ты» стало вполне естественным. Один из первых вопросов, который я задал, был такой:

— Скажи мне, как ты пишешь своё имя?

Я имел в виду — какой китайский иероглиф он использует при написании своего имени? Мне давно хотелось об этом спросить. Когда я услышал, как звучит его имя, я подумал, что отец должен был дать ему иероглиф, которым отмечались представители мужской ветви моего поколения в нашем клане. Я сам не ожидал, что с первого слова заговорю об этом, но так уж получилось.

Брат, похоже, не понял: он решил, что я просто спрашиваю, как его зовут:

— Меня зовут Хёк. Ли Хёк.

— Я знаю, как тебя зовут. Не говоря уж о нашей фамилии Ли. Я спрашиваю о значении иероглифа, которым обозначается твоё имя. Он значит «красный»? Корень со значением огня и два значка «чжок»?

— Да, точно.

— У тебя имя из одного слога. У твоих братьев и сестёр тоже так?

— Нет, у них — по два слога в имени.

— Ага. Тогда в их именах должны звучать слоги «хи» и «соп», так?

— Да, так. Старшую сестру зовут Мун Хи, а младшего брата — Му Соп.

У меня дрогнуло сердце от радости. Отец — коммунист, настолько преданный своим идеям, что он бросил ради них жену и трёх детей в горящем городе, — всё-таки не пренебрёг традициями нашего клана, когда давал имена своим новым детям.

— А у вас, в Северной Корее, когда дают имена, следуют традиции каждое поколение рода отмечать особым именем?

Брат молчал. Судя по его взгляду, он не понимал и вообще был в полном недоумении от этого странного интереса к именам. Я тоже смотрел на него, не зная, как прервать молчание. Господин Ким пришёл нам на помощь:

— Ну, вы знаете, раньше на Севере тоже старались, чтобы у братьев часть имен совпадала. Но сейчас этого уже никто не придерживается.

— Ну да, не придерживается, — подтвердил брат. — Зачем всё это?

Стараясь говорить спокойно, я объяснил ему древний обычай, по которому члены одного рода, принадлежащие к одному поколению, получали одинаковые иероглифы как часть имён.

— Это не значит, что у всех детей в семье одинаковые имена. Показатели поколения следуют определенному порядку пяти основных элементов мироздания. И у каждого клана свой порядок. Мы в нашем клане называем детей в порядке земля — металл — вода — дерево — огонь. Поэтому в последних пяти поколениях имена в нашем роде были Гю — поколение земли, Хён — поколение металла, Хо — вода, Бёнг — дерево и, наконец, Соп или Хи — огонь. Но можно обойтись и без этих слогов. Например, члены нашего клана, принадлежащие к моему поколению, обычно имеют в имени слоги «Соп» или «Хи», обозначающие огонь. Но если кому-то дают имя из одного слога, то оно обозначается китайским иероглифом, означающим «огонь». Так что и ты, и твои брат с сестрой — у вас всех есть в именах знак принадлежности к одному поколению огня. И я уверен, что, если бы отец давал имена твоим детям, у них был бы слог «Гю» в двусложных именах или иероглиф «земля» в односложных.

Тут я заметил, что не только брат, но даже господин Ким совершенно ошарашен этой лекцией, и решил переменить тему:

— Прости, мне следовало, конечно, заговорить о другом. Скажи, от чего умер отец?

— От рака желудка. Он умер в Народной больнице в городе Кимчхек.

Голос брата дрогнул, и я тоже почувствовал подступающие слёзы — в первый раз с тех пор, как услышал о смерти отца.

— Он умер… без мучений?

— Да, — глухо ответил брат. — О нём позаботился дядя Кён Хо — тот, что сбежал вместе с ним с Юга. Он врач в этой больнице, и он сделал всё, что мог. В последние дни отец был без сознания, но он не мучился, как многие там.

Мне застили глаза слёзы, но всё же настоящей скорби я не чувствовал. Меня даже удивляло, как брат спустя почти год может так остро переживать горе при одном упоминании о смерти отца. Мне было стыдно, что сам я потерял чувствительность. Я был настолько свободен от скорби, что даже успел удивиться, как это дядя Кён Хо, которого я хорошо помнил до его побега в качестве выпускника школы бизнеса и сотрудника банка, вдруг превратился в доктора.

— Я рад слышать, что он не страдал. Однако я хотел ещё спросить о дате смерти. Старший сын обязан отмечать каждую годовщину смерти отца специальными ритуалами.

