Юстейн Гордер - Зеркало загадок
Вот уж что Сесилия научилась делать в последнее время, так это видеть ушами.
Радостные разговоры на нижнем этаже внезапно прервались тихим шёпотом. И в следующий миг папа уже поднимался по лестнице. Он преодолел её за четыре или пять скачков.
— С Рождеством, Сесилия!
Он обнял её и осторожно прижал к себе. А потом вскочил и широко распахнул окно.
— Слышишь?
Она подняла голову с подушки и кивнула:
— Значит, пять часов.
Папа закрыл окно и сел на краешек кровати.
— Так я получу лыжи?
Сесилия спросила так, словно надеялась, что он ответит «нет». Тогда у неё снова появился бы повод разозлиться, а это всё-таки лучше, чем лежать и расстраиваться.
Папа приложил палец к губам.
— Никаких поблажек, Сесилия. Подожди и увидишь.
— Так значит, я их получу.
— Ты уверена, что не хочешь полежать на диване, пока мы будем обедать?
Сесилия покачала головой. Об этом они много раз говорили на протяжении последних дней. Лучше хорошенько отдохнуть перед вручением подарков. Всё равно она не могла есть рождественские блюда. Её бы просто вырвало.
— Но пусть все двери будут открыты.
— Обязательно!
— И говорите громко… и шумите за столом сильно-сильно!
— А как же!
— И после того как вы прочитаете о Рождестве в Библии, пусть бабушка поднимется ко мне и прочтёт мне тоже.
— Мы ведь уже договорились об этом.
Она провалилась в большую подушку.
— Дай мне, пожалуйста, плеер.
Папа подошёл к книжной полке и протянул ей кассету и плеер.
— Дальше я сама справлюсь.
Он поцеловал дочку в лоб.
— Больше всего мне хотелось бы посидеть с тобой, — прошептал он. — Но ведь есть и другие, ты же понимаешь. А остаток рождественских праздников я проведу здесь.
— Я же сказала, чтобы вы праздновали Рождество как обычно.
— Да, как обычно.
Он тихо вышел из комнаты.
Сесилия вставила в плеер кассету с рождественским альбомом эстрадной певицы Сиссель Киркебё. Вскоре её уши наполнились духом Рождества, лившимся с кассеты. Она сняла наушники, и вот — да, точно, они уселись за стол.
Евангелие читала мама. После того как она закончила, они спели «Тихая ночь, дивная ночь».
И бабушка начала подниматься по лестнице. Сесилия сама всё это спланировала.
— Вот и я, Сесилия!
— Тише! Ты должна только читать…
Бабушка уселась на венский стул у кровати и принялась читать:
— «Это случилось в те времена, когда римский император Август повелел сделать перепись населения по всей его земле…»
Когда она оторвала взгляд от Библии, в глазах у Сесилии стояли слёзы.
— Ты плачешь?
Девочка кивнула.
— Но это же не грустно…
Сесилия снова кивнула.
— «И вот вам знак: вы найдёте Младенца в пленах, лежащего в яслях…»
— Думаешь, это красиво?
Сесилия кивнула в третий раз.
— Мы плачем, когда чувствуем печаль, — сказала бабушка через некоторое время. — Но когда мы чувствуем красоту, мы тоже иной раз роняем слезу.
— Но ведь мы не хохочем, когда видим что-то некрасивое!
Бабушке пришлось задуматься.
— Мы смеёмся над клоунами, потому что они смешные. А иногда мы смеёмся оттого, что они некрасивые… Смотри-ка! Она скорчила страшную гримасу, и Сесилия не могла не засмеяться.
Бабушка продолжала:
— Может быть, мы грустим, когда видим что-нибудь красивое, потому что знаем, что оно не будет существовать вечно. И мы начинаем смеяться, когда видим что-нибудь некрасивое, потому что понимаем, что оно создано искусственно.
Сесилия внимательно посмотрела на неё. Бабушка была мудрейшим человеком в мире.
— Тебе пора вниз, к другим клоунам, — сказала девочка.
Бабушка поправила подушку Сесилии и погладила её по щеке.
— Я так жду, когда ты тоже спустишься вниз. Нам осталось только поесть…
Когда бабушка ушла вниз, Сесилия нащупала китайский дневник и фломастер. В первую очередь она написала:
«Я больше не стою на незнакомом пляже на берегу Эгейского моря. Но волны по-прежнему бьются о берег, а камни перекатываются взад и вперёд, меняясь местами целую вечность».
