Франсуаза Саган - Окольные пути
На следующее утро, закукарекав лишь немногим ранее часа, назначенного для завтрака, петух семейства Анри проявил, по мысли Лоика, сострадание и здравый смысл, что редко встречается у представителей отряда куриных. Все собрались в большой комнате: со стороны Анри присутствовали – Мемлинг, как всегда в черном фартуке, и ее сын Морис, опирающийся на узловатую палку, в новой нижней рубашке, его раненая нога была забинтована чистым бинтом; Париж представляли – Диана Лессинг в брюках в черно-белую клетку на бретельках поверх строгой блузки из черного шелка; такой наряд мог бы утяжелить фигуру любой сборщицы урожая. Люс снова выбрала молодежную блузку в цветочек, заправив ее в юбку, состоящую из трех частей, которую было так же легко расстегнуть, как и застегнуть. Лоик же нарядился в великолепную рубашку от Лакоста в бело-голубую полоску и брюки голубого цвета, в таком наряде не стыдно было бы показаться и на капитанском мостике.
Едва они уселись, как появились первые гости – семейство Фабер. Фердинан Фабер был грузным мужчиной; характер у него был открытый, в деревне поговаривали, даже резкий, но, по словам Мориса, он за всю жизнь и мухи не обидел. То ли такая репутация определяла его внешность, то ли внешность определяла такую репутацию, но, несомненно, он производил впечатление человека дикого и свирепого, и оно усиливалось тем, что Жозефа Фабер имела вид побитой собаки.
– Доброго всем здоровья! – вместе произнесли они, как слаженный дуэт; Лоику хотелось рассмеяться, но он ограничился лишь тем, что ответил: «Доброго здоровья!» – и так же энергично кивнул, как и вновь пришедшие.
– Садитесь! Присаживайтесь же! – сказала Арлет. – В эту пору глоток кофе не повредит, а?
– Да уж! – сказала Диана, хлопая глазами, как молодая актриса-инженю, уставившись на Фердинана Фабера, который, не моргая, устремил на нее свой взгляд хищного зверя. – Да уж, хороший глоток кофе нам совсем не помешает!
Имея в виду жару, она обвела все вокруг широким жестом, но ее жест пропал втуне, так как открытым оставалось лишь слуховое окно, а дверь была закрыта. Все посмотрели в направлении, указанном ее рукой, как будто хотели обнаружить какую-то досадную неприятность, но, ничего не увидев, отвели взоры.
– Пока мы добрались до вас, рубашка Фердинана стала хоть выжимай! – подтвердила женская половина семейства Фаберов.
– Конечно, рубашка стала хоть выжимай, – сказал свое веское слово Морис. – Не забывайте про груз, который вынужден таскать за собой бедняга Фердинан!
Четверо крестьян осклабились, а парижане глуповато улыбнулись, не понимая, в чем дело. Умерив свою веселость, Морис просветил их.
– У Фаберов есть велосипед и к нему прицеп! Фердинан жмет на педали, а его толстая жена садится сзади! – сказал он, указывая на кучку костей, волос и мускулов, называемую Жозефой Фабер, которая улыбнулась и пожала плечами, словно извиняясь за свою худобу – в Париже ей пришлось бы оправдываться за обратное.
– Чувствуется, что холодно не будет! – бросила Люс, проявляя редкую сообразительность, что заставило всех посмотреть на нее с одобрением, но без всякого воодушевления.
– Придет к вам сегодня работать Никуда-Не-Пойду? – спросила Жозефа у Арлет.
Даже будучи человеком искушенным, Лоик изумился этому таинственному тамтаму, с чьей помощью деревенские жители знали все о каждом, – этакому агентству Франс Пресс, которому удавалось функционировать без каких-либо средств передвижения, без телефонных проводов и даже, казалось, без курьеров. А может быть, Мемлинг с серьезным видом сигналила вечерами карманным фонариком, посылая в деревенскую ночь информацию всей провинции Бос о приключениях и сумасбродствах четырех парижан? Этакий гигантский мультфильм, предназначенный для землепашцев, а они – его комичные и шутовские герои. При этой мысли Лоик улыбнулся, и Арлет, заметив его улыбку, с важным видом указала на него вновь прибывшим.
– Это мсье Лоик… жаткой сейчас занимается он, – сказала она с явным уважением.
И Лоик понял, что благодаря этой машине он достиг такого высокого положения, о котором и не смел мечтать в министерстве иностранных дел. Конечно, доказать это…
– Когда у меня сломается один из тракторов, я дам вам знать! – шепнула ему на ухо Диана.
