Ира Брилёва - Приключения «Идиота»
Найти пляж в непляжном городе оказалось непростой задачей. Если на рынке каждый второй говорил со мной на моем родном языке, — что тоже было приятной неожиданностью, то чем дальше я забиралась в глубь этого огромного города, тем меньше полиглотов попадалось на моем пути. Поняв, что скоро я забреду в такие дебри, где мне не у кого будет спросить даже дорогу назад, я взяла такси. И все снова наладилось. Таксисты во всех странах — народ разговорчивый. И очень скоро я знала не только курс доллара по отношению к рублю, марке, йене и, конечно, к турецким лирам, но и так же, где здесь находится неплохой пляж и как зовут президента этой страны. Турок привез меня к берегу моря и я, щедро отблагодарив его, ступила на морской песок. Пляж был небольшим, но вполне комфортабельным. Пляжные лежаки, зонтики, снующие туда-сюда продавцы всякой всячины — все как везде. И море. Огромное, синее и прекрасное. А над ним солнце. Красота! Нега и покой.
Я не торопясь разделась и улеглась на ближайший лежак, расстелив на нем пляжное полотенце, которое болталось в моей сумке с самого утра. Повертевшись минут пятнадцать под нещадно палящим солнцем, я поняла, что опрометчиво было с моей стороны думать о послеполуденном пляже как о манне небесной. Зной и духота усиливались, а тело понемногу поджаривалось, как поросенок на вертеле. Я сползла с лежака и короткими перебежками по раскаленному песку добралась до спасительного моря. Поплескавшись вволю и охладившись до нормальной температуры, я вылезла на берег. Но вскоре жара снова стала доставать меня. Я поняла, что бой с летом я проигрываю. Ну и пусть. Зато меня радовал сам факт, что я и лето, наконец, встретились, и я могу вот так запросто валяться на пляже и уйти с него, когда вздумается. Эта мысль была приятной сама по себе. Альтернативой пляжу было сидение в пыльном офисе. Офис летом — это то еще удовольствие! То под кондиционером простудишься, то от духоты голова болит.
Перевернувшись на бок, чтобы он поджаривался так же равномерно, как и все остальное, я заметила книжку на соседнем лежаке. Ура! Книжка на пляже — это спасение от скуки. Как газета в поезде или журнал в самолете. Книжка была немного странная, вся разодранная и старая. Но это ничего страшного! Чтиво — оно и в Африке чтиво. Я потянулась за книжкой, одновременно окинув взглядом пляж, — нет ли хозяина у этого предмета. Хозяин не обнаружился. Ну и замечательно! Взглянув на название, я невольно улыбнулась. Достоевский. «Идиот». Отлично. Русская классика в таком месте — вещь непредсказуемая. Чудны твои дела, Господи! И я погрузилась в чтение.
Если мой уважаемый читатель вдруг забыл, то мне несложно напомнить — об этой книжке я уже упоминала в самом начале моего повествования. Но не грех вспомнить об этом еще раз, поскольку именно с этой драненькой книженции все и началось.
Книжка была коротенькой. Вернее, изначально, видимо, она была нормальной. Но кто-то над ней серьезно потрудился, выдрав из нее все страницы с описанием замечательных лирико-философских отступлений. Классик Достоевский именно ими и прославился. Поэтому книжка закончилась очень быстро, но это было весьма кстати — жара вступила в соревнование с адскими сковородками и дальше оставаться здесь было просто опасно для жизни. Громкий голос муэдзина окончательно вывел меня из состояния пляжной дремоты.
Над пляжем поплыл аромат кофе. Я подняла голову и огляделась. Оказывается, рядом с пляжем стояло маленькое уютное кафе. И как это я его сразу не заметила? Интересно, я сегодня завтракала или нет? Я совсем выбилась из графика повседневности. Обычно кофе следовал у меня сразу за утренним душем. Но на отдыхе все не так. На отдыхе стремишься сэкономить каждую минуту жизни. Вот она есть, и вот ее уже нет. А так жалко. И поэтому утренний кофе как-то плавно перемещается на более позднее время. Зато сколько я всего сегодня увидела! О-го-го! Одевшись и сунув мокрое полотенце и книжку в мою пляжную сумку, я направилась в сторону кафе.
Кофе в пляжном ресторанчике оказался неожиданно вкусным, и я с наслаждением обнюхивала уже вторую чашку, когда около моего стола остановился торговец всякой ерундой. В Турции этих аналогов наших коробейников пруд пруди. «Мадам, мадам», — назойливо зудел коробейник, подступая ко мне сразу с четырех сторон — как это они умеют так ловко!