Она быстро просмотрела всё, что написала до сих пор. А потом продолжила:
«Мы плачем, когда видим что-то грустное. Ещё мы не против уронить слезу, когда видим что-то красивое. Когда мы видим что-то смешное или некрасивое, мы смеёмся. Мы можем загрустить, когда видим что-то красивое, потому что знаем что оно не вечно. И мы начинаем смеяться когда видим что-то некрасивое, потому что знаем, что это создано искусственно.
На клоунов смешно смотреть, потому что они ужасно некрасивые. Когда они снимают маски перед зеркалом, они становятся прекрасными. Поэтому клоуны чувствуют себя грустными и несчастными каждый раз, когда входят в гримёрку и плотно закрывают за собой дверь».
Сесилия снова задремала и проснулась, только когда папа пришёл, чтобы отнести её вниз.
— Раздача подарков! — объявил он.
Он подсунул руки под Сесилию и высоко поднял её вместе с красным одеялом.
Подушка осталась на кровати, поэтому светлые волосы коснулись пола, когда он поднимал дочку. Они успели сильно отрасти.
Внизу у лестницы стояли дедушка и Лассе.
— Ты похожа на ангела, — возвестил дедушка. — А одеяло — на облако из роз.
— Ангелы с неба к земле летят, — пропел Лассе.
Когда они прошли пол-лестницы, Сесилия повернула голову и встретилась с ними взглядом.
— Бред! — запротестовала она. — Ангелы сидят на облаках. Они не болтаются под облаками.
Дедушка в ответ усмехнулся, выдохнув в комнату плотное облако сигарного дыма.
Папа положил Сесилию на красный диван. Они набросали на него кучу подушек, чтобы девочка могла видеть ёлку. Она взглянула наверх.
— А в прошлом году мы вешали на макушку другую звезду.
Мама быстро подошла к Сесилии — как будто она очень жалела, что нынче не всё было так, как в прошлом году.
— Видишь ли, мы не нашли ту. Папе пришлось купить новую. И куда она только подевалась?
— Вот загадка…
Сесилия оглядела комнату, а остальные наблюдали, как она оглядывает комнату. Они смотрели на неё и следили за направлением её взгляда.
В комнате не было ни одного тёмного угла. Сесилия насчитала двадцать семь зажжённых свечей — ровно столько же, сколько колечек на прабабушкином карнизе в её комнате. Ну не любопытное ли совпадение?
Под ёлкой были сложены все подарки. Единственным отличием от прошлого года было то, что дедушка больше не изображал Санта-Клауса. Это тоже было решением Сесилии:
— Не думаю, что смогу вынести всю эту ерунду с Санта-Клаусом.
На столе стояли десертные тарелки и кофейные чашки, блюдо с тортом, марципановые фигурки домашнего приготовления, покрытые пищевыми красителями.
— Хочешь чего-нибудь?
— Может, лимонада. И песочное пирожное без клубничного крема.
Они все собрались вокруг неё. Лассе держался позади всех. Казалось, что он был ужасно доволен тем, что Сесилия спустилась вниз, чтобы участвовать в раздаче подарков. Во всяком случае, атмосфера была весьма торжественной.
— С Рождеством, Лассе.
— С Рождеством.
— Ну а теперь вручение подарков, — сказал дедушка. — Это ответственное задание поручено мне.
Они расселись вокруг ёлки, и дедушка начал читать карточки на подарках. Сесилия обратила внимание на то, что ни в одной из упаковок не смогли бы поместиться санки или лыжи, но обижаться было ещё рано. Что-нибудь могло быть спрятано в потайных местах в доме. Так уже бывало раньше.
— «Сесилии от Марианны».
Марианной звали её лучшую подругу. Она жила на другом берегу Лэиры, но они учились в одном классе.
Это был очень маленький свёрток. Может быть, в нём лежит украшение? Может быть, что-нибудь новенькое для её коллекции поделочных камней?..
Девочка сорвала упаковочную бумагу и открыла жёлтую коробочку. На маленьком кусочке ваты лежала красная бабочка, брошка… Сесилия вынула её из коробки, но как только она до неё дотронулась, бабочка из красной превратилась в зелёную. Потом она стала синей и фиолетовой.
— Волшебная бабочка…
— …Которая меняет цвет в зависимости от изменений температуры, — кивнул папа.
Разумеется, каждому захотелось подержать бабочку в руках. Когда кто-нибудь плотно прижимал её к ладони, она становилась зелёной и синей. И только в руке у Сесилии она становилась фиолетовой.
— Высокотемпературная бабочка, — сказал Лассе. Но все сделали вид, что не услышали его слов.
Следующий подарок был для него. Он получил спортивные лыжи от тёти Ингрид и дяди Эйнара.
— Лично я предпочла бы нормальные лыжи, — сказала Сесилия. — Я имею в виду — для себя.
