Питер Мейл - Отель «Пастис»
— Так. — Николь оглядела полный людей зал, зеркала, стены розового и черного мрамора. — Значит, вот где обедает в Лондоне изысканное общество. Часто бываешь здесь?
— По правде говоря, нет. Обычно ужинаю с клиентами, а им нравятся более официальные заведения — «Гаврош», «Коннаут». Здесь они не будут чувствовать себя достаточно значительными. — Он пожал плечами. — Это не самые интересные люди на свете, по крайней мере большинство. — Попробовав вино, кивнул официанту. — Правда, в настоящее время я не намного лучше них. Месяцами не беру в руки книгу, не хожу в кино. Если я не в агентстве, то в самолете. — Внезапно замолчал и улыбнулся. — Извини. Все это скучно. Что будем есть?
Они принялись изучать меню, не ведая, что сами являются предметом острого любопытства — за столиком в другом конце зала группа приятелей Кэролайн не сводила глаз с Николь.
— Видно, Саймон оправляется от развода.
— Кто это? Одна из клиенток?
— Не смеши, Руперт. Клиенты так не одеваются. Пойду в туалет.
Выйдя из-за стола, дама стала пробираться между столиками, делая вид, что копается в сумочке, пока не подошла поближе.
— Саймон, дорогой! Какая приятная неожиданность. Так рада тебя видеть!
Оторвавшись от меню, Саймон поднялся и почтительно чмокнул губами в двух дюймах от подставленной для поцелуя щеки.
— Привет, Софи. Как жизнь?
— Прекрасно, дорогой, — ответила Софи, глядя за спину Саймона на Николь. — Сто лет не виделись, — добавила она, не проявляя ни малейшего намерения сдвинуться с места.
Саймону пришлось проявить минимум вежливости.
— Николь, это Софи Лоусон.
Женщины с деланными ослепительными улыбками кивнули друг другу.
— Николь?..
— Бувье, — ответила Николь. — Здравствуйте. Как поживаете?
— Какой очаровательный акцент. Не буду вас задерживать. Заглядывай, Саймон, поужинаем. Тебя теперь совсем не видно. Не знаю, где ты скрываешься.
— Не попробовала заглянуть в офис?
— Ах да. Офис. — Изобразив подобие улыбки и последний раз искоса взглянув на Николь, она продолжила свой путь. Миссия исполнена.
— Ты был с ней не слишком любезен, — засмеялась Николь.
— Терпеть не могу эту стерву. Одна из препротивнейших приятельниц Кэролайн. Весь вечер будет глазеть на нас, а завтра утром первым делом позвонит Кэролайн.
Они сделали заказ. Саймон старался не обращать внимания на то, что их разглядывают.
— Расскажи мне о Провансе, — попросил он. — Как там зимой?
— Очень тихо… иногда очень холодно. Мы разводим большой огонь, пьем много красного вина и читаем. Кроме того, есть лыжи. Порой, мне кажется, лучше, чем летом.
Она подняла бокал, и Саймон заметил, что она все еще носит обручальное кольцо.
— Мы?
— Те, кто живет там круглый год.
— Мне там очень понравилось. Красиво.
— Надо приехать снова. Но на этот раз не гоняй машину по полям.
Оба рассмеялись. Сидевшие за столом в другом конце ресторана подумали, что парочка начинает чувствовать себя довольно уютно. Бедная Кэролайн. Софи не терпелось ей все рассказать.
Николь с аппетитом поглощала спагетти, жаркое, ела много хлеба. Куда приятнее, подумал Саймон, чем смотреть, как Кэролайн ковыряется в салате. Еще подумалось, что ему нравится смотреть, когда женщина ест с удовольствием — сосредоточенно срезает с кости мясо, изредка облизывает розовым язычком уголки губ, аппетитно причмокивает.
— Ты ешь, словно кошка, — заметил он.
— Нет, скорее как проголодавшийся водитель грузовика в дальнем рейсе.
Промокнув губы салфеткой, Николь отпила вина и потянулась за сигаретами. Саймон зажег спичку, и она, наклонившись к пламени, коснулась его рукой. Софи Лоусон посмотрела на часы, подумав, что, может быть, еще не поздно позвонить Кэролайн.
В ресторане становилось тише. Саймон заказал кофе и раскурил сигару.
— Что собираешься делать в Лондоне?
— Ничего особенного. Побуду немного с Эммой. К концу недели нужно вернуться обратно. Приедет подруга из Парижа. Да и не люблю теперь подолгу бывать в городе. В деревне лучше.
Саймон подумал о своем уик-энде — в субботу в конторе, в воскресенье за газетами или перед телевизором в ожидании понедельника, когда все начнется сначала.
— Ты счастливая, — вздохнул он. — Тебе нравится жить там, где ты живешь. У многих так не получается.
— У тебя?
Саймон покачал головой.
— Я живу в конторе.
— Ты обязан?
— Прежде чем ответить, думаю, лучше выпить. Не против бокала шампанского?
