Мануэл Тиагу - До завтра, товарищи
4
Лавка оказалась сараем, огромным, с земляным полом, дырявой крышей; внутри было еще более сыро и неуютно, чем на улице. Только не капало. Лавочник, крестьянин и какой-то железнодорожный служащий мирно беседовали. Служащий в форменной фуражке, сдвинутой на затылок, был невысок, худощав, с седыми усами. Он собрался было выпить, но, увидев незнакомца, остановился.
Из-под густых седеющих бровей блеснули глаза, внимательно оглядевшие незнакомца снизу доверху. Он повторил несколько раз конец прерванной фразы.
— …при случае… при случае…
«Это Зе Кавалинью», — подумал незнакомец, а вслух сказал:
— Знает кто-нибудь дорогу на Вали да Эгуа?
Железнодорожник поставил стакан на прилавок, еще больше сдвинул фуражку, подошел к незнакомцу и, взяв его за руку, подвел к двери.
— Идите вдоль линии до первых домов. Других домов тут нет, так что ошибиться трудно. Там перейдете линию и выйдете к сосняку, пройдете через него и увидите визитную карточку Корпорации (служащий подмигнул), идите прямо-прямо, пока не покажется дорога. Тут вы опять не ошибетесь, потому что другой нет. Сверните налево, там дорога лучше (он опять подмигнул). Потом вам придется перейти ручей. На той стороне ни направо, ни налево дороги нет, держите путь на мельницы. От мельниц возьмите направо… Нет. Так вы не поймете. Лучше спросите на мельнице. Мельничиха вам сразу объяснит. — Он сделал паузу, и, закатив глаза, прибавил: — Лакомый кусочек эта мельничиха.
— Сколько времени займет дорога?
— Пешком полтора часа. На велосипеде быстрее.
— Я правильно запомнил? По линии до домов, перехожу линию, через сосняк до дороги, по дороге иду налево до мельниц. Единственное, чего я не понял, — про визитную карточку Корпорации.
Глаза железнодорожника молодо и лукаво заблестели.
— Это интересная история… — И он хрипловато хохотнул, давая понять: «Да, сеньор, это очень интересная история, но я вам ее не расскажу».
— Ну что ж, спасибо.
5
Незнакомец ехал вдоль линии и уже было засомневался, не пропустил ли указанные дома, как вдруг увидел их. Маленькие, темные и такие дряхлые, что непонятно, как их не смыло дождем. «Эти, что ли?» — подумал он, но, вспомнив, как Зе Кавалинью говорил, что других тут нет, поднял велосипед на плечо, пересек линию и вошел в темный и мрачный сосняк. Он долго еще шел по кочкам, покрытым стелющейся травой. Очутившись на вырубке, решил немного передохнуть. Теперь ему была приятна свежесть дождя и влажный воздух, пропитанный смолой. Переведя дыхание, он снова зашагал и после крутого спуска заметил широкую песчаную дорогу. Свернул налево. Вскоре прямо перед ним показался ручей. Камни, по которым обычно переходили ручей, едва различались в мутной воде. «Если я пойду по камням, наверняка упаду», — подумал он. И, посмотрев по сторонам, сказал вслух:
— Будь что будет. А то ни вперед, ни назад.
Вода доходила до пояса. Осторожно нащупывая дно, он выбрался на другой берег. Новая неприятность: вместо дороги — сплошная топкая грязь. Другого пути, однако, не было. Он отжал брюки, засучил их и пошел.
Сколько времени ему пришлось месить грязь? Башмаки соскакивали с ног, казалось, глина засасывает его, в изнеможении он останавливался, думая, что бессмысленно идти дальше, хотелось сбросить с плеча велосипед. Наконец, когда он почувствовал под ногами твердую почву, поставил велосипед и облокотился на раму. Руки и ноги дрожали от усталости, пот стекал ручьем. Отдохнул немного и снова пустился в путь. Грязь, облепившая ноги, сковывала движения, башмаки чавкали, брюки прилипали к коленям. По дороге попадались лужи, ямы, но это уже казалось пустяком по сравнению с тем, через что он прошел.
Со станции он вышел часов в одиннадцать. Около двух за поворотом дороги увидел черные силуэты мельниц. Тогда стряхнул грязь с башмаков и носков, расправил брюки, вытер платком лицо, поправил берет и постучал в дверь. Слышался плач ребенка, заглушаемый шумом мельничного колеса. Дверь открыла крепкая, здоровая женщина, одетая в черное. Темный платок обрамлял ее широкое смуглое лицо с заметным пушком над верхней губой. Лакомый кусочек, как сказал Зе Кавалинью.
— Добрый день. Вы можете показать мне путь на Вали да Эгуа?
— Вы шли через тростник? — спросила женщина.
— Вот здесь, — сказал, указывая на дорогу, незнакомец.
