Иржи Марек - Паноптикум Города Пражского
После очередного суда "медвежатник" Пехачек чувствовал себя как зверь, попавший в капкан. Его поймали на такой ерунде, о которой он и думать не думал. Никаких доказательств у них не было, он был уверен, что вывернется, к тому же улов был богатый, не на одну тысячу, и он уже собирался помаленьку залечь на дно, все только и говорили что о кризисе, и кассы стали тощие, не то что в прежние времена. И все же кончилось дело плохо, так плохо, что дальше некуда, говорил он себе, выглядывая в пыльное окно тюремной мастерской. Из-за какой-то глупости... Из-за отпечатка пальца.
Люди добрые, да ведь это же чистый мухлеж, подлавливать человека на такой чепухе, такие фокусы надо бы просто-напросто запретить. Уж если фараоны такие слабаки, что не могут сцапать человека, когда он лезет из окна, не могут доказать, что он сработал кассу той самой фомкой, которую у него нашли, тогда и к таким подлым приемчикам нечего прибегать. Пехачек упорно отрицал все на свете, хотя пан советник уговаривал его не забывать, что "медвежатники" - публика солидная и не делают суду проблем, тогда и судебная палата может на многое смотреть сквозь пальцы. Но Пехачек был уверен в себе, геройски от всего отбивался, пока под самый занавес не появился на свет божий этот отпечаток...
Сколько раз с тех пор Пехачек разглядывал в камере кончики своих пальцев и качал головой: разрази меня гром, что же это за жизнь пошла, если пара каких-то паршивых черточек на пальцах стоит человеку пяти лет!
Суд проходил чрезвычайно бурно, защитник Пехачека метал громы и молнии, твердил, что одной дактилоскопии еще недостаточно, чтобы осудить человека. Сам-то он знал, конечно, что ее вполне достаточно и для виселицы, но адвокат на суде может говорить что угодно, отрабатывая свой гонорар. Гонорар он запросил высокий, но скостить с максимального срока ему не удалось ничего.
Сколько раз Пехачек прижимал свой вымазанный в саже большой палец к белой стене камеры и глядел на него. Да, вот что меня сюда привело... Конечно, нужно было идти на дело в перчатках, но тогда нет того чутья, нет той уверенности. Теперь-то я буду держать ухо востро, без перчаток шагу из дома не ступлю. А если эти гниды научатся узнавать и отпечаток перчатки? Сегодня все возможно, сегодня за простого человека заступиться некому.
А что, если?.. Что, если раздолбать эту гадость, название которой и не выговоришь толком? Показать, что все эти трюки с пальцами - чушь собачья... Если б они нашли отпечаток, но кого-нибудь другого... Если б теперь нашли где-то мой отпечаток...
Пехачек сам испугался этой своей мысли. Он не мог понять, откуда она в нем взялась, силы у него всегда было хоть отбавляй, но особым умом он никогда не отличался. А тут его вдруг озарило, и было это так, словно он шел по поляне и внезапно почувствовал, что голове стало горячо. Но это было не солнце, это была мысль!
Да, если б где-то у кого-то оказался мой отпечаток! Тогда они, конечно же, выпустили бы меня. Вот было бы шуму, имя Пехачека опять разнеслось бы по свету. Отличная мысль! Замечательная мысль! Он играл с нею, тешился ею слаще, чем с женщиной. А потом взял и осуществил ее...
В коридоре раздались шаги. Пехачек поспешил сделать вид, будто он сосредоточенно работает. В дверях появился надзиратель:
- Пехачек, пойдете со мной!
Пехачек неторопливо зашагал по коридору; убедившись, что поблизости никого нет, он доверительно нагнулся к тюремщику:
- Пан Яноушек, в чем дело?
Тот лишь пожал плечами, но потом все же дал понять:
- К вам пришли...
Пехачек остановился в испуге:
- Баба?
- Нет-нет, не бойтесь. Мужик.
Выйдя из коридора, они пересекли двор - для каждого арестанта это праздник: просто пройтись по двору, а не брести уныло по кругу во время прогулки - и вошли в кабинет начальника.
Но начальника там не было, зато был там пан советник Вацатко, дружелюбно встретивший Пехачека словами:
- Вот мы и свиделись, и даже чуть раньше, чем вы ожидали, верно я говорю?
Пехачек молчал. Визит такой большой шишки из Праги - это ничем хорошим не пахнет.
- Курите? Угощайтесь, - сказал пан советник.
Пехачек знал, что лучше было бы отказаться, но не смог пересилить себя и взял сигарету, хотя и понимал, что это еще выйдет ему боком. Стоя, а затем сидя в кресле, он затягивался табачным дымом с таким жадным наслаждением, что пан советник долгое время ни о чем не спрашивал, но наконец все же спросил:
- Вам здесь вообще не дают курить?
