Том Роббинс - Сонные глазки и пижама в лягушечку
– Когда ты заедешь? – спрашиваете вы холодно. Любое занятие лучше, чем сидеть и поджидать эту оккультную потаскуху.
– В полдесятого.
– Я буду готова без пятнадцати десять.
22:40
По пути из аэропорта вы разгоняете «линкольн» до восьмидесяти миль в час. Дело не в том, что вы торопитесь, хотя любопытно было бы узнать, что там с Кью-Джо; просто Белфорд наверняка ни разу не разгонял бедную машину быстрее пятидесяти пяти в час, и это вас задевает.
– Ну что, малыш, нравится? – спрашиваете вы летящий «линкольн» и тут же краснеете от макушки до педалей, заподозрив в вопросе сексуальный подтекст.
Из какой-то прихоти, а может, по наитию, вы съезжаете на Сенека-стрит и оказываетесь в центре города. Проехать теперь мимо здания «Познер, Лампард, Мак-Эвой и Джейкобсен» – это так же естественно, как купить дешево, а продать дорого. Просто взглянуть, есть ли свет в окнах. Ах, смотрите – действительно есть! И даже больше: судьба припасла свободное местечко для парковки – прямо через улицу. Вы ставите машину и глушите мотор. От нервного возбуждения у вас даже соски вибрируют. Кто сказал, что вы не можете просто подняться наверх и посмотреть, что происходит? – а если никто не смотрит, то и замести некоторые следы.
Опа! – не тут-то было. Прямо перед входом расположилась, что называется, «бездомная личность» – бомж, вооруженный одним из тех высокотехнологичных орудий, которые обрели популярность после недавней войны в Персидском заливе. Нет-нет, успокойтесь: это не базука, а всего лишь телескоп на трехногом штативе.
– Один доллар, леди, и я покажу вам человека на Луне. Два доллара – и вы увидите Сириус.
– А почему за Сириус дороже?
– Потому что он дальше.
С этим не поспоришь. Ну что ж, лучше экскурс по звездному небу, чем серенада на шарманке (на прошлой неделе другая «бездомная личность» предлагала вам за пятьдесят центов исполнить «Путники в ночи»). Если сейчас уступить, то он, быть может, согласится уйти с дороги. Лицо у него вроде доброе, хотя и пустоглазо-рассеянное: скорее всего какой-нибудь учитель астрономии, потерявший работу. Протянув ему два доллара, вы склоняетесь к окуляру:
– Где? Я не вижу… А нет, подождите! Нашла! – Глаз вжимается в окуляр, ресницы машут, как щетинки на блошиной ноге, сметают пыль с линзы. – Вот эта светлая точка? И все? Тут и смотреть-то не на что!
Астрономический бомж втягивает сопли, харкает и сплевывает – тяжелый плевок врезается в тротуар с характерным шлепком.
– Леди, до этой звезды восемь целых и шесть десятых световых лет!
– Подумаешь! Не так уж и далеко. Телескоп-то у вас хороший?
– Черт возьми, леди, это же триллионы миль! Триллионы, понимаете?! Хотя если разобраться – это, конечно, очень близко. Относительно близкая звезда и относительно крупная. Ярчайшая звезда на небосклоне.
– Да ладно! – Он, наверное, думает, что на дурочку нарвался. – Я видела звезды и поярче. И даже без телескопа.
В ответ раздается смех, а потом новая серия: кашель, харканье и сочный шлепок. Вы передергиваете плечами, представив нечто, по консистенции напоминающее блинное тесто, а по цвету – формы растительной жизни из холостяцкого холодильника. И тем не менее продолжаете неотрывно глядеть на танцующую точку желтого огня.
– То, что вы видели, дамочка, – нагло наставляет вульгарный тип, – это скорее всего Марс или Юпитер. Пла-не-ты, понимаете? А Сириус – звезда!
Ну ладно, тут он, пожалуй, прав. Вы не собираетесь спорить с каким-то маргинальным астрономом. Судя по запаху, он придвинулся ближе. И продолжает поучать:
– Видите ли, Сириус – двойная звезда. То есть там их две. Одна, Сириус-A, называется Собачья звезда, большая и яркая. А у нее есть щенок, Сириус-В. Это белый карлик. Технический термин, но некоторые невежды вроде вас думают, что это звучит поэтично.
– А можно ее увидеть? Маленькую звездочку? – Вам, в сущности, наплевать; но пусть он отрабатывает свои два доллара.
– Если прищуритесь получше… Она должна быть справа внизу.
Вы изо всех сил пытаетесь различить Сириус-В, но тут Сириус-А взрывается желтой вспышкой, и огромные небеса, а также все, что под ними бегает, ползает, плавает, стоит, лежит и громоздится, все исчезает…
Очнувшись через несколько минут, вы обнаруживаете, что лежите на спине. Джинсы и трусики стянуты до щиколоток, а содержимое сумочки разбросано вокруг, как любимые вещи фараоновой дочки.