— Ваш брат говорит о древних поминальных ритуалах, — вмешался господин Ким, словно он был нанят в качестве переводчика.

— 21 августа и 18 марта, — ответил брат.

Двух дат смерти, конечно, быть не могло. 18 марта — это был день рождения отца. По-видимому, на Севере поминальные ритуалы тоже совершались дважды — в день рождения и в день смерти.

Взаимное непонимание вновь возникло, когда мы стали обсуждать подробности ритуала. Брат не имел ни малейшего понятия о таких вещах, как ниша для духа умершего, поминальная табличка, конец периода траура[17]. Похоже, что на Севере, как это ни странно, поминальный ритуал был больше похож на христианскую панихиду, чем на традиционные конфуцианские церемонии.

— Ну что ж, — решил я, — если вы не делаете там ниши и таблички, то будет лучше, если об этом позабочусь я. Я буду совершать поминальные ритуалы в каждую годовщину, а также первого и пятнадцатого числа каждого месяца.

Именно эти слова привели к первой стычке между нами. Глаза брата сверкнули:

— Значит, ты отнимаешь у нас право поминать отца?

Он был явно взволнован, и голос его звучал враждебно.

— Нет, это совсем не так, — стал объяснять я. — Вы, конечно, можете его поминать. Но у вас будут только семейные собрания в его память, а я буду совершать поминальные ритуалы в полном соответствии с традицией. Ритуалы для нашей семьи — это не просто формальность. Наш клан пользуется большим уважением в провинции Ёнгнам, а я теперь — старший в роде, который насчитывает двенадцать поколений предков. Как же я могу не совершать ритуалы в честь своего отца, если я совершаю их в честь одиннадцати поколений? Даже если бы я не захотел это делать, клан бы меня заставил.

Затем я начал распространяться о наших блистательных предках, одни из которых занимали министерские посты, другие были судьями в Андонге, а третьи — префектами в Уирёнге. Увидев, что брат не понимает, я бросил умоляющий взгляд на господина Кима. Но ему тоже оказалось не под силу втолковать брату всё значение достижений предков. Всё, что он смог сказать, — что поминальные ритуалы очень важны для семей янбанов[18] и что эти ритуалы должен совершать старший сын. Эти объяснения, конечно, не могли смягчить раздражение брата.

— Но вы ведь не верите ни в духов, ни в души предков! — не выдержал я наконец.

— Как и вы на Юге! — парировал он. — Всем известно, что вы там давно стали наполовину янки и забыли всякую веру.

Мне надо было во что бы то ни стало ввести разговор в спокойное русло, и потому я сказал:

— Это зависит от конкретного человека. Что касается меня, то я верю в духов, и это не предрассудок, а вера, основанная на научном знании. Ты ведь знаешь о законах сохранения — массы, момента и энергии? Так вот, я верю, что, пока мы живы, именно душа придаёт нам энергию, заставляет нас двигаться. И если материя, которая составляла наше тело, продолжает существовать после смерти в изменённой форме, то как же может исчезнуть душа? Остаётся только вопрос — сохраняет ли она память о земной жизни? Но на самом деле это не важно. В любом случае предков надо почитать. Если, как учат многие религии, душа не распадается после смерти, то кому же заботиться о нашем благе, как не душам наших предков? А если всё-таки распадается, то всё равно нет ничего зазорного в почитании тех, кто дал нам жизнь. Вот потому я и совершаю поминальные ритуалы — не просто ради памяти, а с истинным религиозным благоговением.

Говоря всё это, я не заботился о том, насколько убедительно звучит моя теория бессмертия души, — я старался выразить свои искренние чувства, связанные с поминальными ритуалами. Брат вряд ли уверовал в мою теорию, но его лицо стало менее напряжённым.

— И всё-таки, что тебе не нравится? — спросил я. — Неужели сама мысль, что я буду совершать ритуалы в честь отца?

Только тут он высказался начистоту:

— Мне не нравится то, что ты, похоже, объявляешь себя единственным законным сыном!

Значит, мой брат чувствовал ту же неприязнь ко мне, что и я к нему и другим детям отца от второго брака. Ту неприязнь, что неизбежно возникает у сводных братьев. Но он высказал её так искренно, что я не почувствовал обиды. Напротив, его слова заставили меня осознать в полной мере, что я действительно старший сын и, более того, сын от первого, законного брака.