Николь, улыбаясь, согласилась. Саймон подозвал официанта, тот крикнул бармену.
— Слыхали? — воскликнула Софи Лоусон, поднимаясь из-за стола. — Шампанское, мои дорогие! Как вы думаете, будет ли он пить из ее туфельки? — Через весь зал она помахала Саймону. — Обязательно позвони, дорогой.
Саймон лишь кивнул в ответ и откинулся на стуле, обдумывая вопрос Николь. Она молча, опершись подбородком в ладонь, глядела ему в лицо — усталое, подумала она, на лбу морщины, в брови седая прядка. И грустное.
— Так скажи, — повторила она, — почему ты обязан жить в конторе, если тебе не хочется?
— По правде говоря, не обязан. Привычка, многолетняя привычка.
— А теперь не нравится.
— Давно не нравится. — Глядя в бокал с шампанским, Саймон пожал плечами. — Не знаю. Зарабатываю на пропитание. Часто подумывал заняться чем-нибудь еще. Однажды чуть не купил долю в винограднике, но в агентстве всегда какое-нибудь землетрясение, приходится разбираться, за ним другое, а потом обнаруживаешь, что пролетело полгода, а ты ничего не сделал, кроме…
— Кроме денег?
— Именно. Поэтому покупаешь новую машину, новый дом, убеждая себя, что ни в чем не нуждаться — наилучший реванш, своего рода утешительный приз за смертельную скуку, работу по выходным, надоевшие до чертиков дела. — Помрачнев, Саймон затянулся сигарой. — Не очень привлекательная картина, а? Бедный рекламный магнат, страдающий от роскоши, через силу пересаживающийся с «Конкорда» в «мерседес», оттуда в ресторан. — Он улыбнулся. — Ну прямо сердце разрывается, не правда ли?
Оба замолчали, раздумывая над проблемой неудовлетворенности изобилием, проблемой, которую Николь с трудом принимала всерьез. Подумала, не выложить ли Саймону родившуюся у нее идею, но решила воздержаться. Ей пока было мало что известно, она даже не знала, будет ли это возможно вообще. Надо было еще до отъезда из Брассьера узнать у нотариуса, продается ли по-прежнему тот дом.
Поймав его взгляд, она изобразила сочувствие.
— Бедненький богач. Какая ужасная жизнь — сигары, шампанское, хлопочущий как наседка Эйрнест. Quelle tristesse![43] — Она закатила глаза, потом расхохоталась.
Саймон покачал головой.
— Ты абсолютно права. Жалкое зрелище. С этим надо что-то делать. — Допив шампанское, попросил счет. — Но что?
Николь решила завтра же позвонить нотариусу.
— Подумай о чем-нибудь, что тебе нравится.
— Для начала давай завтра поужинаем.
Они покинули ресторан, сдерживая радостное возбуждение, желая продлить вечер и надеясь, что другая сторона чувствует то же. Николь взяла Саймона под руку, и для него это было нежнее ласки.
Отпирая автомобиль и открывая дверцу Николь, он услышал писк телефона. Машинально поднял трубку и тут же об этом пожалел. Звонила Лиз.
— Извините, что беспокою так поздно, но мне не хотелось давать номер телефона в ресторане мистеру Зиглеру.
— Благодарю за это Бога, — виновато улыбнувшись, Саймон взглянул на Николь. — Что там у него такое, что не может подождать до завтра?
— Боюсь, что он хочет, чтобы вы были завтра в Нью-Йорке. Говорит, это совершенно необходимо. — В трубке послышалось шуршание бумаг — Лиз просматривала заметки. — Всемирная компания «Паркер фудс», триста миллионов долларов. Мистер Паркер будет в агентстве завтра во второй половине дня. Вероятно, намерен сразу принять решение.
Саймон уставился в ветровое стекло. Снова-здорово, прыгай сквозь обруч, как хорошо оплачиваемый тюлень. Проклятый Зиглер. Уж он-то ловит момент.
— Мистер Шоу?
— Да, Лиз. Извини.
— Я заказала вам билет на «Конкорд». Прилетите с запасом. Мистер Зиглер просил позвонить ему сегодня вечером. До восьми будет на работе, потом в «Лютеции». Вам нужен номер туда?
— Нет, все в порядке. Позвоню в офис. До завтра.
— Спокойной ночи, мистер Шоу. Не забудьте паспорт, ладно?
Саймон положил трубку. Настроение последних часов испарилось. Он был зол на себя. Почему он не сказал «нет»? Почему не позвонил Зиглеру и не сказал, чтобы тот занимался сам? Словом, он такой, как все, — болтает о том, чтобы все бросить, пока кто-нибудь не помашет перед носом солидным счетом, и тогда мчится, как крыса по водосточной трубе. И ради чего? Денег. А что с ними делать? Купить еще один дом, в который приходишь переночевать? Еще один автомобиль? Пони, чтобы играть в поло, футбольную команду, коллекцию картин, кларет первого урожая, океанскую яхту? Игрушки и развлечения.