23:00
Весь город может наслаждаться первым в истории публичным показом вашего сокровища: каждый волосок можно посчитать, влагалище раскрыто, как тротуар во время ремонта коммуникаций, а клитор блестит, словно оливка в ожидании коктейльной вилочки. Но вы даже не краснеете – перейден критический рубеж, за который краснота ступать не отваживается. Это самый черный день вашей жизни, часть вторая, когда кризис достигает апогея, и душа выходит погулять.
Прогулка, однако, оказывается недолгой: душа возвращается и с опаской залезает в тело. Мостовая холодит обнаженные тылы, уличный фонарь бьет по глазам, как дубовая доска. Боли нет. Ничего не болтается, как бывает при переломах. Вы встаете, натягиваете трусики и штаны. Озираетесь, застегивая пряжку на ремне. Приятный сюрприз: кроме вас, на улице никого нет. Оборванный Коперник исчез, и вместе с ним исчезли все бомжи и попрошайки, наводнявшие квартал, – правда, в отдалении заметно шевеление темных фигур и доносится заунывная шарманка, играющая «Путников в ночи». Вы собираете разбросанные вещи и пихаете в сумочку.
Меня ограбили и изнасиловали, думаете вы. Надо сообщить в полицию. Только не здесь, не с телефона-автомата в фойе фирмы! И уж точно не из познеровской «дискотеки». Поминутно оглядываясь через плечо, вы перебегаете улицу и забираетесь в «линкольн». Дверь заперта, мотор заведен – теперь можно подрожать и поплакать. Первый шок прошел, и вы начинаете сомневаться, что вас изнасиловали. Промежность сухая и не болит. Ни запаха, ни ощущения пережитого насилия. Убедившись, что никто из бомжей не подкрался к машине, вы осторожно, словно малиновка, цепляющая червячка, исследуете содержимое сумочки. Все деньги на месте, сорок долларов – минус два, уплаченные за только что пережитое публичное оскорбление. А вот и кредитка, золотая «Виза» – вот это радость! И даже поддельная карта Таро не пропала – вы взяли ее, чтобы показать Белфорду, если выпадет подходящий момент. Не выпал. Судя по динамике последних событий, было бы неудивительно, если бы украли только эту карту.
В каком-то смысле вы чувствуете облегчение и даже готовы воздать хвалу богу, которого уже давно подозреваете в самом беспардонном использовании служебного положения в корыстных целях. С другой стороны, вы чувствуете странную изврашенную обделенность: даже ограбить и изнасиловать толком не могут! Вы массируете шею, которая продолжает болеть. Помойный Галилей, должно быть, вырубил вас ударом в затылок. Может, череп хотел разбить, как пасхальное яичко? Добрый христианин, ничего не скажешь. Поскольку собственность не пострадала, остается предположить, что нападавшие ставили целью вас унизить. Говорят, подобные преступления, совершаемые неимущими против имущих, сейчас на подъеме, и способствуют этому зависть, обида и кровавые фильмы. Ах если бы только обиженные и неимущие знали, что вы в любую минуту можете к ним приобщиться!
23:14
Дорога домой получается нетипично долгой, ибо всякий раз, когда на пути оказывается скопление бомжей или подростков угрожающего вида (темные волосы, карие глаза – да, Гвендолин?), у вас возникает неодолимое желание свернуть на боковую улицу. Возможно, вы опасаетесь, что, заметив давешнего астронома, не удержитесь от соблазна въехать на тротуар и хорошим ударом бампера запустить его на Луну. А может, просто понимаете, что одинокая ухоженная женщина за рулем роскошного авто кажется легкой добычей, и на каком-нибудь красном светофоре снаряд может угодить в ту же воронку. Совпадения бывают не только приятными.
Вот так, петляя, плача и дрожа, вы добираетесь наконец до Второй авеню – односторонней артерии, текущей на юг, прочь от Куин-Энн-Хилл. Эту навигационную ошибку нужно исправить. Притормозив, вы изучаете перекресток на предмет разворота – и вдруг подпрыгиваете от испуга: машину ударяет мощный музыкальный заряд. Вы оглядываетесь по сторонам и замечаете зигзаги ослепительного неона, складывающиеся в слова: ЖИВАЯ МУЗЫКА ПО ПЯТНИЦАМ! БЕТТИ-СПАГЕТТИ С ФРИКАДЕЛЬКАМИ. Вот он, клуб «Вервольф»! Согласись вы сегодня пойти сюда с Кью-Джо, она, быть может, вернулась бы домой вовремя, и сейчас не пришлось бы о ней беспокоиться. С другой стороны, если бы Кью-Джо хоть немного разбиралась в музыке, то вариант с клубом «Вервольф» отпал бы сам собой. Из-за разницы во вкусах вы даже о кино не могли договориться: вам хотелось увидеть что-нибудь двухсерийное с Гари Грантом, а подружка настаивала на трансцендентном порно с обещающим названием «Глубокое проникновение». О боже, какая пустая и дурацкая дружба! И все же – пусть Кью-Джо вернется домой целая и невредимая…
