Борис Тропин - Заносы
– Вообще, ты, не обижайся, – пенек в смысле образования. Но это поправимо. Надо больше читать, думать, анализировать. Только с газетами поосторожней!
– Да я их совсем не читаю!
– Нет, понемногу можно, – разрешил, – только избирательно.
Он сам дает мне интересные книжки, а потом спрашивает, что и почему понравилось, а что и почему нет. Знакомит с интересными людьми и водит на полуофициальные мероприятия. Раздвигает мой кругозор в разные направления и в разных плоскостях.
За пенька я не обижаюсь, потому что, действительно, учился как-нибудь, а чему – уж и сам плохо помню, так как без отрыва от работы и жизни. Тяжело было, что там говорить, оттого и пробелы в образовании. И спасибо Юре за то, что он взял надо мной добровольное шефство! Такое время.
Я на своем заводе тоже шефствую над двумя пьяницами. Но меня заставили. Эти двое, Иван и Серега, – такие же стропальщики, как и я, но два раза в месяц их, как правило, заносит. Шефство мое признали, прислушиваются, совета иной раз спрашивают, но все равно пьют. Поэтому на «пьяной комиссии» мне приходится держать ответ вместе с ними.
Получили аванс. Иван вместе со мной работает – он под контролем. А Серегу я сразу предупредил:
– Смотри! Ты обещал. Не позорь меня!
Серега подумал и говорит:
– А давай так: забирай мой аванс и не отдавай! Я буду просить, клянчить, а ты не отдавай! Вечером баба подойдет, если ее с работы отпустят, заберет. Или завтра утром мне отдашь.
– Нет, – говорю, – не надо этого делать! Потом разбирайся с тобой!
– А тогда я напьюсь, – обреченно говорит Серега. – Разве тут устоишь?! Один – давай, другой – давай, третий… С этими алкашами, – кивнул на цех, – не удержишься! А нас потом обоих на комиссии ругать будут. Я ж тебе сочувствую – ты партейный и не виноват, а тебя ругают. Это ж неправильно! И меня баба пилит.
Отмахнулся я от этого предложения, но через десять минут Серега опять подходит. Тычет пухлый комок своих денег мне в грудь.
– Или бери, – грозит, – или я все пропью и на работу завтра не выйду!
Вижу, он уже слегка поддал и на себя не надеется. Боится и впрямь загудеть. Просили же бухгалтерию сколько раз не давать деньги среди недели! Что делать!?
– Бери, – Серега кричит, – а то хуже будет! Я вот только пятерочку отсюда возьму и все. Больше ни рубля мне не давай, ни копейки!
Деваться некуда. Взял я эти деньги, стал пересчитывать на глазах у Сереги. Он рукой махнул – я тебе доверяю – и ушел на другой склад грузить машину.
Я спрятал деньги в карман отдельно от своих, пошел понюхал Ивана – что-то он мне подозрительным показался.
– Не волнуйся, – он успокоил, – я потом.
Через полчаса Серега снова объявился.
– Ты это… не волнуйся… Дай еще пятерочку! И все! И больше не давай! Ни за что! Я буду подходить, клянчить, грозить, в драку лезть, а ты не давай! Посылай меня!.. Только пятерочку! Мы там с ребятами по чуть-чуть. И все! Даже не думай – сильно не будем!
– «Сильно не будем»! Да ты уже хорош! Ты ж обещал!
– Да где хорош!? Еще и не начинали по-хорошему! Ну, давай скорей, а то работа стоит, люди ждут!
– Нет, Сергей, хватит! Давай работать!
– Как это «нет»?! – удивился Серега. – Это ж мои деньги!
– Твои. Завтра утром и получишь. Жена подойдет – ей отдам.
– Да ты не понял! Мне не все. Одну пятерочку!
– Ни рубля! Иди работай и больше не подходи! Как мы с тобой договорились!?
– Как это так?! Забрал мои деньги и «не подходи»? Да я… Да я…
Побежал к своим дружкам советоваться.
Вернулся и говорит решительно:
– Не имеешь права! Или отдавай мои деньги, или я на тебя в милицию заявлю!
– Заявляй, куда хочешь!
– Это что ж такое! – закрутился Серега. – Собственные деньги не отдают!
Побежал в лабораторию, попросил у женщин лист бумаги и ручку. Те спросили, зачем. Серега рассказал. Они его выгнали. Тогда он – в котельную. А там такие кумушки сидят – вообще все про всех знают. Серега еще рассказать не успел про свою беду – так турнули, что он пробкой из этой котельной выскочил. Но успокоиться уже не мог, да и дружки поторапливали. Поперся в дальний цех, где декорит делают, и там нашел сочувствующих. Те завозмущались – как, мол, так? Среди белого дня на территории завода у рабочего аванс отобрали!? Что ж это такое творится?! Куда начальство смотрит?! Только про себя думают, а до рабочего класса дела никому нет! Не только бумагу и ручку дали, но и помогли написать заявление в милицию «об отобрании денег». На этой волне народного гнева Серега с решительным лицом вновь появился передо мной и замахал листком.
