Алексей Санаев - Золотая книга. Пурана № 19
То, что конкретно придумала офицер нашего сопровождения, стало понятно, когда спустя четверть часа мы выскользнули из дома через окна: сначала я, после того, как увидел через стекло лицо Савитри Пали с широко раскрытыми блестящими глазами, а затем и Гурьев.
– Что взяли с собой? – вновь зашипела Савитри мне в самое ухо.
– Ничего, – растерялся я.
– Валите обратно! Весь комплект для похода. Вы что? Мы отплываем через тридцать минут. Быстро!
Мы управились быстро: все принадлежности для отправления на Сентинель, включая пищу и воду, были мной заблаговременно сложены в отдельный рюкзак. На всякий случай я прихватил и свои документы, а также деньги – которые, как я подозревал, и на Сентинеле деньги. И потом, раз уж мы ретируемся столь необычным способом, не оставлять же их врагу.
Перебраться через каменный забор начала двадцатого века оказалось несложно. После этого мы в полном молчании бежали по кромке пляжа, защищённые от яркого лунного света густой тенью пальм. Наши шаги и тихая ругань Гурьева, споткнувшегося о корягу, заглушались шумом разыгравшегося прибоя.
– Это хорошо, – удовлетворённо кивнула Савитри, когда мы наконец остановились где-то на берегу, примерно в километре от виллы. – В такую погоду легче отчалить незамеченными. Луна сейчас тоже скроется.
– Что случилось, господин капитан? – едва отдышавшись, спросил я, вешая тяжеленный рюкзак на плечо Гурьева.
– А случилось то, что за нами следят. И если бы сегодня мы не ушли с виллы, я не знаю, что могло бы случиться ночью. Телефонная линия на вилле перерезана. На дороге, ведущей от наших ворот к Порт-Блэру, дежурят какие-то странные личности, и похоже, что на ближайшем от нас повороте меня ждала засада. Мобильник тоже почему-то молчит. Поэтому я бросила велосипед в кустах, через лес прошла в деревушку Манглутан и договорилась об аренде катера. Он должен ждать нас в условленном месте через полчаса, так что следует поторопиться.
– А кто эти люди, которые сидели в придорожной засаде? – поинтересовался Андрей. – Мусульмане, индусы?
– Да в том-то и дело, что нет! Они бритые наголо и скорее напоминают бирманцев. И говорили они на непонятном мне языке, явно не индийском.
– Бирманцы буддисты, – вспомнил я. – И буддийские монахи, кстати, всегда бреют себе головы. А ещё последователи джайнизма…
– Ну да, не исключено…
– О господи! – воскликнул Гурьев, бессильно опускаясь на корточки. – За что нам всё это?! На нас ополчились все религии Востока! Ещё несколько дней этой поездочки – и против нас выступят жрецы религии бон[19], гуру сикхов или целая армия голых джайнистских проповедников!
Савитри усмехнулась:
– Последних можете не бояться: джайнистам запрещено не только убивать людей, но даже причинять вред насекомым. Разве вы не видели, как ходят их отшельники – разбрасывая перед собою пыль специальными метёлками, чтобы не дай бог не наступить на жучка?
– Ладно, – Гурьев натянул рюкзак на оба плеча, – это успокаивает меня. Где ваш катер, Савитри?
Катер – собственно, слишком громкое наименование для лодки с приставным мотором и холщовым навесом – принадлежал небогатому жителю деревни, видимо рыбаку, который сильно нервничал по поводу предстоящего путешествия. Когда мы, почти обессиленные, пришли к месту посадки – допотопному деревянному причалу в небольшой обмелевшей бухте, – он уныло бродил в темноте по песку, еле слышно причитая. Перспектива отправиться на этой посудине за тридцать вёрст от дома в кромешную тьму явно не прельщала его, но Савитри, очевидно, успела козырнуть здесь своим полицейским удостоверением, и у катеровладельца не было выбора.
Положение осложнялось тем, что этот выходец из Бангладеш по имени Шиваджи очень плохо говорил на хинди, а ни Савитри, ни Гурьев не знали его родного бенгали. Общение велось на английском, что явно не добавляло взаимопонимания, но зато включало в дискурс ещё одного участника – меня.
– Нельзя ходить… – мелко тряся головой, убеждал нас лодочник, пробираясь по истлевшим доскам пирса к своему сокровищу. – Вертолёт увидеть: тюрьма! Сентинель ходить не хорошо.
– А не ходить хорошо? – флегматично включился в разговор Гурьев, осматривая лодку. – Савитри, вы уверены, что на этом мы доплывём до цели? Нам ведь ещё и обратно не мешало бы вернуться…
– Да он боится, что нас увидит патруль с вертолёта… Сентинель раньше ходить? – прикрикнула капитан на лодочника. – Путь знать?
