Питер Мейл - Отель «Пастис»
Эмма ожидала ее в дверях квартиры. Невысокого роста броско одетая женщина. В ушах огромные серьги. Волосы, менявшие цвет после каждого нового открытия парикмахера, сегодня были рыжевато-коричневыми со светлыми прядями. Женщины восторженно ткнулись щеками.
— Рада видеть тебя, милочка… и все такая же бронзовая! Боже мой, в сравнении с тобой я бледная немочь.
С расстояния вытянутой руки они разглядывали друг друга — как-никак не виделись три года.
— Ты прекрасно выглядишь, Эмма. Мне страшно нравятся твои волосы.
— Я причесываюсь у Бруно на Бичем-плейс — такой милашка, но ужасный болтун. Знаешь, они, парикмахеры, замечают малейшие следы подтяжек лица. С ума сойдешь, когда узнаешь, кто к этому прибегает. Заходи.
Квартира светлая, с высокими потолками, богато убранная и обставленная. Чем бы ни занимался Джулиан в Брюсселе, подумала Николь, платили ему, без сомнения, хорошо.
— Как он, Джулиан? — спросила она.
— Страшно надоело в ЕЭС, по правде говоря, раздражают французы, у которых все время уходит или на создание трудностей, или на ленчи. Мне бы очень хотелось, чтобы он бросил это дело, но, разумеется, нужна монета. Невыносимо скучно. Угощайся, милая.
Они уселись в обитых ситцем блеклых тонов мягких креслах.
— А теперь, — начала Эмма, — мне не терпится узнать все о новом мужчине. Есть огонек в глазах?
Николь, улыбаясь, пожала плечами.
— Может быть. Не знаю. Видела его всего два раза. Кажется, просто повезло с машиной — видишь, приехала повидать тебя.
Эмма недоверчиво поглядела на подругу.
— Приятно слышать, милочка, но я не верю ни единому твоему слову. Когда ты с ним встречаешься?
— Мне нужно позвонить ему на работу. — Она поискала в сумочке его визитку. — Его офис где-то в Найтсбридже.
— Ступай позвони, милая, а я притворюсь, что не слушаю.
Николь попала на Лиз, которая сообщила, что мистер Шоу, к сожалению, на обеде с клиентом. Но он просил передать, не могла бы Николь заглянуть к нему на Рутланд-гейт, а потом вместе поужинать… Да? Хорошо, он будет рад. Он ужасно благодарен за машину. Тогда около половины седьмого?
Взглянув на Николь, Эмма заметила:
— Чувствую, что мне вечером придется облизывать пальцы одной.
Николь попыталась сделать вид, что чувствует себя виноватой.
— Мне так не хочется покидать тебя в первый же вечер.
— Пустяки, милочка. Вижу, ты уже дрожишь от нетерпения. Теперь, что наденешь? Хочешь, одолжу сережки?
Николь за пять минут доехала до Рутланд-гейт и двадцать минут искала, где поставить машину. Поглядев на часы, зашагала по тротуару, скользкому от опавших листьев и спрятанных под ними подарков, оставленных местными собаками. Боже, эти англичане со своими собаками. Неужели у Саймона тоже собака? В самом начале восьмого, поправив волосы, испытывая приятное возбуждение, она нажала кнопку звонка.
Дверь открыл Эрнест в элегантном темно-сером костюме и розовой рубашке. Удивленно поднял брови, будто не ожидал никого увидеть за дверью.
— Добрый вечер, — произнес он. — Вы, должно быть, мадам Бувье.
Николь, улыбнувшись, утвердительно кивнула.
— Прошу, — сказал Эрнест, уступая дорогу гостье и следуя за нею в прихожую. Она чувствовала спиной его взгляд, а Эрнест продолжал говорить. — Мистер Шоу сам только что пришел домой, но он вот-вот выйдет. Устраивайтесь, пожалуйста, поудобнее на этой ужасной тахте — знаю, что это почти невозможно, — а я принесу вам бокал шампанского. — Уходя на кухню, добавил через плечо: — Видите ли, эту квартиру мы снимаем. В поисках чего-нибудь более подходящего.
Из кухни раздалось громкое сопение, потом глухой звук открываемой пробки. Из кухонной двери вдруг высунулась голова Эрнеста.
— Совсем забыл о хороших манерах. Возможно, вы предпочли бы виски? Или шерри?
— Спасибо, шампанское вполне устроит.
Эрнест внес на серебряном подносике высокий бокал с шампанским, вазочку с орешками и льняную салфетку и аккуратно расставил все на стоящем перед Николь низеньком столике.
— Voilà.
— Говорите по-французски?
— Как самый отстающий школьник. Но могу похвастаться, что умею весьма выразительно пожимать плечами. — Подбоченясь, передернул плечами. — Согласитесь, очень по-галльски.
Николь, рассмеявшись, подняла бокал.
— Santé.
Послышался звук торопливых шагов по паркету, и в комнату вошел Саймон. Волосы еще влажные после душа, пятнистый галстук чуть съехал на сторону.
