Алеся eprst2000 - Было такое...

Букет я поставила на холодильник. Каждый день прихожу с работы, встаю на табуретку и смотрю. Каждое утро у меня появляется желание взять его с собой на работу, а то как он тут один весь день будет. А вечером я думаю, что его надо погулять, что ли.

Но знаете, что самое лучшее в этом букете? То, что он в конце концов завянет. Я не предприму ни единой попытки сохранить цветы подольше, не стану отмачивать их в ванной или срезать стебельки, не буду подсыпать сахару в воду.

Самое лучшее, что с ним может случиться, это то, что его не станет. И будет только воспоминание, как я шла по офису с огромной охапкой роз, как люди выглядывали из кабинетов, как кричали в спину «Хоть скажи, от кого?», как я улыбалась и жала плечами, как потом узнала, что от мужа. Ведь только когда прочитала записку в букете, то поняла, что от него. Там было написано: «Люблю! Прости меня…»

Накануне мы немного поругались. Причем я была виновата.

Никогда не забуду этот букет. И это самое лучшее, что может быть в цветах.

А вот еще что удивительно.

Например, люди смотрят на живой цветок и говорят: «Как нарисованный!»

А когда смотрят на картинку с цветком, то говорят: «Как живой!»

Почему?

2005/09/21

Белые мухи

Осенние листья как засохшие апельсиновые корочки, которые хозяйки разбрасывают по шкафам против моли.

Но белые мухи все равно прилетят…

Я очень люблю осень. За то, что будет зима.

А зиму за то, что будет весна.

А весну за то, что лето.

Я их всех люблю за лето.

Категорически не люблю зонты и никогда с собой не ношу. Дождь — это хорошо.

Жутко не люблю шапки. Мама называет меня другом менингита.

Никогда не ношу варежки.

Ну ладно. Ношу. Редко. Только когда на съемках.

Я ненавижу холод. И кажется, что была бы рада, если бы у меня от холода возникала аллергия. Кажется, что это очень женственно. «Ах, у меня аллергия. Да, вы знаете, такая нежная кожа… Полная непереносимость мороза. Совершенная, да. Что вы, еще с детства…»

Мы как-то снимали у метро Рижская.

Участвовала массовка 50 человек.

И еще человек 500 прохожих.

Прохожие — это отдельная песня.

Их надо отгонять, потому что лезут, мешают, берут автографы.

Режиссер массовки мне случай рассказывал, как однажды просил собравшуюся толпу отойти, а она напирала с каждой минутой. Только разгонишь — опять. Постепенно круг сужался. Лезут и лезут. Съемка напряженная, тут не до объяснений, не до этикета. Ну, пожалуйста, отойдите, не мешайте!.. Через час он начал орать. Не понимают. Через два крыл уже всех матом. Потом натурально стал кидаться камнями и снегом. Что под руку попадалось, то и кидал. А у толпы сразу кураж попер, они с еще большим натиском. И постепенно возникает ощущение, что сейчас будет давка. И это уже опасно. Актеров на всякий случай увели в автобусы.

Когда съемки проходят в людном месте, то обычно милицию для порядка приглашают.

А тут милиция не справляется, толпа обезумела, ничего не помогает. И тогда режиссер массовки выхватывает у милиционера автомат, разворачивается на толпу и с криками»!%&@%#@^%$#^%#*(!&(@_!(@(?*(%;*№%;;№»…

Разбежались.

Я не люблю массовку. Мне иногда кажется, что это сборище неудачников.

Хотя, на самом деле, не всегда так. Чаще всего массовка это обычные адекватные люди, которые занимаются самыми нормальными человеческими профессиями. А участие в массовых киносценах — это хобби. Дополнительный заработок. Приятное и интересное времяпровождение.

Не встречала еще ни одного человека в массовке, который бы был несостоявшимся актером. Или актером со сложной судьбой.

Зато однажды встретила человека, который работал еще с Эйзенштейном! Для справки: великий режиссер Сергей Михайлович Эйзенштейн родился 1898, а умер в 1948.

Самое удивительно, что тот человек, который работал еще с Эйзенштейном, снимался у него тоже в качестве массовки. Правда, еще совсем маленьким мальчиком. Я всё хотела спросить: «Это вы в «Броненосце Потемкине» в коляске по лестнице ехали, вы, да?»

