Александр Покровский - Робинзон. Инструкция по выживанию
– Ты че эта, болтяра конская! – говорит он ему угрожающе.
Алиев от страха опускает руки по швам, при этом он перестает придерживать одной рукой балку – та все время выскакивает из пазов. Балка, которую уже ничего не удерживает, выскакивает из пазов и бьет боцмана в лоб – тюк!
– Боцман! – орет старпом. – Что у вас там?
Боцман, закатив глаза, падает в люк головой вниз. Пролетая по дороге семнадцать метров, он на последних метрах приходит в себя, хватается за поручни и тормозит. Появляется он (ободранный, но живой, в царапинах) перед глазами изумленного старпома головой вниз и говорит:
– Вызвали, Анатолий Иванович?
Командир БЧ-2 капитан 3 ранга Сова проводит инструктаж лейтенанта Робертсона. Рядом стоит старший лейтенант Кашин. Стоят они на проходной палубе 4-го отсека. Погрузка продуктов все еще идет, вокруг народ все время что-то носит. Мечется помощник командира старший лейтенант Петров Владимир Яковлевич.
– Значит, займемся регламентом! – говорит Сова Кашину и Робертсону.
Пробегающий мимо помощник вдруг набрасывается на Сову:
– Каким регламентом, Николай Николаевич! Все на погрузку продуктов! Пять «КамАЗов»! Мы до утра так грузить будем!
Сова, не обращая на него никакого внимания:
– Регламентом ракетного оружия! Не сделаем регламент – никому их продукты будут не нужны!
– Анатолий Иванович! – помощник бросается к проходящему мимо старпому. – Сова забирает всех ракетчиков на регламент!
Старпом останавливается:
– Ну?
– Анатолий Иванович! Блин! Яопять один буду все грузить? (Помощник.)
– Регламент– святое! (Старпом.) Николай Николаевич! Оставишь себе на регламент минимум людей, остальных отдашь помощнику.
– Анатолий Иванович! – говорит Сова. – В регламенте участвует вся боевая часть два.
Старпом начинает раздражаться:
– Сова! Николай Николаевич, ты что хочешь, чтоб я от злобы сейчас по шву разошелся? Ну, что непонятно?
– Все понятно!
– Ну и делайте то, что вам велят!
– Мне нужен Робертсон. Мы сейчас с ним вместе пойдем подписывать бумаги!
– А мне Папа Римский нужен! Позарез! Перейти хочу! В католичество! Там крест можно раздобыть! Большой! Взял его в руки – и по башке всем! По башке! Робертсон, кстати, чтоб через пять минут был у начхима. Тот проведет с ним занятие по средствам индивидуальной защиты органов дыхания – я договорился, а потом ты возьмешь его, поставишь ему зачет и пойдешь дальше подписывать свои бумаги. Остальные будут и грузить продукты, и делать регламент! Понятно?
– Понятно!
Робертсон у начхима. Погрузка продуктов, но они заперлись в ЦДП (центральный дозиметрический пост), и начхим обучает Робертсона управляться с ПДУ и ИПом.
Начхим – старший лейтенант Рустамзаде Эдуард Пейрузович.
– Будем знакомы: Рустамзаде Эдуард Пейрузович! Можно на «ты» и просто Эдик. Отчество мое ты все равно не запомнишь.
– Ну почему же!
– Потому что на этом корабле половина народа считают, что «Рустам» – это мое имя, а «заде» – фамилия. А «Пейрузович» тут выговаривает только старпом, да и то в два приема: сначала он говорит: «Пей!», а потом: «Рузович!» Мы с тобой сейчас быстренько научимся пользоваться ПДУ – портативным устройством для экстренной изоляции органов дыхания от отвратительного влияния нашей внешней среды. Носится оно всегда с собой. Защищает ровно двадцать минут. Все ясно?
– Да!
– Тогда поехали включаться! Надо затаить дыхание, закрыть глаза, на ощупь передвинуть ПДУ, привязанное на бедре, перед собой, дернуть за стяжную ленту, вытащить ПДУ из футляра, футляр бросить, загубник – в рот, наносник – на нос, флажок перебрасываем – вот и все включение. Включаемся при пожаре самостоятельно, без команды. Это понятно?
– Понятно.
– Переходим к ИПу. ИП – изолирующий противогаз…
Открывается дверь на пост, и в нее задом лезет матрос. Матрос влез в ЦДП, после чего он разворачивается, в руках его ящик, матрос сияет.
– Это что, Патрикеев? – спрашивает Рустамзаде.
– Простокваша. Кажется… – на лице у Патрикеева разлито блаженство. – Целый ящик!
– Дима! – говорит Рустамзаде строго.
– Ну, тащ-ка! – тянет Патрикеев.
– Дмитрий Патрикеев!
– Ну чего вы, в самом деле! Мы возьмем только две баночки, остальное – назад заколотим!
– Матрос Патрикеев!
– Вот вы опять «воровство-воровство»! А в автономке же нет аппетита! И все зря только выбросят! А мы ее сейчас съедим. А в автономке не будем!