Ребенок заплакал громче.
— Господи, креста нет на том, кто вам эту дорогу показал. Как же вы прошли? В такую погоду там никто не пройдет. Спаси вас господь. Тут однажды проезжал человек на осле, так и пропал…
Плач затих, и из темноты дома, рядом с юбками женщины, показалась заплаканная детская мордочка, подбородок еще дрожал от плача, но широко открытые глаза, с удивлением смотрящие на незнакомца и его велосипед, говорили, что горести уже забыты. Женщина, увидев ребенка, отошла в сторону, и стало видно полуодетого малыша с красным от холода животиком. Мать взяла его на руки, звонко чмокнула и, поправив съехавший платок, улыбнулась незнакомцу.
— Тут негде заблудиться, — объяснила она. — Видите оливковую рощу? Идите все по краю до журавля, оттуда прямо. И вы уже на месте.
— Окажите мне еще одну услугу, дайте глоток воды, — попросил незнакомец.
— Воды?
— Да, попить.
Теперь и она вгляделась в него. Увидела пиджак и берет, вымоченные дождем, грязные башмаки и брюки, бесполезный на этой дороге велосипед. Посмотрела на худое, бледное, суровое лицо. Взгляд ее задержался на ясных пронзающих глазах. Она бросилась в дом, застыдившись, что раньше не догадалась напоить его, и принесла большую кружку воды.
Когда же он заскользил от дома по глине, высоко подняв плечи, женщина крепче прижала малыша к груди, от всей души пожалела незнакомца.
6
Вали да Эгуа. Дюжина мрачных хибарок, разбросанных среди сосен и олив. У первого дома появились женщина с девочкой, обе босые и простоволосые. У женщины красивое живое лицо, но тело худое, изможденное. Ей можно дать и двадцать лет и сорок. Девочка похожа на мать, тщательно заплетенные косы уложены вокруг головы, полинявшее платье сидит слишком свободно.
— Вы не скажете, где живет сеньор Мануэл Рату?
— Он живет здесь, но он ушел, и я не знаю, вернется ли сегодня.
Сказав это, женщина бросила быстрый взгляд на оливковую рощу. Проследив за ее взглядом, незнакомец увидел невдалеке человека, голова и спина которого вместо плаща были покрыты мешком из рогожи. Мужчина поглядывал на дом.
— А что сеньору от него нужно?
— Я сапожник из Сантарена.
— Изабел, — сказала женщина, глядя дочери в глаза, — сходи к моему брату и узнай, нет ли там отца. Если он там, скажи, что пришел сапожник из Сантарена и хочет с ним поговорить, поняла?
Девочка тоже обернулась к роще, человек с мешком на голове удалялся.
— Да, мама.
— Укройтесь от дождя, — сказала женщина и вошла в дом.
Через несколько минут девочка вернулась и с ней тот мужчина с мешком. Смуглый, с густыми черными, коротко подстриженными усами, придававшими ему вид сержанта гвардии. Остановившись у двери и пристально разглядывая незнакомца, он не сразу спросил:
— Что вы хотите, сеньор?
— Я ищу сеньора Мануэла Рату.
— Зачем он вам нужен?
Незнакомец вопросительно взглянул на женщину, но увидел лишь тревогу в ее черных глазах.
— Я сапожник из Сантарена, — повторил он.
— Мерку привезли?
— Привез. — И с этими словами незнакомец вынул из кармана бумажную стельку с вырезом сбоку.
— Хорошо, — произнес хозяин дома, скрылся внутри и вскоре вернулся с куском бумаги в руке, приложил его к стельке — тот точно совпал с вырезом.
— Хорошо, — повторил он, — входите, — и внес велосипед в дом.
7
В низком, с худой крышей и без единого окна доме почти не было мебели. В углу, рядом с двумя почерневшими от копоти кирпичами, стояла скамья. Кроме наружной двери, имелась еще одна, тонкая, внутренняя, за которой исчезли мать и дочь.
Как и мельничиха, Мануэл Рату удивился, что незнакомец смог пройти по этой дороге, и тоже рассказал историю про человека и осла, утонувших в грязи. Поскольку было немыслимо возвращаться той же дорогой, Мануэл Рату предложил незнакомцу переночевать у него и пообещал, что на рассвете покажет другой путь. Когда гость рассказал, как он спрашивал дорогу на Вали в трактире и у толстяка и как никто не мог ему помочь, Мануэл Рату задумался.
— Странно, не верится, что среди стольких людей никто не знал.
— Они и дорогу не знали, и вообще никогда не слышали про Вали да Эгуа.
— Не может быть! — воскликнул Мануэл Рату.
Гость подробно передал разговор в трактире, рассказал про старика, который родился и прожил всю жизнь в этих местах, но никогда не слышал о Вали да Эгуа.
