Сара Дессен - Замок и ключ
Впрочем, в тот день, когда мы впервые подъехали к домику желтого цвета, все шло отлично. Как всегда, переезд со старой квартиры не обошелся без привычной доли драмы — из-за долга по квартплате управляющий не спускал с нас глаз, так что мы собирались несколько дней, понемногу таская пожитки в машину всякий раз перед тем, как отправиться на работу или в магазин. Вообще-то подобное случалось и раньше, я даже успела привыкнуть. И к тому, что у нас почти никогда не было телефона — а если и был, то зарегистрированный на чужое имя — тоже. А еще мама частенько вписывала вымышленный адрес в мои школьные документы, опасаясь, что нас разыщут кредиторы и квартирные хозяева. Долгое время я наивно считала, что так живут все. Повзрослев, я осознала свое заблуждение, но было уже поздно — другая жизнь казалась странной.
Коттедж выглядел довольно необычным. Самой большой комнатой в нем была кухня, где все шкафчики, полки и бытовые приборы выстроились вдоль одной стены. Огромный пропановый обогреватель стоял напротив; в холодную погоду он, издав тяжелый вздох, оживал и усердно трудился, чтобы как следует протопить дом. Ванной служила плохо утепленная пристройка за кухней; мама сказала, что, наверное, наш дом сначала был просто флигелем, а ванную добавили к нему позже. По утрам там бывало довольно холодно, пока пар от включенной на всю мощь горячей воды не согревал помещение. Гостиная была маленькая, со стенами, отделанными темными панелями «под дерево». Там царил полумрак — вытянутой руки не разглядишь, даже среди белого дня. Мама любила темноту и обычно задергивала шторы. Я возвращалась домой и находила родительницу на диване — в одной руке сигарета, на лицо падают мерцающие отблески телевизионного экрана. Пусть снаружи сияло солнце, заливая все вокруг светом, в нашем доме была глубокая ночь, мамино любимое время суток.
На старой квартире я привыкла просыпаться посреди сна, когда мама, прижав губы к моему уху, шепотом просила меня перелечь на кушетку: «Ладно, солнышко?» Я смущенно брела к выходу, пошатываясь спросонья и стараясь не замечать очередного ухажера, который проскальзывал за мамой в дверь. В желтом коттедже для меня нашлась отдельная комната, совсем крошечная, с одним окном. В ней были тесный чулан, оранжевый ковер на полу и мрачные, как во всем доме, стены, но она принадлежала только мне и я могла в ней закрыться. Это давало ощущение того, что мы задержимся здесь дольше чем на два месяца и дела пойдут гораздо лучше. В конце концов только одно предчувствие оправдалось.
Впервые я увидела Хоникаттов спустя три дня после переезда. Солнце уже перевалило за полдень, и мы собирались на работу, когда к дому подъехал зеленый грузовичок-пикап. Машину вел мужчина, рядом с ним сидела женщина.
— Мам, кто-то приехал! — крикнула я маме, одевавшейся в спальне.
Родительница недовольно вздохнула. Перед работой у нее всегда портилось настроение, и она вела себя как капризный ребенок.
— Кто там еще?
— Понятия не имею, — ответила я, глядя, как эти двое — мужчина в джинсах и бледно-голубой рабочей рубашке, на женщине слаксы и цветастая майка — направляются к дому. — Но они сейчас постучат в дверь.
— Руби, — сказала мама и снова вздохнула. — Поговори с ними, ладно?
Мне сразу бросилось в глаза необычайное дружелюбие Хоникаттов, мама таких людей на дух не переносила. Оба улыбались, пока я открывала дверь, а увидев меня, буквально засияли от радости.
— Вот это да! — воскликнула женщина, словно в самом факте моего существования уже было нечто замечательное. Мелкими чертами лица и копной белых кудряшек она напоминала гнома, игрушку, которую хотелось поставить на полку. — Привет-привет!
Я кивнула — обычный ответ всем, кто стучал в нашу дверь. Излишняя любезность только обнадеживает визитеров, я давно это поняла.
— Что вам угодно?
Мужчина мигнул.
— Ронни Хоникатт, — представился он, протягивая руку. — Это моя жена, Элис. А вас как зовут?
Я бросила взгляд в сторону маминой комнаты. Обычно мама собиралась на работу довольно шумно — с грохотом задвигала ящики, что-то ворчала — но сейчас из ее спальни не доносилось ни звука. Посмотрев на чету внимательнее, я решила, что нежданные гости не похожи на иеговистов, скорее, продают какую-нибудь дребедень.
— Извините, — произнесла я, пытаясь фирменным движением захлопнуть дверь перед их носом. — Мы ничего не…
— Нет-нет, дорогуша, все в порядке! — сказала Элис и, повернувшись к мужу, пояснила: — Не доверяйте незнакомцам. Этому учат в школе.
— Незнакомцам? — переспросил Ронни.
