Финн - Дневник Анны
Луди говорят мистьер Бог он как король но такой сказошный король вроде Кинг-Джоржа каторый придёт к нам на улицу, тока я бьюс об заклад он не знает хде наша улица и меня он не знает тоже. Но мистьер Бог знает, мистер Бог знает нашу улицу и Фина и Мили и Твинка и Пилюльку и всех плавкинов. Я думаю мистер Бог знает даже какая виснушка у меня хде.
У Анны была куча друзей на соседних улицах. Среди них были маленькая девочка лет четырех по имени Пайлет, которую часто звали Пилюлькой, и ее крошка-брат Уильям, известный узкому кругу друзей как Твинк. Всех прочих детей звали просто «плавкины». Бедноту Ист-Энда часто называли отбросами общества, или «тем-что-не-тонет». Еще два приятеля Анны — Нильс и Генрих — именовали ребят die Kinder,[2] и от соединения двух слов и получилось «плавкины».
Из-за всеобщей бедности, царившей в те времена в Ист-Энде, новые игрушки были редкостью. По большей части игры строились на том, что картонные коробки могут чудесным образом превратиться во что угодно. В такие игры по принципу «а давайте как будто…» играли все младшие дети.
Я иногда делал для них всякие вещички. Например, такую штуку для выдувания мыльных пузырей. С ее помощью можно было произвести на свет целую струю очень больших пузырей, за которыми детвора тут же принималась гоняться и хлопать их ладошками, крикетными битами, свернутыми в трубку газетами и т. д. У Твинка было собственное грозное оружие — проволочная мухобойка. Несмотря на то что подобные игры могли продолжаться по часу и по два, некоторые из ребят предпочитали просто рассматривать эти пузыри, наслаждаясь игрой радужных красок. А некоторые, и Анна среди них, видели в них отражения. Мои попытки объяснить Анне, как такое получается, привели к тому, что пришлось купить ей садовый ведьмин шар.[3] Этот шар из посеребренного стекла был примерно восемнадцати дюймов в диаметре.[4] Очень скоро она заметила, что картинки по краям шара получаются, по ее выражению, «сплющенные». А вот чего вообще никогда нельзя было увидеть в этом круглом зеркале, так это отражения того кусочка мира, который располагался непосредственно за шаром. Для Анны это было неопровержимым свидетельством того, что именно там и обитал мистер Бог.
Анна свела воедино идею садового шара, мыльных пузырей, стеклянных шариков, которыми украшали елку на Рождество, и, наконец, гладко отполированных шарикоподшипников, которые на самом деле все исполняли одну и ту же роль, то есть отражали все на свете, за исключением того кусочка, где жил мистер Бог. Для Анны было совершенно естественным, что все, что создал мистер Бог, отлично отражается в маленьком подшипнике, который даже такой маленький, что его можно легко носить с собой в кармане или даже в ухе, правда, Финн?
Я ни пошла в ц'рковь потомушто я ни хатела и Фин павез меня на поезде в балшой лес. Эт был оч'нь харошый лес и Фин рассказывал мне всякие харошые истории про мистера Бога и это было лутше чем васкресная школа. В ц'ркви луди делают мистьера Бога болшим и болшим и болшим и мистер Бог делаеца таким болшим што я не знаю а Фин делает мистера Бога таким маленким его можно разглядеть.
Дело было в Эппинг-Форест.[5]
В лису я видела кроликоф и барсукоф и много птиц и даже оленей и одного мертвово тоже а лудей я не видела потомушто они все были в пивной и кагда я увидела мертвово оленя я немношко плакала а Фин сказал што глупо плакать по мертвой вещи а лутше поплакала бы по лудям в пивной. Фин сказал штобы я потрогала мертвово оленя и я потрогала и он пуфт мне прямо в нос как пудра для литца. Когда он превратица весь в пудру то потом превратица в грязь а потом трава вырастет в ней а потом придет афца и с'ест траву а потом я с'ем афцу и потому я с'ем мертвово оленя и потомушто мистьер Бог сделал фсе это я ем мистьера Бога фсе время как делают те луди в ц'ркви. Но у меня лутше потомушто я делаю так фсе время. Не толко иногда как они там делают а фсе время вот.
Одной из главных Анниных проблем было то, что вещи имели тенденцию менять форму: лягушачья икра превращалась в лягушек, гусеницы — в бабочек, и мертвые кролики, которых она видела в Эппинг-Форест, тоже превращались во что-то совсем другое. Даже расположенный неподалеку от нас дом с зеленой деревянной резьбой по фасаду, который Анна называла просто «зеленый дом», исподтишка менял свой внешний вид. Анна полагала, что всему на свете нужна форма, в которой можно было бы жить. Если бы я хорошенько попытался, то смог бы, возможно, объяснить ей значение слова «распад», но я не стал этого делать.
