Масако Бандо - Дорога-Мандала
— Но зачем? — хрипло пробормотал Рэнтаро.
— После того как ты вернулся в Японию, Кё схватили полицейские. — Сая начала рассказывать, пристально глядя ему в лицо.
Рэнтаро уехал из Кота-Бару за два года до окончания войны. Когда одна за другой стали приходить военные сводки о том, что японские войска отступили с острова Гуадалканал, что японские солдаты гибли смертью храбрых, защищая остров Атту, что союзнические войска высадились в Новой Гвинее, Рэнтаро сказал, что едет посоветоваться, как быть дальше, с родственником, державшим аптеку в Сингапуре, и уехал. Оттуда он немедля отправился в Японию. Неожиданно от него пришло коротенькое письмо на малайском — он писал, что ненадолго уезжает в Японию и вернётся, когда утихнут военные действия. Больше от него не было никаких вестей.
Настали страшные времена. Сначала по доносу о причастности к антияпонской деятельности полиция забрала хозяина-китайца, в доме которого они жили. После того как японские войска оккупировали Кота-Бару, жившие в городе китайцы оказались в ужасном положении. Полиция без разбора хватала заподозренных в антияпонской деятельности и участии в японокитайской войне, и люди больше не возвращались. Ходили слухи, что сразу после оккупации Сингапура японскими войсками по подозрению в причастности к антияпонской деятельности были убиты десятки тысяч китайцев. Их согнали на побережье, заставили самих вырыть себе могилу, а затем закололи штыками в спину. Говорили, на побережье были свалены горы трупов, их смыло волнами. Жена хозяина-китайца рыдала в голос, соседи были в страхе.
Через несколько дней в дом Саи неожиданно ворвались полицейские с японскими мечами. Они разорвали одежду, переломали мебель, перебили посуду и увели Сая в полицейское управление. Там её стали пытать. Её обвиняли в том, что она в сообщничестве с домовладельцем вошла в доверие к Рэнтаро и выпытывала японские секреты. Полицейский избил Саю и, раздев её догола, затушил сигарету в поросшем волосами паху. Побои кулаками и пинки ногами — это было бы ещё ничего. Руки скручивали, едва не ломая, заставляли пить воду, пока не раздувался живот, били ногами. Из носа, ушей, глаз, рта лилась вода. Приставив к горлу клинок, ей говорили — сознавайся! В чём сознаваться, Сая не знала. Полицейский продолжал: «Ты ведь слышала разговоры в этом доме! А потом передавала их домовладельцу!» Сколько её ни пытали, Сае нечего было сказать. Мужчины всегда разговаривали в доме. Сая, которую во время секретных разговоров отправляли на улицу, ничего не могла услышать. Но хоть она и говорила об этом, ей отвечали: «Неужели ты думаешь, такая отговорка сойдёт тебе с рук? Нечего ухмыляться, идиотка, сейчас я снесу твою голову. Мы знаем, что ты передавала разговоры, услышанные в этом доме. Идиотка! Упрямая тварь, если не скажешь, тебе будет ещё больнее, идиотка!», «Идиотка!» — снова и снова орали полицейские, оскалив жёлтые зубы. Они всячески поносили и мучили её, но сколько бы ни пытали, ей не в чем было сознаваться.
Сая без сил лежала на холодном полу. До неё донеслись голоса полицейских.
— Она ведь была содержанкой японца. А что если отправить её прямиком в публичный дом? Кажется, ходят разговоры о поставках местных женщин. Это хорошо, женщина никогда не будет лишней. И даже аборигенки лучше, чем ничего.
Вокруг Саи раздался хохот.
То, что случилось потом, ещё глубже отпечаталось в душе и теле Саи. Большая часть рубцов на коже на самом деле осталась с тех времён. Но признаваться в этом унижении Сая не хотела. У женщин есть тайны, которых они не расскажут никому до самой смерти. Храня их, женщины взращивают в себе мужество. Поэтому Сая промолчала. Вместо этого она обрушилась на Рэнтаро с упрёками:
— Ты меня бросил. Не помог мне. Я ждала тебя до последнего. Но ты не помог мне!
Когда Сая высказывала упрёки, каждая клеточка её существа бурлила негодованием. Рэнтаро молча смотрел на её тело.
Ради этого мужчины она перенесла все эти тяготы. Из-за того, что он бросил её, она попала в полицию. С того момента Сая очутилась в аду. Её переполняла ненависть, всё тело горело от злости. Взгляд Саи скользнул по деревянной коробке, стоявшей в углу комнаты-каморки. Туда она аккуратно сложила вещи из дорожного саквояжа. В мешочке с лесными семенами был спрятан кинжал. Она увидела себя, ринувшуюся на Рэнтаро, сжимая подаренный братом клинок. Себя, перерезающую массивную шею Рэнтаро так же, как она перерезала горло женщине в Удзине в Управлении по оказанию помощи репатриированным. Хлынувшая красная кровь разлилась перед глазами.
— Я не знал… — прервал кровавую вспышку ярости голос Рэнтаро.
