Алексей Колышевский - МЖ. Роман-жизнь от первого лица
– Слышь, Коля, а ты чего вообще хотел-то, чего звонил?
– В смысле?
– Ты мне звонил часа полтора назад, ты чего хотел-то?
– Э… Ты так шутишь?
– Да нет. Что мне шутить? Так ты квартиру-то отремонтировал?
– Да, конечно! На выходных со своей подружкой собираемся за техникой ехать и кухню выбирать.
– О как! Видишь, как у тебя все правильно-то: «техника, кухню выбирать». А знаешь, что я тебе скажу? Пошел ты на хуй!
– Как это?
– А как хочешь. Не звони мне больше, ладно? А за бабло тебе спасибо. Оно нелишнее.
– Да ты что! Да ты что же делаешь-то, сволочь! Да я! Да я тебя!
– Не советую. С дырявой головой будешь гулять. Пока, Коля…
Часть I
Миллион и все, все, все
Ну, типа, здрасьте!
– Милый, тебе понравилось в Голландии?
– Нет. Мне не понравилось в Голландии.
– Что, вообще ничего не понравилось?
– Вообще ничего.
– Но так не может быть! Ведь обязательно должно было встретиться хотя бы что-нибудь интересное: красивый дом, ландшафт там, ну не знаю, блюдо какое-нибудь вкусное в ресторане, в конце концов.
– Может быть. Я просто не помню.
– Почему? Как это?
– Я просто не понимаю, как можно помнить что-нибудь после Голландии. Я вообще ничего не помню. Мне это не нравится. Поэтому и в Голландии мне не понравилось.
– Что же ты там такое делал, что ничего не помнишь?
– Что можно делать в Голландии?
– Что?
– Не помню.
– Да ну тебя!
– Ну, прости. Прости меня. Не дуйся. О! Я вспомнил! Вспомнил! Я тебе расскажу, хочешь?
– Конечно, хочу! Мне интересно! Ты всегда, когда приезжаешь откуда-нибудь, то много рассказываешь, а сейчас натурально валяешь дурака. Давай же, рассказывай, я слушаю!
– Ну, вот, значит: один журналист работал всю жизнь в провинциальной маленькой газетке, но вдруг ему улыбнулась удача, и его пригласили в столицу работать в большом солидном еженедельнике. К концу первого рабочего дня вызывает его главный редактор и говорит:
– Мы хотим дать материал о деревне. О людях, что живут в ней, об их интересах, развлечениях и тому подобное. Городскому читателю будет интересно узнать об этом. Вы у нас человек новый, приезжий из глубинки. Так кому же, как не вам, заняться сбором материала? Вот вы и поезжайте в деревню! Разузнаете там все, что нужно, напишете хорошую большую статью, а мы ее сразу напечатаем, и вы, так сказать, пройдете «боевое крещение» в нашей газете. Согласны?
Журналист говорит:
– Согласен.
– Ну, тогда вам срок неделя. Берите в кассе командировочные и поезжайте.
Приехал этот журналист в деревню. Видит: стоит этакий уютный домишко с палисадником, а на лавочке перед домом сидит дедуля. Журналист к нему подходит, знакомится и начинает вопросы задавать:
– Дедушка, вы всю жизнь в этой деревне живете?
– Да, сынок. Всю-то я свою жизнь живу в этой деревне.
– А вот расскажите мне о самом радостном событии в вашей деревенской жизни.
– Это можно. Была у меня корова три года назад. Прекрасная корова! Умная, покладистая, красавица просто, а не корова! Молока от нее было, ну, прямо целое море. И вдруг она взяла да и потерялась! Я, конечно, пошел ее искать. Везде искал: и в овраге, и в лесу, и в поле, нигде ее нет. Весь день искал, всю ночь искал, а на следующий день вся деревня стала искать. Искали, искали и к вечеру нашли! И тут так все обрадовались, что на радостях всей деревней отымели корову!
– Дедушка, да вы в своем уме-то? Я ж вам говорю, что я из серьезной газеты, мне что-нибудь приличное надо написать, а вы тут со своей зоофилией! Ну, хорошо… Попробуем еще раз. Давайте-ка расскажите о действительно интересном и радостном событии из вашей деревенской жизни.
– Ладно, сынок. Была у меня два года тому назад коза. Прекрасная коза! Умная, покладистая, красавица просто, а не коза! Молока от нее было, просто целое море. За ним ко мне вся деревня ходила. И вдруг коза взяла и потерялась. Я, конечно, пошел ее искать. Везде искал: и в овраге, и в лесу, и в поле, нигде ее нет. Весь день искал, всю ночь искал, на следующий день вся деревня стала искать. Искали, искали и к вечеру нашли! И так обрадовались, что на радостях всей деревней отымели козу!
– Не, ну дед, ну, ты чего, а?! Издеваешься надо мной, что ли?! Я тебе еще раз говорю, что я из серьезной газеты, мне что-то приличное надо написать, а ты тут со своей зоофилией: то у вас корову того, всей деревней, то козу… Получается, что вы тут все скотоложцы какие-то! Ну, хорошо… Пойдем методом от противного. Вот вам такой вопрос: а что самое неприятное произошло в вашей деревенской жизни?
– Да. Было такое. Как сейчас вспомню, так до сих пор жутко. Было это год назад. Пошел я в лес за грибами да и сам потерялся…
– Ха-ха-ха! Смешно. А при чем тут Голландия-то?
– Не помню.
– Да прекрати ты дурачиться-то. Вот возьму и обижусь на тебя.