Так Анна пришла к выводу, что, когда та или иная вещь превращается во что-то другое, это значит, что она должна еще что-то сделать для мистера Бога. Смерть для Анны была одной из таких вещей — она просто случалась, и все. Смерть была тем моментом, когда приходила пора менять форму. Мы с Анной сидели у постели Бабули Хардинг, когда та умирала. Иногда на превращение требовалось много времени… очень много времени. И даже если Анна не знала, какую новую форму обрела Бабуля Хардинг, кто стал бы с ней спорить? Не я, это уж точно. В конце концов, если мистер Бог так хочет, это должно быть хорошо.
Я спросила Фина куда девалос тело (оленя) потом? И Фин сказал про зеленый дом и Фин сказал потомушто никово внутри нет штобы следить за телом оно начинает отпадатьса потомушто в нево приходят мышы и крыса а они тожы хотят свое тело и они делают дыркы и тогда тело становитса другое тело. Такшто кагда олень уходит из своево тела другие вещы входит в нево чтобы потом получилос другое тело. И оно так получаеца! Потомушто мы видели мертвово кролика тело и все тело это тело мистера Бога но своево правильново тела у мистера Бога нет. Мистер Бог он как карандаш но не как карандаш который ты видиш а как карандаш который ты не видиш такшто ты не видиш какая у нево форма но он может нарисовать фсе прочие формы и тело и вот нашто похош мистер Бог. Когда ты вырастеш это тебе будет смишно потомушто ты будеш хотеть штобы у мистера Бога была своя правильная форма вроде как старый дядя и усы и моршынки на лице но мистьер Бог так не выглядит вот.
Кагда Твинк играет в поезд у нево есть такая болшая деревянная каропка. Инокда каропка будет поезд а инокда как дом а инокда как корабл а инокда как машина и инокда ты в ниё штонибуть кладеш и инокда нет а вовсе даже вынимаеш. И вот эта каропка она как мистер Бог. Инокда он выглядит как штонибуть а потом он выглядит как штонибуть другое. Если ты говориш мистер Бог зеленый значит он неможетбыть красный а он может. Если ты говориш мистер Бог он болшой то ты не можеш сказат он маленкий а он да. И если ты говориш мистер Бог толстый то ты не можеш говорить што он тонкий ха! ха! ха! а он и такой тожы. Как ты можеш говорить про мистера Бога потомушто ты не можеш. Но я могу потомушто у миня ест сикретная книга Фин дал мне. Это картиночная книга вся про снижинки и всякая снижинка не такая как другая. Если ты смотриш на форму снижинки она нитакая как форма другой снижинки такшто нет такой штуки как правильная форма снижинки как она должна быт. Но ты называеш это снег а не называеш это форма и вот ЭТО КАК МИСТЕР БОГ. Нельзя называть мистера Бога вещ и нельзя называть мистера Бога тело и форма тожы и можно толко называть мистера Бога мистер Бог.
Глава 2
Дорогая Мамочка
Когда Анна начала сражаться с идеями и другими важными вещами, которые кому-нибудь из нас время от времени приходилось «писать ей большими буквами», она постепенно взяла моду свивать из них такие небольшие рассказики. Все нужно было тщательно изучить, задать кучу вопросов. Вопросы были про все на свете и грозили затопить нас, как Всемирный потоп. Я прямо-таки лучился от гордости.
Пока она копалась в своих залежах идей, фантазий и клочков бумаги, хранившихся в бесчисленных коробках, я сидел и думал, что воля ваша, но в Анне все-таки есть что-то странное. Нет, у нее не было ни необычных способностей, ни каких-нибудь особенных чувств, ни сверхъестественных сил — ничего такого. На самом деле теперь, спустя полвека после ее смерти, я понимаю, что она обладала одним совершенно уникальным свойством. Она умела ЖДАТЬ. Ждать верного момента, ждать, пока лично для нее все не будет так, как надо.
Я совершенно уверен в том, что Анну никто никогда серьезно не обижал. Ею пренебрегали — да… Так или иначе, но Анна каким-то образом умудрилась сохранить в душе образ совершенной матери.
Аннина «Дорогая Мамочка» была не конкретным человеком, а скорее некой квинтэссенцией всех многочисленных историй, которые она написала про свои идеи. Ее ожидание напоминало кулинарию: смешение разных кусочков и фрагментов давало новое блюдо.
Кагда я иду спат я думаю про Мамочку и вотшто я думаю. Ты кагданибуть видел звезды ноч'ю кагда мароз? Они вроде так блиско и как бутто струна от тибя до них и ноги не стоят на земле и ты такой лехкий бутто весу нет вапще и кагда я смотрю Мамочке в глас это тоже бутто весу нет вапще и если бы Мамочка миня не держала так крепко я бы вслетела в восдух как птица.
