Olga Koreneva - Интимный портрет дождя или личная жизнь писательницы. Экстремальные мемуары.
- Галя! Она вздрогнула.
- Галя, - повернулась к ней Раиса Сергеевна, - что такое случилось с твоей напарницей? Поди, посмотри.
Галка вскочила и выскользнула за дверь.
В коридоре никого не было. Схватилась за пыльные перила, сбежала с лестницы. Лида стояла у окна и поедала из пакета пирожки. Обратила на Галю спокойные, крупные глаза.
-Раиса вышла? - спросила, жуя.
-Сидит, - Галя отряхнула пыльные ладони. - Между прочим, послала за тобой. Скорее беги...
Телефон был этажом ниже. Галя быстро набрала номер:
- Елену Петровну, пожалуйста. Это ты, мама?
В трубке - бодрый голос:
- Хэллоу, коллега! Как жизнь?.. Надеюсь, не забыла про нашу встречу в кафе?
- Не забыла.
- То-то. Значит, в семь, кафе "Луна"! Идет? - Идет...
Галя повесила трубку. Наивная чудачка мама. И ведь такая немолодая, такая опытная. А верит буквально всему. Даже ей, Галке, и то ясно, что к чему. А мама верит, все надеется на что-то... "Наш отец, наш отец". Да никакой он не отец, и вовсе не "наш". Чужой человек, и только...
По лестнице застучали каблуки. Оглянулась: спускалась заведующая корректорской. Галя поспешно нырнула в лифт, на всякий случай пригнулась.
У дверей корректорской курила Ира. Ноги у Иры необыкновенно длинные и мощные, с выпуклыми, круглыми коленными чашками, а платье до невозможности короткое. Казалось, что у нее просто недостало материи, чтобы прикрыть такие чрезмерно крупные, мускулистые ноги... Завидев Галю, нервно заговорила:
- Раиса приперлась, наорала, а что мне курить, что ли, нельзя? - она с досадой стряхнула пепел. - Издевательство!
В корректорской было шумно. Все столпились в проходе между столиками, все говорили одновременно:
- ... Вот вы с Верой подчитывали за нами. Я, конечно, взяла посмотреть, и что же? И что же вижу? Наши правки стерты! И стоят ваши!.. - Вы обвели своими чернилами наши правки!..
- Девочки, что за несправедливый упрек. Конечно, вам обидно, понимаю. Но никто ваших правок не трогал. За вами нашли много ошибок...
- Поди ты, знаешь куда...
- Очень много ошибок! Были и неверные правки, которые мы, конечно, стерли.
- Зануда! Вот я Раисе пожалуюсь! Вошла Лида. Она запыхалась.
-Ира, кофточки на углу дают. Импортные, по восемь рэ. Одолжи до получки.
-Сперва должок верни.
-Чего-оо?..
-Ага, уже забыла. Я, значит, позавчера тащила тебе, как дура, из буфета стакан молока...
Ирин голос срывался от напряжения, дрожал.
- Как дура! А ты даже неудосужилась девять копеек отдать!
Лида замахала на нее мягкими белыми руками.
-Да что ты, Ирка! Я же забыла! Что же не напомнила... Что у меня, память железная, что ли? На, держи пятнадцать...
-Ты что? Милостыню, что ли, подаешь? - закричала Ира. - Да забери свои копейки, на что они мне!
Монета зазвенела, покатилась.
-Слушай, брось, - урезонивала Лида. - Червонец дай до получки.
-А-а, червонец! Как занимать, так сразу... А я вот из принципа! Человека помнить надо! Внимательнее к людям быть, а то - все себе, все себе!..
Ира вдруг разрыдалась и выбежала за дверь.
- Тише, девочки, мешаете работать...
- Какая работа, через десять минут обед...
В углу у окна ворковали:
-Ой, какие чудесные тени, где достала?..
-Мне привезли, а так их, конечно, не достать.
-О чем говорите?..
-Да тени, тени для век... -
-Кончай работу, обед! Обед!
В буфете, как всегда, была очередь. Галя поднялась к себе за курткой. Еще целых сорок минут. Добежать до кафе через дорогу, там свободно. В этом кафе без названия - на вывеске просто "Кафе" - меню всегда одно и то же: сосиски, манная каша, салат. Но Галка любила ходить сюда. Пусто, тихо, полутемно.
А сегодня сразу же споткнулась о чей-то портфель.
- О, прошу прощения, - парень с кудрявой бородкой поспешно задвинул портфель под стол.
Она уселась у окна, взяла сосиски и чай.
За окном накрапывал дождь пополам со снегом, двигалась плотная мешанина из людей и машин. Хорошо, что чай горячий. Продрогла.
Ввалилось сразу несколько посетителей.
-Эй, ребята! - гаркнул парень с бородкой.
-Он уже здесь! Успел!
-Саша, у тебя голос, как у Зевса...
-Хо-хо-хо, - загрохотал бородач.
Все уселись за одним столиком, тесным кружком. Тут были и две девушки, блондинка в синем костюме и другая, высокая, в кожаных брюках.
"Студенты", - подумала Галя.