Все равно же все это наше! А тут– свеженькое! Я сам ее заварю. Вот увидите – будет вкусно!
– Матрос Патрикеев! Вам начальник что говорит?
– Ну знаю, нехорошо воровать! Но вдумайтесь – это же все наше!
– А ну давай назад, «вдумайтесь»!
– А как же я им теперь назад его отдам? Что они скажут?
– Они скажут, что ты этот ящик свистнул, философ!
– Тащ-ка! Я потом все отдам!
– Сейчас!
– Ну, может, потом?
– Не может!
– Эх… – Дима огорчен, ящик уплывает обратно в отсек.
– На чем мы остановились? – спрашивает Рустамзаде Робертсона.
В это время открывается дверь, и в ЦДП появляется корабельный врач – майор Демин Михаил Сергеевич.
– Так, Эдуард! – обращается он к начхиму. – Завтра с утра всем сдать анализ мочи в спецполиклинике! Это кто с тобой? Новый лейтенант? Робинзон?
– Я Робертсон.
– Ну, это все равно. Медкнижку ко мне занесешь и завтра тоже на анализы! Встали утром, не писаем, бежим в спецполиклинику, там в гальюне будет стоять тележка, а на ней – баночки. Писаем в баночку и пишем на бумажке свою фамилию и только после этого идем на завтрак! Врач исчезает.
– Слушай, – говорит начхим Робертсону, – забыл спросить: а ты где остановился?
– Нигде. Я сразу на лодку из дивизии пришел.
– Не женат?
– Нет.
– Значит, тебе, как и мне, на ПКЗ каюту дадут, а пока в моей переночуешь. Второй ярус все равно не занят.
– Спасибо.
– «Спасибо» не отделаешься. Водка, пьянство, женщины, разврат.
– Так я же не пью!
– А кто пьет?
В это время в ЦДП входит старпом.
– Анатолий Иванович! – обращается к нему начхим. – Я на эту ночь приютю лейтенанта?
– Приютю! Значит так, Пейрузович, ты занятие с ним по ПДУ и ИИ провел?
– Так точно!
– Тогда зачет, приказ о допуске не забудь. И завтра анализы.
– Доктор уже говорил.
– А потом стрельбы из автомата организуешь!
– Анатолий Иванович! Опять я? Целая БЧ-2 же есть! Вот и лейтенант у них появился! Ну при чем здесь я?
– При том! У Совы регламент. Вся БЧ-2 задействована, а у нас в этом году горит отстрел личного состава. Проведешь. Исмотри, чтоб оцепление никто не перестрелял. Доложишь. Кстати, и я схожу постреляю. Робертсон! А вы почему до сих пор здесь? Вас там Сова с собаками ищет! Бегом! Ему надо показать вам, как бумаги на работы подписывать у начальства.
Сова с Робертсоном стоят в зоне режима радиационной безопасности. Сова с папкой в руках. Перед ними скалы. На скалах огромный плакат – матрос сжимает автомат, под ним лозунг «Североморец! Бдительность – наше оружие!», снизу приписка: «Североморец! Не води ебалом!» Последнее слово затерто, но понять, что там было сначала написано, можно.
– Учись, Александр Васильевич, настоящему делу военным образом! Мы сейчас встанем тут на пересечении всех путей и будем ждать, когда мимо нас пробежит все наше ракетное начальство. Тогда мы и подпишем у них бумаги.
И тут внимание Совы привлекают два кота. Они выбегают на дорогу, устраиваются друг напротив друга и начинают орать.
Сова слушает их с явным удовольствием, потом вдруг начинает завывать на манер кота, чем немало удивляет Робертсона. Тот начинает смотреть на него с опаской. После того как в разговор двух котов вмешивается Сова, коты, перестав орать, слушают его немного смущено, а потом тихо уползают в кусты.
– Не мог! – говорит Сова с удовлетворением. – Мужики выясняют отношения. Не мог не вмешаться. Так, на чем мы остановились?
– На том, что нам флагманские здесь подпишут все бумаги.
– Вот именно. Обязательно здесь.
– А разве нельзя в кабинете подписать? – спрашивает Робертсон.
– По кабинетам ходить – время тратить. И их еще и на месте никогда не бывает. Они же бегают. Но мимо этого места никто пробежать не может. Вот увидишь – через двадцать минут через нас пробегут все флагманские. Да! Вот еще что! Мы стоим в зоне в рабочее время. Тут так просто не стоят, поэтому мы сейчас замаскируемся.
– В траву ляжем?
– Ну зачем так радикально? У нас повязки патрульных имеются.
И Сова достает из кармана две красные повязки с надписью «Патруль». Они повязывают их друг другу.
И тут Сова меняется на глазах. Он выпрямляется, расправляет грудь, набирает воздух, а потом вдруг как заорет:
– Молчать! Право на борт! Молчать! Право на борт!
Робертсон от неожиданности пугается, поскольку в зоне никого нет, она совершенно пустая, и поэтому Робертсону в который раз кажется, что его начальство, Сова – не совсем в себе.
