Наташа Нечаева - Куршевель. Dounhill. Записки тусовщицы
– Может, переоденешься? – поинтересовалась Юлька. – А то у тебя все колготки в стрелках. Позорище!
Вот ежели что и волновало меня в тот момент, так точно – не колготки. Но, дабы не подавать дурного примера, я сумела выйти из ванной, стянуть до последней нитки всю одежду и, чрезвычайно гордая своим поступком, вновь залезла под перину. Мой очищенный от шлаков и ненужной жидкости организм тут же уснул здоровым и крепким сном.
– Дашка! – через секунду растолкала меня несносная родственница. – Хватит дрыхнуть, уже час дня. Давай мойся и пойдем в ресторан. Нам надо крепкого бульона поесть. Папка всегда с бодуна бульончиком лечится.
Я хотела достойно парировать, но вдруг ощутила такой зверский голод, что тут же вскочила с постели. Надо же! Ноги держали меня вполне крепко, голова чуть кружилась, но это – со сна, а тошноты как не бывало!
И только под душем, под крепкими тугими струями чистой воды, ко мне пришло ясное осознание того, что случилось. Так бездарно и глупо потратить вечер! Напиться! Удрать, не сказав ни слова, даже не поблагодарив! Что обо мне подумает Марат? Можно представить. Собственными руками угробить свое счастье. Свое будущее, свою любовь. Стоп, остановила я себя. Любовь-то откуда взялась? Перебор! Ну ладно, не любовь – ее предчувствие. Ее волшебное дыхание. Ведь я это ясно ощущала! Господи, всем этим расфуфыренным красоткам в бриллиантах Марат предпочел меня. А я?
Стоп. Я поняла. Официант возле меня крутился не зря! Мало того что он без конца подливал мне в бокал, то есть откровенно спаивал, так он же, скорее всего, меня и отравил! Бросил в вино какую-нибудь невидимую таблетку. Уж где-где, а во Франции это умеют! Конечно. Его наняли! Ему заплатили!
Кто? Да кто угодно! Мало ли теток мечтает заполучить моего Марата в мужья? Богатый, красивый, умный! Находка, а не мужчина. А он захотел меня. Кому же это понравится? Вот он, волчий оскал высшего общества! Вон она, двойная мораль! Жаль, что об этом вопиющем эпизоде я не смогу ничего написать в своем репортаже. Нескромно будет.
И вдруг меня пронзила острая, как швейная иголка, мысль.
Я знаю, кто меня отравил!
Это она! Моя престарелая коллега! Конечно! Кому ж еще это надо? Понятно, что она сама хотела заполучить в мужья Марата, не зря ходят слухи, что она и светской хроникой занимается специально, чтобы удачно выйти замуж. А потом, она не может не чувствовать во мне конкурентку. Вот и ответ. Целых две причины, да каких! И ведь так удачно замаскировалась, что я ее в ресторане и не видела. Ну, гадина!
Да, теперь я точно знаю, что мое вчерашнее поведение – результат злых козней. Но Марат элементарно думает, что я напилась в зюзю, а потом еще его и продинамила. Какой олигарх это простит? От понимания этой грустной правды жить мне совсем расхотелось, а вот есть – наоборот! Выживший организм требовал немедленной сатисфакции.
Я вылезла из-под душа и встала перед зеркалом.
Я все время делала что-то не то!
Разве я не знала, какое зрелище меня ждет? Одно дело – сообразить лифтинговую маску, потом унавозить мордаху дорогим тоном, чтоб скрыть морщинки и неровности, добавить румян и привести в порядок глаза. Это другим я могу втирать, сколько хочу, что цвет лица у меня – естественный, а кожа нежна и шелковиста от природы. Некоторые, типа Юльки, даже верят. Но правда-то вот она, неприкрытая и голая! Сероватые пористые щеки, темные припухшие подглазья, скорбные дорожки по подбородку от углов губ. Не роза. И даже не ромашка. Так, подвядшая затрапезная гвоздика, пятнадцать рэ за штуку.
И фигура. Конечно, если грудь упаковать в «Анжелику», да еще на поролоне, то под платьем – вполне. А так. Висят две унылые грушки, пупырчатые, мягонькие, как сдувшиеся воздушные шарики. Единственное, чем я могу гордиться, – талия. Только вот под талией практически ничего нет. Конечно, во вчерашнем платье с пышной юбкой вполне могло показаться, что у меня круглая аппетитная попка, а когда разденусь? И ноги. я потому и не ношу критических сексуальных мини, что выше колен мои конечности открывать заказано. Меж бедрами – неровный эллипс, такая большая дыра, что хоть мяч проталкивай, – уродство, короче. Ни на пляж, ни в бассейн. И вот со всем этим багажом я собралась в постель к Марату?
Мне стало не просто грустно – тоскливо. Безнадега выплеснулась из моих глаз капельками жалобных слез. Что я о себе такого возомнила? Куда делся мой трезвый аналитический ум? Нет, если уж природа обделила красотой, остается одно – самоутверждаться в профессии.