Она явно была в восторге от присутствия Фаберов, глаза ее блестели. Присутствие любого чужого человека возбуждало ее, делало счастливой. Ее страсть к светской жизни расцветала даже на этой ферме. Она с новой силой принялась рассыпаться в любезностях, когда отворилась дверь и друг за другом появились женщина, безумно похожая на Арлет, но моложе ее лет на десять, мужчина со строгим лицом, которого можно было бы принять за выпускника Политехнического института, и третий персонаж – совершенно несимпатичный мужчина замкнутого вида, оказавшийся кузеном несчастного хозяина дома, который сейчас находился вдали от своих угодий за колючей проволокой.
– Это кузен моего мужа, Байяр Анри, – торопливо сказала Арлет, поежившись. – А это моя сестра Одиль Анри и их слуга Жанно.
Представленные построились в рядок и, опустив глаза, кивнули парижанам. Самым поразительным был кузен Байяр, он беспрестанно хихикал, и нельзя было понять, от стеснительности это или от злобы. Ему было тридцать лет, у него было лицо лгуна, а волосы пучками росли, казалось, по всему его телу.
– Доброго здоровья! – прибавил он без всякой необходимости, искоса бросив похотливый взгляд на грудь Люс, тут же отвел его, продолжая хихикать, отчего стал выглядеть еще непристойнее.
– Разрешите мне, в свою очередь, представить моих друзей! – сказала, улыбаясь, Диана.
Находясь в благостном состоянии, она чувствовала себя самим воплощением французского изящества. И она уже представляла себе, как будет описывать сцену потом, когда вернется к своему привычному окружению.
– Как и положено, начну с себя. Меня зовут Диана Лессинг, живу в Париже, определенной профессии не имею, должна в этом признаться. – И она рассмеялась таким гортанным смехом, что у Лоика Лермита на голове и на руках встали дыбом все волосы – он прежде не замечал их и не знал, что их так много. Диана тем временем продолжала: – Эта молодая дама – Люс Адер, супруга блестящего парижского предпринимателя, который, тоскуя, ждет не дождется нас в Лиссабоне. Затем – Лоик Лермит, высокопоставленный чиновник, дипломат, он заботится о нас с самого начала этой перипетии, и, должна это признать, не без успеха. И наконец, возможно, вскоре я представлю вам нашего друга Брюно Делора, юного сумасброда, что, однако, простительно в его возрасте. Вот и вся наша маленькая компания!
Воцарилась изумленная тишина, в которой, однако, не было ни неприязни, ни насмешки, как с облегчением заметил Лоик. Бос действительно был прелестной мирной, населенной доверчивыми людьми провинцией, о которой он будет вспоминать всю жизнь, подумалось ему… Особенно когда он увидел, что Диана торжествующе подмигнула Арлет, взглянув на нее нежно, преданно, как приглашенная в гости заводила подмигнула бы недавно озабоченной, а теперь, благодаря ей, успокоившейся хозяйке дома. Впрочем, Мемлинг, судя по всему, совершенно не волновали ни атмосфера приема, ни настроение гостей, ее больше заботило, как всучить этим гостям грабли и вилы, а не каким разговором их занять. Она налила всем по второй чашке кофе, и по выражению ее лица можно было понять, что больше кофе не будет.
– Ладно… Кто отправится за Менингу и… вашим другом?
– Как же так? Они до сих пор не встали? – закричала копия Арлет Анри, бросая возмущенный взгляд на часы, которые показывали почти без четверти восемь.
При виде часов Лоик почувствовал, как в его памяти просыпаются и восстают столь дорогие ему воспоминания ленивого, праздного человека, ведущего ночной образ жизни, однако понадобились всего сутки для того, чтобы этот человек воспринял обычаи и мораль фермеров Анри с такой покорностью, как будто это были его великосветские друзья или непосредственное начальство.
– Брюно… наш друг получил вчера серьезный солнечный удар во время пешей прогулки, – запротестовала Люс плаксивым голосом.
– Да уж, видок у вашего друга неважнецкий, – подтвердил Морис.
Люс бросила на него взгляд, полный нежного упрека. Байяр Анри перехватил этот взгляд и сделал на основании его совершенно правильный вывод. Это заставило его осклабиться и обнажить свои верхние клыки, желтые и кривые, отчего он стал просто отвратительным в глазах Дианы: по ее мнению, минимум эстетики был необходим любому человеку, живущему в обществе (если представлялась такая возможность, Диана охотно прибегала в разговоре к подобным сентенциям, они были ее коньком). Как и все, она испытывала чувство живейшей антипатии к Байяру Анри, но не боролась с этим чувством, а упивалась им, как выражением некоего надежного инстинкта, именуемого нюхом.