— Ну ладно, фиг с тобой, — сдалась я, — что там у тебя, выкладывай. Я по опыту знала, что проще отдать ему доллар, пока он не расплавил мне мозг своими причитаниями. Все торговцы в мире одинаковы — что ж, это их работа, их можно понять. Я склонилась над коробом с сувенирами, но вдруг что-то, какое-то постороннее движение насторожило меня. Я резко вскинула голову, и как раз вовремя. Моя пляжная сумка тихо уплывала с соседнего стула, куда я ее беспечно кинула, расслабленная запахом кофе. Юркий кучерявый турок, прикрываясь торговцем-коробейником, тянул мою сумку к себе, глядя поверх моей головы глазами младенца с полотен Боттичелли.
— Эй, ты, оставь сумку в покое, — заорала я, вскакивая и переворачивая стол.
Стол я перевернула нечаянно, а вот вопль был запланированный и хорошо отрепетированный — кто из русских не любит на халяву поорать.
Спотыкаясь через перевернутую мебель, торговец сувенирами и воришка кинулись в разные стороны, роняя на ходу и товар, и мою сумку.
На шум выскочил хозяин ресторанчика и, потрясая кулаками, что-то быстро заверещал на своем птичьем языке вдогонку улепетывающим со всех ног горе-воришкам (а торговец-то, оказывается, для отвода моих глаз вокруг меня крутился — иначе, с чего бы это ему удирать, а?)
Когда суматоха улеглась, хозяин торжественно вынес мне третью чашку кофе — приз от заведения. Все же я пострадала на его территории, а турки народ признательный, я в полицию не жаловалась, скандал замяла, так что кофе был заслуженный.
Но хозяйская щедрость пошла еще дальше. Справившись у меня, как «мадам» относится к кухне его заведения, и поняв, что пока никак — мадам еще не обедамши, турок пулей понесся на вышеупомянутую кухню и лично принес мне крошечную пиалку с жиденьким бульоном и 50 граммов салата на огромной фарфоровой тарелке.
Пока я все это поедала, он сидел рядом, заглядывал мне в глаза и цокал языком.
Неужели я выгляжу как человек, который вчера покинул концлагерь и которому пища в нормальных человеческих объемах категорически противопоказана еще месяца два-три?
Перебив голод этой больничной порцией еды, и искренне поблагодарив турка за мою не испорченную фигуру, я отправилась к себе в отель, чтобы, наконец, отдохнуть от треволнений этого долгого жаркого дня.
Лежа в номере под кондиционером, я почти уснула, но легкий скрип балконной двери вернул меня в жаркую турецкую действительность. Да что за напасть такая! Дадут мне сегодня выспаться или нет.
И вдруг я увидела то, что мигом прогнало сон из моей головы. Из-за занавески появилась курчавая черная голова, воровато огляделась, а затем голова просунула из-за занавески такую же курчавую руку и стала шарить в моей пляжной сумке, которую я бросила на кресло у окна, даже не потрудившись вынуть из нее мокрое полотенце — от жары оно и так высохло. Эта рука шарила в моей сумке около минуты, натыкаясь на разные предметы, коих там было великое множество. Шутка ли, — пляжная сумка у меня размером со средний чемодан.
И наконец нашарив что-то, рука потащила это «что-то» к себе. К моему великому изумлению это был Достоевский. Господи, да зачем же ему старая разодранная книженция, он же по-русски и читать-то не умеет!
Я поняла, что еще мгновение, и мой Достоевский исчезнет за занавеской. Издав боевой клич самураев, я одним прыжком оказалась у балконной двери и вцепилась в руку похитителя. То ли от неожиданности, то ли от боли он выронил книжку, взвыл там, за занавеской, от бессилия и исчез.
Я уселась в кресло и стала размышлять. Что-то в облике этого грабителя показалось мне знакомым. За сегодняшний день меня хотят ограбить уже второй раз. А это перебор. Стоп. Вот именно, второй раз.
Так это же тот самый ворюга, из кафе! И там он мою сумку хотел утянуть. Но зачем он в ней шарил — цапнул бы, и готово. Что-то здесь не вязалось.
Подумав еще с минуту, я сообразила, что похититель охотился вовсе не за моей сумкой, а за книжкой, иначе зачем ему так рисковать, пробираться ко мне на балкон, копаться в сумке.
А ведь в Турции с воровством строго. Где-то в турецкой глубинке небось до сих пор за это руку отрубают.
Ошарашенная своим неожиданным открытием, я задумалась всерьез.
Во-первых, что это за турецкий поклонник русской классики?
А во-вторых, откуда он узнал, где мой балкон?
Второе соображение сразу сделало меня еще серьезней.
Кто мог сказать малограмотному турецкому воришке, кто я и где я живу?
А главное, почему именно драный Достоевский, а не, к примеру, обычный кошелек?