От этой горькой мысли есть захотелось еще сильнее, и уже через десять минут мы сидели за знакомым столиком, нетерпеливо ожидая заказанный обед. Не завтракать же, в самом деле, в два часа дня!
* * *Во время традиционного dejeuner в нашем ресторане было довольно многолюдно. Примерные курортники, вдосталь накатавшиеся и нахлебавшиеся морозного солнца, вкушали европейские яства с отменным аппетитом. Но не думаю, чтоб у кого-то из них он превосходил наш животный голод. По глазам было видно.
Нам быстро принесли «аперитив» – холодную воду и лоханки с овощным салатом. Честно говоря, я не поняла, чего было в эти лоханки напихано. Содержимое испарилось так быстро, а официант оказался столь расторопен, что мы с Юлькой удивленно взирали друг на друга с немым вопросом: ели мы хоть что-то или еще нет?
La soupe d'oignon, который мы ждали, «как ждет любовник молодой минуты первого свиданья», увы, задерживался. То ли там никак не могли поджарить крутоны, то ли сыр плавиться не хотел. А может, лук весь съели. Короче, когда нам все же принесли долгожданные тарелки, мы пребывали в третьем по счету голодном обмороке, а как только запах традиционного французского супа достиг наших ноздрей, с нами чуть не случился четвертый приступ.
Карамельные луковицы шевелились в густом бульоне, как неуклюжие новички, затонувшие в солнечном сугробе. В сердце загорелых долин зажаристых крутонов расползались подтаявшие сосульки расплавленного сыра. Отправив в рот первую ложку, я немедленно поняла, как чувствуют себя слепоглухонемые гурманы. То, что я все-таки буду жить, стало ясно, когда тарелка опустела. В одной из извилин моего измученного мозга нежданно появилась патриотическая мысль: мамин борщ ничуть не хуже. И главное, всегда можно налить добавки. Юлька жалостливо добирала с тарелки чесночные крошки, оставшиеся от гренки. Свет, звуки и речь вернулись к нам вместе со своевременным вопросом: когда подадут второе?
На второе мы заказали Quiche Lorrain, Boeuf Bourguignonne и a'la dauрhinoise. Наверное, диетирующие эстеты пришли бы в ужас. И от количества, и от сочетаемости. Но нам в данный момент эти мелочи были точно по барабану!
Однако, когда принесли дымящийся, ароматный пирог с сыром и беконом, под кодовым названием Quiche Lorrain, стало ясно, что наши организмы, все-таки изрядно разбалансировались под воздействием стрессов и отравляющих веществ. Желудки недвусмысленно сигнализировали, что место в них на исходе. С чего бы? С овощей и супа? Вот так и умирают с голоду якобы сытые люди. Психология – штука тонкая, по большей части необъяснимая.
К моменту, когда нам подали дымящийся Boeuf Bourguignonne и буквально следом бабахнули на стол a'la dauрhinoise, апатия овладела нами настолько, что я ради приличия ковырнула кусок говядины из бургундского гуляша, а Юлька надломила сырную корочку, стыдливо прикрывавшую мякоть запеченного картофеля.
Аппетита не было. Совсем. Вот так. Считай, деньги на ветер. Дома можно было бы все это упрятать в холодильник и употребить, когда настроение вновь поднимется. Тут такой номер не проходил. Не принято, блин. Наше здоровье не волновало никого. Ни официантов, ни соотечественников. Поэтому мы тихонько выползли из-за стола и присели в кресла холла. Следовало обдумать, как жить дальше и что делать.
– Лыжи или сноуборд? – злобно поинтересовалась Юлька.
Я промолчала. Чтобы не поддерживать негативные эмоции.
– А может, пойдем по магазинам? – развила дальше племяшка свое творческое воображение.
– Шопинг-терапия? – задумчиво уточнила я. – Разумно. Болезнь нельзя загонять внутрь, ее нужно выплеснуть наружу.
Скажите, вы видели когда-нибудь больных, с радостью направляющихся на процедуры? Тогда вы можете представить, с каким выражением на лицах мы покинули отель.
* * *Куршевель кипел, веселился и блистал дизайнерскими изысками одежды и снаряжения. С завистью, которая всегда присуща больным по отношению к здоровым, мы бодрой рысцой поспешили преодолеть расстояние, отделяющее зону катания от зоны лечения. Выползли на Croisette и начали терапевтическую разминку с магазинов, теснящихся в Le Forum. Вначале мы просто заходили во все двери подряд, не обращая особенного внимания на витрины, манекены и вешалки. Примерно в третьем бутике я почувствовала, что лечение начало давать результаты и во мне постепенно возрождается интерес к жизни. Скосив глаза на Юльку, я узрела, что она теребит в руках какую-то атласную, расшитую бисером сумочку.