– Да ладно, не обижайся. Знаешь, как перевести на английский язык фразу: «Он заслонил ее»?
– Как?
– Не elephanted her.
– Ха-ха-ха! Дай я тебя поцелую.
– Люблю тебя, иди сюда…
Мы лежим на кровати и отдыхаем. Она закинула на меня колено и прижалась сбоку. Я обнимаю ее за шею и рассеянно глажу горячие от недавней любви волосы. Мы лежим с ней так, без всякого движения, примерно полчаса, потом окончательно остываем, целуемся, и она медленно уходит в детскую: дочь категорически отказывается спать одна, и если, проснувшись, не обнаружит ее рядом, то испугается. Я натягиваю носки: так легче заснуть и гарантированно проспать положенное до звонка будильника время. Он поднимет меня в семь, и я пойду будить ее, затем еще на час отключусь. За это время она как раз приведет себя в порядок, позавтракает и разбудит меня перед своим уходом на работу. Я люблю смотреть на нее в те последние несколько минут, остающиеся до хлопка двери: на лице целеустремленное выражение, отличный мейкап, ненавязчивые духи «Premier Jour» и деловая одежда. Такой ее постоянно видят другие, а я могу видеть еще и выше колена и ниже выреза кофты.
Я шел к таким вот спокойным, по-обывательски простым, но от этого особенно дорогим будням очень долго. Число «9» – покровитель и символ всего человеческого – никак не хотело жить со мной в мире. Мне ближе было число «137» – символ смерти. Гадкое и нехорошее, означающее тревогу и крушение надежд. Тогда, когда над моим рассудком нависла реальная угроза помешательства и мнительность затмила собой здравый смысл, то свыше мне была послана женщина, которая спасла мой мозг от полного разрушения. Но она же явилась разрушительницей моей первой семьи. Не стану этого отрицать, но, в конце концов, я не жалею, особенно когда вспоминаю события трехлетней давности.
Это было время крушения надежд, время скандальных увольнений и моего унижения. У меня и сейчас закипает кровь при воспоминании о некоторых начальничках, с которыми мне довелось работать. Теперь я понимаю, что это был как раз тот самый хлеб стыда, описанный в Каббале. Но ее я открыл для себя лишь совершенно недавно, а вот тогда… А тогда я пил. Пил много и страшно. Был жалок наедине с самим собой, да и на людях мой взгляд совсем не излучал уверенности, а, скорее, походил на взгляд брошенной и побитой палкой собаки. Я был клоун, грустный клоун, который и сам не прочь был посмеяться над собой. Мне надоело чувство собственного достоинства, и я запрятал его в глубине души с ярлычком «до востребования». Ах, если бы оно только настало – это «востребование»! Одевшись в кокон безвременья и монотонности, я выкинул наружу свои шутовские бубенчики и колокольцы и поплыл по какому-то течению потока между бытием и небытием… Итак, шла очередная неделя моей ранней пенсии. Активность покинула меня, уступив место сплину. Каждый день я отвозил в школу старшую дочь, и даже это немудреное занятие напрягало меня, лишало сил и охоты двигаться. Однообразие моих рассветов я стал компенсировать содержимым гаражного бара, стараясь, впрочем, держать себя в руках и не приближаться к состоянию невменяемости. Между легким искажением реальности, которое дает небольшая, или, как я ее называю, «рабочая», доза алкоголя, и моментом, когда возле ног вспучивается земля, открывается люк под номером 137 и на свет появляется Джубадзе, довольно много шагов. Иногда тропа, по которой можно сделать эти шаги, вдруг становится ясно видна и превращается в быстродвижную резиновую ленту транспортера амстердамского аэропорта, вставая на которую совершаешь мягкое, но ощутимое ускорение. Тогда, без вмешательства внешних источников, путь по тропе иногда заканчивается гладкой стенкой, отпружинив от которой оказываешься в кровати и засыпаешь, а иногда, встретив других таких же, как и ты сам, идущих, можно встретиться и с Джубадзе…
Джубадзе – мой личный демон. Как известно, каждый из нас, рождаясь, получает в постоянные спутники двоих: ангела и демона. Первый занимает место на правом плече и напоминает деревянную сирену на носу корабля «Арго». Второй утверждается на левом плече, рядом с ухом, и нашептывает своему носителю дорогу в лабиринт без выхода. Чем правильнее, с точки зрения сидящего на левом плече, ты движешься, тем тяжелее он становится и быстрее стареет. В этом Божий промысел: для каждого обычного человечка положен только один демон, и, чем дальше ты идешь в лабиринте, тем быстрее он тяжелеет, обжираясь твоей сущностью, но и удержаться на левом плече при этом ему все сложнее. Тогда, не желая постоянно крутиться, выбирая удобную позицию, демон спрыгивает с плеча и становится спутником человека, который может двигаться вокруг ядра своего бытия по двум орбитам: круговой и эллиптической. Но это не всегда так. Джубадзе – демон земли и живет в земле. Он никогда не любил поверхности. Здесь у него нет пищи и тяжело дышится, поэтому когда он совсем вырос и стал слишком тяжелым, то слез с моего плеча, оставил вместо себя специальный детектор алкоголя с УКВ-передатчиком и спустился под землю. Он давно понял, что моя самая большая слабость – это выпивка, и детектор реагирует на определенную дозу спиртного, как правило, очень большую. Тогда Джубадзе вылезает из-под земли, стряхивает с куртки «Columbia», которую предпочитает любой другой одежде, земляные комья, кряхтя залезает на левое плечо и начинает загонять меня в лабиринт.