- Дают, но это совсем не то, - сказал Пехачек. Если б еще ноги вытянуть, можно было бы подумать, что ты у Маржки.
- Ну ладно, курите, курите... Я не спешу.
Пан советник начал прохаживаться по кабинету. Пехачек курил и тоскливо думал: опять меня на чем-то подловят. Если б знать, на чем. Неужели у этого Новака сорвалось?
Вы знаете Камила Новака? - спросил в эту минуту пан советник, пронзая Пехачека острым взглядом.
Знаю, - подавился дымом Пехачек. (Я же знал, что эта сигарета меня как-нибудь да предаст, грустно подумал он. Этот идиот поймался!)
Вы хотели с его помощью подорвать нашу дактилоскопию, так?
Пехачек поднял глаза и тут же опять опустил их. Он молчал. Опыт подсказывал ему, что это самая лучшая защита.
- На эту кассу вы его навели, верно?
После долгого молчания советник Вацатко спокойно продолжал:
- Вы ее прощупали как раз перед вашим арестом, я правильно говорю? И хорошо все запомнили, этот Новак орудовал наверняка.
- Вы его уже?.. - вырвалось у пораженного Пехачека.
- Да, уже. Не стану вам лгать. Сперва это было сбило нас с толку, но потом мы вас раскусили. Отпечаток вашего большого пальца на стекле выдал Новака. Чудеса, да и только, верно?
Пан советник подсунул старому "медвежатнику" новую сигарету, а на прощание оставил на столе всю пачку.
- Пора бы вам, Пехачек, понять, что полиция как-никак учреждение серьезное и водить ее за нос можно недолго. Раньше или позже мы во всем разберемся.
Пан советник вошел в раж. "Медвежатник" Пехачек глядел в пол.
- Дактилоскопия - это наука, понимаете, Пехачек, с ней шутки плохи. Я сюда приехал только для того, чтобы увидеть вас и чтобы вы мне признались. Ну как? Будем составлять протокол?
Протокол составили, времени это отняло немного, а когда Пехачека уводили (при этом сигареты, естественно, исчезли со стола), пан главный советник глядел ему вслед и говорил себе: "Интересно, догадывается ли этот человек, что придумал уникальную вещь... Уникальную хотя бы потому, что больше она не сможет повториться! Догадывается ли он, что о нем будут писать во всех учебниках дактилоскопии?"
Камил Новак вернулся "на Боры" и опять стал работать с Пехачеком в той же самой мастерской. У них обоих было достаточно времени, чтобы обсудить и обмыслить все, что с ними произошло, и досыта наудивляться, до чего же это пакостная штука- жизнь. У них было достаточно времени, чтобы понять: слепая дама с весами и с мечом ничего не прощает. Тем более - посягательство на свою непогрешимость!
ЛЕДИ МАКБЕТ ИЗ ВИНОГРАДОВ
Это случилось на Вацлавской площади одним весенним днем, когда липы вдоль тротуаров благоухали, а влюбленные парочки стояли у рампы Национального музея, вслушиваясь в шум фонтана. Стояла прекрасная пора, но высокий насупленный господин в светлом костюме и лайковых перчатках явно не воспринимал ее прелестей. Он вдруг остановился, растерянно посмотрел вокруг себя, словно в глазах у него начало темнеть, и с болезненной гримасой схватился за сердце. Потом медленно, вяло осел на землю.
Как всегда в таких случаях, поднялась суматоха, столпился народ, несколько услужливых рук отнесло его в ближайший подъезд.
- Это кондрашка, - сказал пожилой толстый мужчина, - это она, уж я-то ее знаю.
И вздохнул, как бы заранее мирясь с мыслью, что когда-нибудь она настигнет и его.
- Ему уже конец, а нас он еще только ждет, - заявила дама в толпе любопытных, норовящих заглянуть в подъезд.
Наконец появился полицейский в шлеме, и у всех отлегло от сердца, когда официально строгий голос объявил:
- Прошу разойтись!
Но люди не расходились, напротив, толпа росла. Полицейский позвонил в "Скорую помощь", а пока вынул из нагрудного кармана этого человека, потерявшего сознание - или уже мертвого? - бумажник, чтобы установить его личность. Он чуть не отдал честь, когда установил по документам, что перед ним начальник отдела министерства общественных работ. Полицейский решительно зашагал в сторону домовых ворот, что заставило любопытных слегка попятиться. К счастью, долго препираться с публикой ему не пришлось, так как прикатила "скорая", а уж санитары с носилками знали, что надо делать и с человеком, потерявшим сознание, и с назойливыми зеваками. Когда машина, подпрыгивая на брусчатке, отбыла в больницу, полицейский отправился в участок на Краковской, чтобы доложить о происшествии.
Прямо из участка его послали на Винограды, где проживал начальник отдела, чтобы сообщить его супруге о случившемся, ибо начальство столь высокого ранга, как пан начальник отдела, может позволить себе обойтись без телефона.