— Мы — хозяева дома, — сообщила Элис. — Заехали поздороваться и проверить, все ли у вас в порядке.
«Хозяева дома», — мысленно повторила я. Еще хуже, чем свидетели Иеговы. Я машинально уперлась ногой в дверь, чтобы прикрыть ее чуть плотнее.
— У нас все хорошо, — заверила я Хоникаттов.
— Мама дома? — спросил Ронни.
Его жена все время пыталась заглянуть через мое плечо в кухню.
Я старалась перекрыть обзор.
— Вообще-то она…
— Здесь, — раздался мамин голос, и точно, она шла к нам через гостиную, одной рукой откидывая волосы назад.
Нужно признать, в джинсах, ботинках и белой майке она выглядела довольно эффектно, хотя проснулась минут двадцать назад. В молодости мама слыла красавицей, в ее облике до сих пор можно было разглядеть ту девушку, которой она когда-то была, — если удачно падал свет, или если она хорошо выспалась, или если очень хотелось, как, например, мне.
Мама улыбнулась, положила одну руку мне на плечо, а другую протянула посетителям.
— Руби Купер. А это моя дочь. Ее тоже зовут Руби.
— Ну надо же! — воскликнула Элис Хоникатт. — Как она похожа на вас!
— Все так говорят, — ответила мама и погладила меня по затылку.
Мы с ней обе рыжие, только в ее волосах уже пробивалась ранняя седина. Еще я унаследовала мамину бледную кожу — проклятие или подарок судьбы рыжеволосым, смотря как к этому относиться, — и высокую, гибкую фигуру. Мне часто говорили, что на расстоянии нас не отличишь друг от друга. Наверное, я должна была считать это признание комплиментом, но не всегда получалось.
Я прекрасно понимала, что неожиданная ласка — всего лишь игра на публику, попытка произвести хорошее впечатление на хозяев, чтобы впоследствии можно было выторговать отсрочку платежа или другие поблажки. И все же с какой легкостью я положила голову на мамино плечо, прижалась к ней! Словно часть меня, с которой я ничего не могла поделать, исподволь ждала этой минуты.
— Мы всегда проведываем наших жильцов, — сообщил Ронни, пока мама рассеяно теребила прядь моих волос. — Всеми бумагами занимается агентство, но нам нравится приветствовать новых людей лично.
— Ужасно мило с вашей стороны, — заметила мама.
Она отпустила мои волосы, ее ладонь как бы случайно легла на дверную ручку и будто невзначай еще на дюйм прикрыла дверь, разделяющую нас и Хоникаттов.
— Извините, но Руби хотела сказать, что я тороплюсь на работу…
— Да-да, конечно! — отозвалась Элис. — Если вам что-нибудь понадобится, обязательно сообщите. Ронни, дай Руби номер телефона.
Под нашими взглядами Ронни вытащил из кармана рубашки клочок бумаги и ручку и медленно вывел несколько цифр.
— Вот, держите, — сказал он, протягивая листок. — Чуть что — сразу же звоните!
— Обязательно, — улыбнулась мама. — Большое спасибо.
После недолгого обмена любезностями супруги наконец спустились с крыльца и пошли к машине, Ронни обнимал жену за плечи. Он усадил ее в грузовик, аккуратно закрыл дверь и только потом сам сел за руль. Дал задний ход и осторожно, чтобы не помять траву, развернулся — приемов в восемь, не меньше.
К тому времени мама уже вернулась к себе в комнату, по пути выбросив бумажку с телефоном в пепельницу.
— «Поприветствовать лично!» — ага, как же! — передразнила она Ронни. — Скорее разнюхать что-нибудь!
Мама оказалась права. Супруги всегда появлялись неожиданно, по каким-либо мелким хозяйственным делам: то поменять садовый шланг, которым мы никогда не пользовались, то подрезать осенью разросшиеся кусты лагерстремии, то соорудить во дворе купальню для птиц. Они наведывались так часто, что я научилась узнавать тарахтение их грузовичка, едва он сворачивал на дорожку, ведущую к нашему дому. Маминой вежливости хватило только на первую встречу. После того дня она не обращала внимания на стук в дверь и даже глазом не вела, когда сквозь узенькую щелочку между жалюзи в окно гостиной заглядывала Элис, чье лицо казалось мертвенно-бледным и призрачным от яркого света сзади.
Из-за того что Хоникатты так редко видели мою маму, они почти два месяца не догадывались о ее исчезновении. Честно говоря, если бы не сломалась сушилка для белья, они бы никогда ничего не узнали, и я бы по-прежнему жила в коттедже. Правда, мы за него давно не платили, и электричество вот-вот должны были отключить, но я бы выкрутилась, как обычно. Я прекрасно справлялась сама, во всяком случае, ничуть не хуже, чем с родительницей. Не очень-то большое достижение, но я гордилась собой. Словно доказала, что больше не нуждаюсь в ней, совсем как она во мне.