— Извини, — обратился он к Николь с виноватой улыбкой. — Еще не сердишься?
Наклонился поцеловать. Коснувшись губами пахнущей духами щеки, подумал, что не мешало бы еще раз побриться. Оба задержали взгляд на две секунды дольше, чем принято.
— Привет, Саймон.
— Бокал шампанского, мистер Шоу?
— Спасибо, Эрнест. — Шагнув назад, принял бокал и поднял в сторону Николь. — За шофера. Так любезно с твоей стороны. Надеюсь, было не слишком утомительно.
Николь хотелось поправить ему галстук.
— Нет, вовсе…
Эрнест тихо, но выразительно кашлянул.
— Ну, а я удаляюсь на покрытые листьями поляны Уимблдона. — Обернулся к Саймону. — Если только я тебе не нужен.
— Не думаю, Эрн, спасибо. До завтра.
Эрнест поклонился Николь.
— Bon appetit, madame.
— Merci, Эйрнест.
— А, Эйрнест, — повторил он. — Приятно на слух, правда? Куда лучше, чем Эрн. Всего доброго.
Хлопнула входная дверь. Николь засмеялась.
— Оригинал, не правда ли? Он мне нравится. Как давно он с тобой?
Саймон рассказал ей об Эрнесте, о первых днях агентства, когда было так весело, — как Эрнест, чтобы произвести впечатление на какого-нибудь управляющего банком, играл роль клиента, вспомнил о его войнах с бывшими женами и секретаршами, его презрении к служебным интригам, его неизменной бескорыстной преданности.
— Ты к нему очень привязан, правда?
Саймон кивнул.
— Я ему доверяю. Пожалуй, единственному из всех. — Он посмотрел на часы. — Нам пора. Я заказал столик в итальянском ресторане, надеюсь, ты согласна. Подумал, что захочешь отдохнуть от французской кухни.
Саймон встал у двери, пропуская Николь. Она остановилась.
— Извини. Не могу устоять. — Взглянув сверху на нее, он почувствовал, что воротник стал туже, — она подтянула галстук. — Полагаю, за этим обычно следит Эрнест, non?
— Он давно махнул на меня рукой, считая безнадежным разгильдяем.
— Разгильдяем? Что значит разгильдяй?
По пути к машине Саймон объяснил, что такое разгильдяй. Они ехали мимо Гайд-парка в сторону Кенсингтона. Он ощущал ее близость, подумав, что уже много месяцев никуда не приглашал в Лондоне женщин. Слушая его, Николь разглядывала его профиль — прямой нос, волевой подбородок, темные, нуждающиеся в стрижке волосы, строгий костюм. В Провансе он был непринужденнее, подумала она.
Завсегдатаями избранного Саймоном ресторана был узкий круг хорошо обеспеченных лондонцев, которые относились к обеду как к зрелищному виду спорта. Полгода, может быть, год они воюют за столики, добиваются знакомства с метрдотелем, машут друг другу из-за столиков, едва обращая внимание на еду. Ресторан становится истерически модным. Хозяин мечтает о скором уходе на покой где-нибудь в Тоскане или на острове Искья, а официанты с возрастающей фамильярностью ненавязчиво рекомендуют перец, сыр пармезан и оливковое масло — «extra vergine, signorina». Затем, ни с того ни с сего, завсегдатаи перемещаются куда-то еще, а их место занимают здравомыслящие парочки из ближайших к Лондону графств, прослышавшие о роскошном заведении, где подают белые трюфеля, вяленые помидоры и в придачу пару второсортных представителей телевизионно-газетной аристократии.
Саймон знал Джино, хозяина, с тех времен, когда они оба выбивались в люди, много лет и много ресторанов тому назад. Он с неподдельной радостью встретил Николь и Саймона и провел к стоявшему в углу столику, с явным удовольствием расправив салфетку на коленях Николь.
— Не будь скотиной, Джино.
— А, — расплылся в улыбке Джино. — Это же естественно. Я итальянец. Signorina, что будем пить?
Николь повернулась к Саймону.
— Не знаю. Белое вино?
Джино щелкнул пальцами официанту.
— Бутылку пино-гри синьорине.
Подал меню, поцеловал кончики пальцев и с улыбкой наготове затрусил к дверям встретить группу молодых мужчин и женщин в черных одеждах и темных очках.
— Так. — Николь оглядела полный людей зал, зеркала, стены розового и черного мрамора. — Значит, вот где обедает в Лондоне изысканное общество. Часто бываешь здесь?
— По правде говоря, нет. Обычно ужинаю с клиентами, а им нравятся более официальные заведения — «Гаврош», «Коннаут». Здесь они не будут чувствовать себя достаточно значительными. — Он пожал плечами. — Это не самые интересные люди на свете, по крайней мере большинство. — Попробовав вино, кивнул официанту. — Правда, в настоящее время я не намного лучше них. Месяцами не беру в руки книгу, не хожу в кино. Если я не в агентстве, то в самолете. — Внезапно замолчал и улыбнулся. — Извини. Все это скучно. Что будем есть?