Столик тесно заставили кефиром, тарелками, бутербродами. Ели, не переставая разговаривать.
-Братцы, у кого конспекты по античке? - гудел бородач.
-Ой, Сашка, свалишься, под тобой стул ходуном...
-Ха-ха-ха!
Кто-то стал читать по учебнику:
-"... женщина-змея, залегающая в пещере, у нее нежное девичье лицо и пестрое змеиное тело, прекрасное в своей пестроте... она заманивает путников и душит их в своих объятьях"...
-Все вы, женщины, таковы...
-Ха-ха-ха!
- Тебе нравится кофе с мороженым? - допытывался парень в вельветовой куртке. Он явно ухаживал за блондинкой.
- ... Постой, да это же миксантропический миф...
"Филологи", - с завистью подумала Галка.
- Принести кофе с мороженым? – спрашивал парень свою соседку.
-Не верь ему, Катюша, он, знаешь ли, "двамо женамо"...
-Ха-ха-ха!
Гале не хотелось уходить. Ей нравилось смотреть на студентов, слушать их разговоры. Общество их казалось ей недосягаемым. И эти две девушки, как две богини. Вот счастливые... Галя взглянула на часы. Надо идти.
- Катюша! Не верь ему! Верь мне, - пробасил бородач.
Все покатились со смеху.
- Ты бы лучше сидяше да молчаше, - серьезно посоветовал кто-то.
Снова хохот...
Гале стало совсем тоскливо, когда она вышла на улицу. Косой дождь, снег под ногами - кофейная жижа.
Вбежала в подъезд, поднялась на лифте. Перерыв еще не кончился, и все сидели на батарее возле корректорской, курили. Закурила и Галка. Она начала курить совсем недавно. Пришлось научиться, потому что неудобно торчать рядом с другими и молчать, как будто лишняя. А когда куришь, то, вроде, как все, вроде, и говорить не надо... Как все, так и она.
Наконец, перерыв кончился. Кто-то крикнул: "Раиса идет", и все расселись по местам. Напарница сказала, что им с Галей дали на вычитку сигнальный экземпляр, переводы какие-то. Стихи... "Мы с тобой легки, как лани, мы на двадцать лет помолодели, и шагают вместе с нами наши длиннотелые тени..." Галка сделала перенос строки.
Вошла Раиса Сергеевна. Сразу же вокруг забубнили:
-"Процент товарности сельского хозяйства..."
Курсив, перевод с бурятского... - "Он схватил ее за руку, крепко прижал к забору..."
- "Прости меня, Клава, — сказал Семен..." Напарница сердито заерзала на стуле. Зашипела:
- Черт знает, что за чернила! Это Раиса их разбавляет, из экономии...
-Скажешь, тоже...
-Да, да. Сама видела, водичку из графина туда льет... Ну, начали. "Мы с тобой легки, как лани..."
Галя уже не слышала, что вычитывают другие.
Звуковой туман заволакивает уши. А перед глазами - сплошное серое буквенное поле. Буквы, буквы... Тут еще заболела спина. И в пищеводе началась какая-то резь. Изжога. У мамы тоже изжоги, когда долго работает за столом.
Стемнело. Внезапно вспыхнул яркий свет и слова резко выступили на печатных страницах.
Только, что за слова, не разберешь. Когда слова распадаются на буквы, они теряют смысл. Серое поле, а на нем - целые толпы букв. Пропуск буквы, правка. Лишняя буква, правка. Перескок букв, правка. Буквы вверх ногами... Буквы, буквы...
Заныли, заслезились глаза. Галка откинулась на спинку стула, зажмурилась.
- Ну, него ты? Скорей, скорей, - торопит напарница.
Она-то уже четвертый год работает, привыкла... "Сейчас вот встану и выйду на минуточку", решает Галя. "Только бы до двери дойти, не упасть".
И тут раздается звонок. Конец рабочего дня. Все сразу выпрямляются, облегченно вздыхают...
Дождь на улице кончился, в лужах плавают бурые кленовые листья. Один - маленький, розовый. Еще не втоптанный. Галя стряхнула с него воду, сунула в карман. Закладка для учебника.
А вот и остановка. И автобус как раз идет, тот самый, кособокий, медленно тащится. Вдруг вспомнила: домой-то ехать незачем, а надо идти в кафе "Луна". А может, не ходить?.. Нет, надо, раз обещала. И мама ждет.
До кафе недалеко, две остановки... Медленно побрела по мокрой мостовой, останавливалась у фотовитрин, у театральных афиш, купила в киоске мороженое. Оно приятно освежило рот.
Сейчас она войдет в кафе. Мама нарочито по-свойски помашет рукой, скажет: "Присаживайся, коллега!.." Отец учтиво улыбнется. "А-а, уже совсем большая!.." Галке всегда становилось неприятно от этой его улыбки. И странно: она почти забыла, как выглядит отец, не помнит, какого цвета у него глаза. А вот улыбку эту помнит. По ней сразу узнает отца, хотя бы и через сто лет.
Вот, наконец, и кафе.
В ярких огромных окнах двигаются, словно рыбы в аквариуме, люди. Галка остановилась, стала вглядываться... Столики, столики...
