Кэндзабуро Оэ - Эхо небес
Проходя к улице по темной роще, все еще сохранявшей в себе дух храмовой территории, я взглянул на то место, где стоял пьяный, но, хоть прошло совсем мало времени, там теперь не было никого. Перейдя по пешеходному мосту линию Кэйо, я углубился в торговый квартал и шел к автобусной остановке по узким проходам между сплошными рядами питейных заведений, куда вполне мог направиться наш алкоголик; невольно мелькнула мысль поискать его, но я тут же и подумал, что, хотя и получал от Саттяна все эти письма, не видел его ни разу.
Дав спектакли в студенческих кампусах четырех городов острова Кюсю, Космическая Воля снова повернул на восток, с остановками в Хиросиме и в Химэйдзи. В городах, где не удавалось договориться с университетами, устраивали представления в парках, под открытым небом. В Кураёси, недалеко от побережья Японского моря, самодельная сцена была, как палатка торговца, раскинута в парке, густо засаженном деревьями, включая дубы с раскидистой пышной кроной. Город, похоже, считал делом чести устраивать общественные туалеты в помпезных сооружениях, и Кос использовал то, что высилось в парке, как заднюю декорацию: должным образом освещенное здание выглядело точь-в-точь как храм. В тот год сезон дождей затянулся, так что актерам пришлось выйти на сцену под зонтиками. На зонте Дяди Сэма нарисовали звезды и полосы, и это заменило ему цилиндр.
Спектакль в Кураёси еще не состоялся, а от городского туристического бюро уже поступило предложение выступить на горячих источниках, в курортном местечке Хавай, написала мне Мариэ. В конверт была вложена фотография, изображавшая всю труппу в открытом бассейне, устроенном на выступающей над озером дамбе. Качество снимка доказывало, что Асао уже обращается с аппаратом вполне профессионально: Мариэ, со своей «распахнутой улыбкой», нежилась в кольце длинных рук Дяди Сэма — грудь выступала над поверхностью воды; Кос с влажными от пара волосами и бородой выглядел очень молодым и еще более миниатюрным, чем обычно; за этой группой на краю бассейна стояли, не прикрывшись даже фиговым листком, трое совсем молодых филиппинцев. Цветное фото Космической Воли и их японской покровительницы, мужчины и женщины в одном бассейне — всем весело, жалко, что вас нет с нами.
Если эти гастроли увлекали Мариэ, придуманный Асао план можно было считать удавшимся, и атмосфера, запечатленная на фотографии, безусловно внушала оптимизм. Но в письме Мариэ сообщалось, что в Кураёси, где они играли под дождем, труппа устроила еще одно совместное купание — утром, перед отъездом из района горячих источников, и хотя она просто сидела и наблюдала за купающимися, но — единственная из всех — простудилась. Кроме того, Космическая Воля полетит из Итами прямо на Хоккайдо, а в Аомори, Мориоке и Сэндае сыграет уже на обратном пути, но она вряд ли сумеет отправиться вместе со всеми. Прочитав это, я почти воочию увидел Мариэ, гриппующую у себя в Токио, чуть не ночь напролет вышагивающую по комнате, бормоча себе что-то под нос, и резко помотал головой, чтобы освободиться от этой картины…
Вернувшись в Токио в начале августа, труппа дала прощальный спектакль, расширенный за счет сцен, включенных во время поездки, — дала в том самом женском колледже Иокогамы, где прежде преподавала Мариэ. Мелинда, которая, сидя на сцене, исполняла на клавишных филиппинские песни, решила включить в программу одну из композиций Хикари, и поэтому в этот раз моя жена поехала на спектакль вместе с Мариэ, в ее машине.
Вернулась она поздно и куда более измученная, чем если бы просто съездила в театр. Из Иокогамы ей пришлось возвращаться поездом; Мариэ была так подавлена, что не могла сесть за руль. Асао отвез ее домой, но пришла ли она в себя, сказать трудно…
Все началось с эпизода, добавленного Косом из его наблюдений за жизнью в Японии. В монологе, предваряющем последний акт, он говорил о том, какой же богатой стала Япония. Порывшись в мусорных баках, здесь можно найти что угодно. Когда он был ребенком, кузнец у них в деревне буквально прочесывал заброшенные японские посты в поисках разных железок, которые можно употребить в дело, но сегодня никому в голову не придет возиться с таким старьем: вы легко можете открывать магазин, торгующий новейшей электронной техникой, и единственное, что нужно для этого, — встать пораньше и дать себе труд порыться в мусоре. Смотрите' например, что я нашел позавчера — целехонькое кресло на колесиках, еще вполне пригодное!