Опустившись на колени и повторив: «Я не знал», он прикоснулся к следам ожогов на теле Саи.
— Я виноват… Я беспокоился о тебе. — Голос Рэнтаро дрожал.
Это был тот Рэнтаро, которого помнила Сая. Рэнтаро, любовавшийся укутанной в яркий саронг[34] Саей, приговаривавший, гладя обнажённую Саю: «Какая ты красивая», «Какая гладкая», «Ты моё сокровище». Рэнтаро, радовавшийся, глядя с каким аппетитом ест беременная Сая в китайской харчевне в Кота-Бару; Рэнтаро, смеявшийся, держа на руках только что родившегося Исаму. Нахлынули воспоминания о том, как они вместе ходили по лесу в поисках лекарственных растений, вместе ходили на рынок за покупками, о временах, когда они столько раз занимались любовью — освещённые слабым светом, проникавшим в дом через ставни, в темноте душных ночей.
— Бедная… Тебе было больно. — Рэнтаро зарылся лицом в живот Саи. Обеими руками обвил её талию и гладил, как бесценное сокровище. Сквозь тело Саи прошла медленная судорога и замерла в низу живота горячим покалыванием. Её трясло от притяжения, силы, только и ждавшей родного тела, сердце забилось от умершего, как она думала, желания.
Сая коснулась рукой щеки Рэнтаро. Затем провела пальцами по его шее и легла на циновки. Рэнтаро возвышался над ней. Она положила руки на его бёдра, обнажённые под распахнутыми полами кимоно и, прикоснувшись к его заросшей волосами коже, уже не смогла отнять рук. Её рука скользнула под кимоно, погладила бёдра, коснулась рукой пениса, спрятала его в ладони, чуть-чуть сжала и задвигала рукой вверх-вниз, чувствуя, как набухает под её пальцами плоть. Рэнтаро опустился на пол.
Проникавшие через слуховое окно слабые лучи солнца тускло освещали комнату-каморку. Здесь царили сумерки. Это был час, когда день уже кончился, а вечер ещё не наступил. Сая продолжала ласкать отвердевшую плоть Рэнтаро, который лежал, по-лягушачьи раздвинув бёдра, и смотрел в потолок. Дрожа всем телом, Сая обняла его и прильнула своими бёдрами к его паху. Рэнтаро вскинулся и хрипло пробормотал: «Нет», но в голосе его не было решимости.
Сопротивление Рэнтаро возбудило Саю.
Она прижалась грудью к его груди. Словно пронзённый, Рэнтаро медленно откинулся на спину. Потаённая пещера Саи сочилась влагой. Женщина приподняла бёдра и уселась на напряжённый член мужчины.
Всё нутро Саи, казалось, вскрикнуло. Пенис, почувствовав это, налился силой, задвигался внутри Саи, и вскоре Рэнтаро уже вздымал Саю к небу, крепко обхватив её спину.
С улицы доносились пронзительные голоса детей, но они ничего уже не слышали. Рэнтаро со стонами вонзал в Саю свой стальной стержень. Её пещера чмокала и хлюпала. Сая, стараясь как можно глубже втянуть своим нутром вращающуюся в ней стремительную силу, откинулась назад. Они превратились в диких зверей посреди леса. В самца и самку, не думающих ни о чём, кроме совокупления.
Подавив крик, Рэнтаро кончил. Сая почувствовала переливающуюся внутри жидкость. Пещеру наполнил горячий источник. И больше этот источник не пересыхал. Чтобы купаться в нём, Рэнтаро стал наведываться в комнату-каморку тайком от женских глаз. У жены Рэнтаро ничего подобного уже не было. То был источник, к которому высохшая женщина не имела никакого отношения. И ему хотелось, не стесняясь ничьих глаз, вдоволь напиться из этого источника. Однажды выпущенное на свободу страстное желание Рэнтаро росло день ото дня.
Сая испытывала к Рэнтаро то ненависть, то страсть. Иногда ей хотелось убить его, иногда он был дорог ей почти до боли. Она совсем запуталась в своих желаниях.
Глубокой осенью Рэнтаро решился. «Сая будет жить в отдельном доме», — объявил он своей семье. Женщины подняли крик. «Это неслыханно!» — протестовали мужчины. «Да и где ты найдёшь отдельный дом! Мы не можем позволить себе снимать дом!» — хором кричали обитатели леса. Но решение Рэнтаро было непоколебимо. Для того чтобы пить из желанного источника Саи, Рэнтаро был готов на всё. Рэнтаро принадлежал Сае. И Сая знала, что нашла дорогу, которая выведет её из тёмного леса.
14
Вдали высилась гряда Татэяма. Сидя на заднем сидении голубого «фольксвагена», Сидзука смотрела на отражавшиеся в окне машины горы. Дорога, идущая среди набегавших волнами колосьев риса, вела прямо к горной гряде. Контуры залитого утренним светом пейзажа были тусклыми, точно проступали сквозь прозрачный занавес.