– Вот! Заявление! Или отдавай мои деньги по-хорошему, или я сейчас же иду в милицию!
Вижу: не шутит. Настроен серьезно. И впрямь попрется с пьяной мордой в милицию, где его тепленького и сграбастают. А я виноват буду – собственного подшефного в вытрезвитель отправил! Зло меня взяло и на Серегу, и на всю эту шефскую систему.
– На, – говорю, – твои деньги! Хоть залейся! И ко мне больше не подходи!
Серегу как ветром сдуло. И два дня где-то носило. Разные люди видели его у разных магазинов. А потом, когда разбирали на «пьяной комиссии», он меня же во всем и обвинил.
– Товарищи комиссия! – говорит и на меня пальцем показывает. – Я его по-хорошему просил: дай пятерочку! А он мне все деньги бросил – «хоть залейся, и ко мне больше не подходи!» Разве так можно?! Он же мой наставник! Я его слушаться должен. И что мне после этого оставалось?! А дал бы пятерочку, как я просил, и все бы в ажуре: и деньги целы, и прогулов не было, и баба не ругалась! И вы бы меня здесь не разбирали!
– Вообще-то он прав, – усмехнулся председатель комиссии Селиванов.
– Конечно! – обрадовался Серега и снова показал на меня пальцем. – Он неправильно поступил. Это надо записать в протокол!
– Может, ему другого наставника подыскать? – то ли в шутку, то ли всерьез обратился Селиванов к членам комиссии.
– Не, зачем, – заступился Серега. – Этот тоже ничего. Только ему надо объяснить, чтоб он так больше не делал. Человека ж воспитывать надо! Вы его на своем партсобрании поругайте – он исправится. Он же не дурак! Тверже надо быть! – обратился уже ко мне. – Дал слово – держи!
– Хорошо, – сказал Селиванов, – мы с ним разберемся. А вот с тобой что делать?
– А я обещаю: этого больше не повторится! И прошу мне поверить.
– Тебе сколько уже верили?
– В последний раз!
Люди смеялись, с Серегиной зарплаты сняли пятьдесят процентов премии, а я виноватый.
– Как же это ты своему подшефному – «хоть залейся»? Нельзя так! – пожурил Селиванов. – К наставничеству нужно относиться серьезней! Надо больше времени уделять своим подшефным, разговаривать с ними почаще, жизнью интересоваться… Перевоспитывать!
– Кого перевоспитывать, Василий Сергеевич?! Человек на двадцать лет старше меня!
– Но Ивана же перевоспитали!
– «Перевоспитали»! Через час его нюхаю!
– Ну и правильно! Он чувствует за собой контроль и держится. Так и надо!
Селиванов ушел к своим арматурщикам, а передо мной Серега маячит.
– Ты… это… извини! Но ты же сам виноват.
– И не подходи! – говорю. – Из-за тебя одни неприятности.
Серега вздохнул сочувственно, потоптался.
– А ты это… стакашку пропусти – полегчает, – от души посоветовал. – Я ж понимаю. Хочешь, сейчас сбегаю?
Огнеопасная история
У Юры с наставничеством гораздо лучше получается. Я, по его словам, успехи делаю на нелегком пути интеллектуального развития, за что ему благодарен. Чтобы не прерывать надолго процесс моего образования, пригласил меня в музей – он его по ночам сторожит – да вдруг спохватился:
– А ты кто вообще?
– В смысле? – не понял я.
– Ну, западник, почвенник, сионист, антисемит, фашист, анашист, буддист, монархист, православный, мусульманин? По убеждениям кто?
– Не знаю! – честно признался я, пожав плечами для убедительности. – Я на заводе работаю, материальную базу создаю.
– Тогда ладно, – махнул рукой, достал пухлый ежедневник. – Я на всякий случай. А то у меня были как-то ребята из «Памяти», сидели квасили. Вдруг Аркаша с Димкой заявились. Тоже выпить не дураки, но совсем другого содержания. То ли я ошибся – не тот день им назначил, то ли они сами пришли, не согласовав. Слово за слово – получился мордобой. На хрена мне это надо! А раз ты не определился, тогда все равно, – полистал свой кондуит. – Та-а-ак… В понедельник у меня – поэты, в среду – татары, а в пятницу зэк один придет. Удивительный человек! Умный начитанный. Пятнадцать лет отсидел…
Интересно, кто у него на этот раз будет.
Спускаюсь в подвал. В комнате кроме Юры человек в длинном кожаном пальто и неопределенного цвета, словно жеваной беретке – точь-в-точь, как у меня была, но неизвестно куда делась.
– Гена историк. Боря гегемон, – представил нас Юра друг другу.