– Путь знать… Рыбу ловить. Белых возить нельзя… Остров близко нельзя. Дикари убить, – бормотал лодочник.
Вдали послышались какие-то голоса. Мы без разговоров бросили в катер свою поклажу, спрыгнули вслед за ней, и Савитри уничтожающе прошипела нашему проводнику:
– Заводи!
Тёплый ветер и едкий дым солярки ударили мне в лицо. Мне остался самый короткий отрезок пути до самого последнего на земле островка terra incognita.
– Нужно назад! Дальше нельзя! – неожиданно сквозь неослабевающий шум мотора услышал я резкий вскрик нашего проводника на его ломаном английском.
Я немедленно выскочил из-под навеса, где в течение последних трёх часов балансировал на грани сна и реальности. Лодку как-то слишком сильно болтало, и если сперва эта качка усыпила меня, то сейчас, наоборот, из-за резких и неравномерных движений из стороны в сторону я не смог бы даже сомкнуть глаз. Андрей Гурьев на лавке напротив безмятежно спал сном бывалого морского волка, подложив под голову мой походный рюкзак.
В дымке приближающегося рассвета, мне казалось, всё вокруг было окрашено в разнообразные оттенки серого цвета, а ветер, по моим ощущениям, дул какой-то слишком уж сильный даже для океанских просторов. Я оглянулся и увидел, как на носу катера стояла Савитри и, отчаянно жестикулируя, что-то тихо говорила лодочнику.
– Что случилось? – спросил я, приближаясь к ним и неуверенно балансируя на ходу.
– Смотри! – крикнул мне Шиваджи, вытянув руку куда-то к северу, по правому борту нашей посудины.
Я повернулся в этом направлении и от неожиданности выпустил из рук поручень, за который держался. Такого зрелища я не мог себе даже представить.
Это был огромный водяной смерч. Я никогда раньше не видел смерчей и теперь, застыв, не мог оторвать глаз от высокой и узкой серой колонны, высотой в сотню метров, которая медленно двигалась вдоль горизонта. Она как будто бы соединяла небесный свод и водную гладь, которые также утратили все оттенки цветов, превратившись в две волнующиеся чёрно-белые поверхности без конца и края, сжимающие между собой наш микроскопический катер. Вслед за смерчем, чуть ниже, я увидел чернеющие на горизонте облака.
– Это погода! – продолжал кричать владелец катера, подавшись ко мне. – Очень, очень плохая опасность! Теперь идти обратно!
Савитри обернулась ко мне. Её волосы беспомощно развевались на ветру, остатки косметики на лице поплыли от морских брызг, но в глазах не было слёз, только растерянность и ужас.
– Что делать? – крикнула она в отчаянии. – Шиваджи считает, будет шторм, очень боится. Мы не успеем к острову, потеряем мотор, нас унесёт в океан!
– Спокойно! – заорал я на лодочника. – Где Сентинель?
Они оба махнули рукой куда-то на юг.
– Мы отклонились от курса, дует очень сильный ветер, нас снесло течением, – быстро объясняла Савитри. – Похоже, мы сейчас к северу от острова. По крайней мере, я так его поняла. Он в истерике!
Оглянувшись, я в глубине души вполне смог понять нашего бенгальца. Вокруг нас вздымались уже самые натуральные волны, которых не было и в помине, когда мы в спешке отчаливали с Большого Андамана. Колебания напора воды не позволяли допотопному дизельному двигателю работать стабильно, и его звук то затихал, то снова становился невыносимо гулким. Я уже однажды провёл часов шесть в таком же катере со сломанным двигателем возле берегов Таиланда, дрейфуя в неизвестном направлении, пока нас не прибило к одному из тамошних многочисленных островов. Однако здесь ситуация была значительно хуже. Где-то южнее нас лежал дикий, неизвестный цивилизации Сентинель, а за ним – во всех направлениях – сотни миль безбрежного океана, в котором, попади мы в шторм, дрейфовать пришлось бы в лучшем случае несколько недель.
– Поворачиваем! – Я положил руку на плечо шкипера. – Я помогу.
– Да вы что? – закричала Савитри. – Мы почти у цели! Мы должны быть там! Если мы сейчас вернёмся, нас уже больше никуда не выпустят, неужели вы не понимаете?!
– Понимаю! – крикнул на неё и я. – Зато ещё лучше я понимаю, что, если мы немедленно не развернёмся и не уйдём от смерча, нам крышка! И никакой Сентинель нас уже не спасёт, тем более что мы вообще не знаем, где он сейчас!
Шиваджи, громыхая своими сапогами, побежал назад к рулю, и в этот момент нас качнуло так, что Савитри немедленно стихла, обернувшись навстречу шторму. Мы оба увидели, что смерч, который, как мне казалось, идёт куда-то вбок, на самом деле движется прямёхонько на наш катер.