А потом он подрос. И начал сниматься дальше. И тоже в массовке. А потом и вовсе стал взрослым человеком. И продолжал сниматься. И опять в качестве массовки. Не пошел учиться после школы, в жизни не владел ни одной профессией, не женился ни разу. Всем претенденткам заявлял, что некогда, занят на съемках постоянно. Тут уж, извини-подвинься, кино. Единственное, чем он занимался всегда — был массовкой. Почти во всех советских картинах. Послужной список круче, чем у любого народного артиста. Знает про кино все. Расшифрует все технические термины. Такой древний-древний дед. Не заслуженный и не народный. Просто очень любит кино.

На площадке лучше не говорить массовка. Потому что не массовка, а актеры массовых сцен. Уважительно.

Я опять отвлеклась.

Мы как-то снимали у метро Рижская.

Участвовала массовка 50 человек.

А холод стоял невозможный. Минус двадцать семь, двадцать девять. К трем часам ночи до тридцати температура опускалась.

На здании метро электронное табло показывает поочередно время и температуру.

А я такая запаренная, что не могу даже разобраться — это по Москве или по Цельсию?

Для массовки вызвали два автобуса. Большие, теплые, комфортабельные.

Помогаю режиссеру массовки разводить сцену. Этих туда, этих сюда, маму с ребенком по переднему плану, деда на задний план, молодежь вот здесь курит.

— Уважаемые актеры массовых сцен! Всем внимание, стоим на местах и ждем команду режиссера! Перед машиной не бегать! Осторожно, скользко!

— Миленькая, нас погреться-то отпустят?

— Отпустят, будет перерыв, обед, всех отпустят. Пока стоим, терпим!

Попросили общественный платный туалет не закрываться на ночь. Денег дали, а то туалет для группы столько посетителей не сможет принять. Уже до краев.

— Миленькая, а в туалет отпустишь?

— Идите, конечно. Куда все?! По одному!

Мне двадцать пять лет. Всего год работаю в кино. Взрослые люди отпрашиваются у меня в туалет. Как я в детском саду у воспитательницы. Еще весь первый класс у учительницы по инерции разрешения просила.

Обычно сложнее всего собрать стариков. Возраст, болезни… Но идут. Потому что пенсия, лекарства… А некоторые приходят от скуки.

Иногда кажется, что кино — это такое место, где сильнее всего выявляется страсть людей к деньгам. Или готовность идти на все ради них.

У метро мы должны были снимать бабушку, которой плохо. Приезжает Скорая, начинает реанимировать, одежду на груди расстегивать, током ее бить из специальных приборов. На роль бабушки выбрали народную артистку. Ее на морозе раздевать нельзя. Начали искать дублершу. Согласилась старушка лет семидесяти. Пришла на съемки — кашляет, вся скрюченная. Понятно, что планировался не один дубль.

Знаете, это еще что… Когда люди принимают решения — это их осознанный выбор. Один раз нужно было снять собаку, которую сбила машина. И именно добермана. Сначала начали искать в собачьих моргах. Нету. Чучело делать долго, а мертвый доберман нужен вот-вот. Тогда наш реквизитор (мертвая собака — реквизит… ужас), пошел по питомникам. И там ему сказали: «Дарагооой, вот тебе пятнадцать доберманов, выбирай любого! Усыпим!» А псины бегают вокруг него, кожаными носами тычут, играть зовут. Реквизитора перекосило. А можно, говорит, выбрать собаку и под присмотром ветеринара сделать ей наркоз на время дубля? Нееет, говорят, нельзя. Наркоз отрицательно влияет на здоровье животного. За всю жизнь можно раз-два его делать. Иначе сердце не выдерживает. Кто у нас потом такую собаку купит? Мы честь питомника не дадим срамить. У нас только здоровые животные. Но мы тебе поможем. Есть, говорят у нас один заводчик в клубе… К нему обратись.

И этот заводчик за сто баксов совершенно спокойно отдает свою личную собаку под наркоз. А ведь зима. Собаку если сбить, то она на земле лежит. И дубль не один.

Одно дело, если бы заводчик сам согласился всадить себе наркоз и лечь на прокаленный холодом асфальт.

Купили для собаки электрическую подстилку «Доброе тепло». Выбирали темную, чтобы с асфальтом сливалась. Даже две купили — на случай, если одна откажет.

Отказали обе.

Вызвали ветеринаров. И я бегаю выяснять, как там дела у собаки, когда же она уснет.

Мне страшно, противно, невыносимо, ужасно, тошнит и я не хочу это делать. Но надо и без разговоров.

Выносят пса, у него слюни висят, голова болтается, кладут на асфальт. Быстрее, быстрее, начали снимать! Начали!

Пес вдруг вскакивает, начинает идти, как новорожденный олененок, раскачиваясь на тонких ломающихся лапах, падая мордой в асфальт — к хозяину.