В этот момент на сцену выкатывали кресло, и начинался фарс. У жены сразу же возникло подозрение, что будет дальше, но смотреть на развитие событий все-таки было чистой мукой. На сцене появились два молоденьких филиппинских актера: один изображал мальчика в инвалидном кресле, второй — его умственно неполноценного старшего брата. Они взбирались на утес, потому что хотели покончить с жизнью. Публика узнавала это из их обмена репликами с Косом, игравшим теперь роль крестьянина, больше настроенного бранить их и высмеивать, чем удерживать от задуманного. «Наши утесы здесь, на Филиппинах, заросли по колено диким виноградом и травой — колеса наверняка в них запутаются, и так вы там и застрянете со своим креслом». Не проявляя ни йоты сочувствия, он все же пытается их удержать, прежде всего потому, что не прочь завладеть креслом.
Но они умудряются проехать и исчезают в зарослях: недоразвитый мальчик толкает перед собой кресло, в котором сидит его младший брат. Входит священник, чью роль играет Дядя Сэм. Они разговаривают с крестьянином. Самоубийства противны воле Божьей, заявляет крестьянин, так что давайте объединим усилия и спасем их. Священник, разумеется, согласен, но его собеседник выдвигает одно условие. Ведь он не священник, и церковь его не кормит, так что простая справедливость требует, чтобы он получил компенсацию за труд, необходимый, чтобы продраться сквозь заросли. Пусть церковь берет себе души, которые он поможет спасти, а ему достанется креслице на колесиках. Но священ ник говорит, что не видит тут оснований…
В разгар этого спора Мелинда, выступающая в роли крестьянской девочки, неожиданно появляется из джунглей, катя перед собой инвалидное кресло, в котором сидит теперь чучело тощего дикого поросенка. «Те мальчики ушли на небо, — весело сообщает она. — Я помогла им, и они оставили мне это кресло, а Боженька наградил меня поросенком!»
Позже жена рассказала, что, увидев, насколько все это потрясло Мариэ, Кос принялся изо всех сил ее успокаивать. «Он не предвидел такой реакции и был ужасно расстроен. Весь его вид говорил об этом; лицо даже казалось потемневшим. Но когда Мариэ уехала и я спросила, как только он додумался до такой сцены, спокойно ответил, что это было велением „космической воли“».
— Я помню, как Кос рассказывал о желании доработать пьесу и в финале дать сцену в лесу, где живые встречаются с умершими, — сказал я. — Если задумано было появление персонажей, похожих на Митио и Мусана, то как же обойтись без разговора о самоубийстве?.. Мариэ оказалась в положении человека, которого вынудили смотреть на то, что он больше всего боялся увидеть, но не исключено, что Кос, задумывая эту сцену, предполагал создать глубокие, прямо к сердцу идущие образы.
— Может, ты прав, но актер, игравший маленького инвалида, все время раскачивался и дергался, так что был слышен скрип инвалидного кресла. Не исключаю, что это должно было подчеркнуть, что нижняя часть тела обездвижена, но все-таки… Его руки казались чудовищно длинными, и он все время ими размахивал, иногда даже задевая толкавшего кресло мальчика. Было такое впечатление, будто они базарно переругиваются по-тагальски. Все это приводило в восторг гастарбайтеров с Филиппин, живущих в Иокогаме в общежитии, а мне напоминало старые комедии, в которых появление уродцев сразу вызывало смех. Когда я попыталась расспросить Коса, он ответил, что большая часть диалогов в этой сцене — импровизация актеров…
Какое-то время спустя я узнал, что Кос с труппой вернулся на Филиппины. Но Дядя Сэм остался и по-прежнему живет в принадлежащем Мариэ кондоминиуме. Пригласил разделить с ним квартиру нескольких молодых американцев — частично студентов, частично служащих японских фирм, — и они создали там атмосферу полной непринужденности и вседозволенности. Рассказал мне об этом Асао, которого я случайно встретил на улице, но он, с головой погруженный в дела, связанные с завершением японских гастролей Космической Воли, не проявил особой озабоченности. Кроме того, хотя компания друзей по-прежнему считала своим долгом заботиться о благополучии Мариэ, было похоже, что они сочли правильным не вмешиваться в ее жизнь, пока она сама об этом не попросит.
А потом как-то утром, когда в воздухе в первый раз повеяло осенней прохладой, жена, читая газету, вдруг тихо ахнула. Это была просто маленькая заметка в разделе местных новостей, но то, что в ней фигурирует имя Мариэ, повергло ее в шок. «В одном из кондоминиумов Сэнгава, принадлежащем Мариэ Кураки, постоянно проживающий по данному адресу американец Д. С. напал на некоего С. Т., бывшего мужа владелицы, пытавшегося ворваться в дом, и нанес ему серьезные повреждения. С. Т. уже давно имел проблемы со здоровьем, вызванные неумеренным употреблением алкоголя, и сильный удар в область брюшины способствовал их обострению. Пострадавшего увезли в отделение скорой помощи, где он сейчас находится в критическом состоянии. Д. С. заявил, что его давно уже возмущает С. Т., вечно пьяный бездельник, все время болтающийся у дома в попытках заставить Мариэ возобновить их прежние отношения. Полиция получила сведения, что Д. С. и его приятели постоянно употребляют марихуану, и в настоящий момент расследует все обстоятельства этого дела».
