Луис Карлос Монталван - Пока есть Вторник. Удивительная связь человека и собаки, способная творить чудеса

Три года это лицо пряталось на задворках моей памяти, но однажды на приеме у психотерапевта всплыло, и я не мог выбросить его из головы. Я видел его на экране ноутбука. И по телевизору в углу кофейни. Я ушел, но оно мелькало в каждом окне на моем пути. Я поспешил в метро, проталкиваясь вперед, помогая себе тростью. Исступленно трясясь, я ворвался в первый же вагон и рухнул возле дверей. С меня градом катился пот, я чувствовал собственную вонь, смрадную смесь адреналина и страха. Мне жаль было безукоризненно одетую женщину рядом, но сказать я ничего не мог. Как и поднять взгляд. Двигаться я даже не пытался. Закрыл глаза, но оторванное лицо смертника, такое злобное и одновременно такое спокойное, отпечаталось на моих веках. Поезд скакал по рельсам, меня бешено болтало, в голове барабанило, желудок подкатывал к горлу, и, когда взорвалась бомба мигрени, я вскочил с сиденья, распахнул аварийную дверь, сгорбился над щелью между вагонами. Меня тошнило на рельсы, моя жизнь снова вырывалась из меня, разбившись на тысячу кусочков.

Я эти кусочки не собирал — до Вторника. Я не складывал их, не пытался склеить, пока не появился и не стал неотделимым от меня этот великолепный золотой ретривер, которого два года дрессировали, чтобы он мог изменить жизнь такого, как я. Вторник освободил меня даже от самых жутких страхов — и тем самым вернул мне жизнь.

Так что — нет: Вторник — не домашнее животное. Он не только смешит меня, приносит ботинки, играет со мной в парке. Он не только преподает мне метафорические уроки жизни. Он не встречает меня, когда я отпираю дверь, потому что он всегда находится по ту же сторону двери, что и я. Он всегда со мной. Ежесекундно. Ходит со мной в магазин. На занятия. Ездит со мной в такси и ужинает в ресторанах. Когда я ложусь спать, Вторник рядом, укладывает меня в постель. Когда я просыпаюсь, он подходит к кровати. Даже когда я иду в общественный туалет. Вторник тут как тут. В кабинке. Рядом со мной.

Мы связаны, пес и человек, и здоровые люди не понимают этой связи, потому что никогда не смогут ощутить ничего подобного. Пока Вторник жив, он всегда будет со мной. Мы не будем одиноки. И у меня, и у него всегда будет спутник. И ни у него, ни у меня не будет секретов, даже в мыслях, потому что мы со Вторником больше двух лет прожили вместе и настолько настроены друг на друга, что можем считывать язык тела и знаем, что другой думает.

Конечно же, так было не всегда. Целый год я жил в двух часах от Вторника, мы не знали друг друга. В 2007 году мы были в таком ужасном состоянии, что знакомые сомневались, что мы выкарабкаемся. Это тоже часть нашей истории — тот путь, который мы прошли, чтобы встретиться, события, которые пробудили в нас потребность друг в друге. Потому что мы не просто пес-компаньон и хозяин, мы со Вторником — лучшие друзья. Родственные души. Братья. Называйте как угодно. Мы не были созданы друг для друга, но вышло так, что мы восполнили нужду один другого.

Вот почему я всегда улыбаюсь, когда мы со Вторником сидим на крыльце моего дома на Уэст 122-й улице, нежась на солнышке. Улыбаюсь, потому что даже не привитые дрессурой навыки, а личность Вторника пробила мою скорлупу и освободила меня. Он счастливый пес. Он любит жизнь. А когда находишься рядом с таким существом каждый день, каждую секунду, как можно жизнь не полюбить? Благодаря ему впервые за долгое время я стал ценить просто те моменты, когда ретривер со мной. И не потому, что нам со Вторником они непросто достались, а потому, что именно мгновения тихой дружбы делают жизнь каждого такой богатой и исполненной смысла.

Кто-нибудь обязательно скажет: «Привет, Вторник!» — вырывая меня из задумчивости. Хотя мы всего два года живем на Уэст 122-й улице, пес уже стал знаменитостью в нашем квартале.

Когда Вторника приветствуют, он оживляется. Этот очаровательный проказник несколько раз дергает бровями, но никогда даже не бросает мне просительного взгляда через плечо. Он пес-компаньон. Он слишком дисциплинирован, чтобы канючить подачку или отвлекаться на влюбленных поклонников. Но по размаху и скорости виляния хвостом я вижу пес хочет, чтобы я разрешил: «Ну, иди, поздоровайся», — значит, несмотря на то что Вторник при исполнении, можно подойти к чужому и дать себя погладить. Теперь я чаще позволяю, чем отказываю ему в этом. Потому что доверяю псу. Потому что он знает свои обязанности. Потому что он любит жизнь. Потому что он любит приносить людям счастье, а это приносит счастье мне. И потому что я знаю: кто-то другой может почесывать Вторника за ухом, но мой пес не забудет, что принадлежит мне — точно так же, как я ему.

— Можно сфотографировать? Потрясающий пес!

«Ты еще и половины не знаешь, — думаю я, отходя с заднего плана, чтобы девушка могла снять одного Вторника. — Понятия не имеешь».

Часть I

ВТОРНИК

Глава 1

МАТЕРИНСКАЯ ЛЮБОВЬ

Люби и работай… работай и люби: больше и нет ничего.

Вторник родился 10 сентября 2006 года. Это был помет из четверых восхитительных чистопородных щенков золотого ретривера. Нет, родились они не во вторник. Было воскресенье, поэтому такое объяснение происхождения клички можно отбросить. За эти годы я додумался еще до нескольких вариантов. Я познакомился с ним на «Великий вторник», в день президентских выборов 2008 года. Мне нравится песня «Роллинг стоунз» «Рубиновый вторник» («Руби тьюздей»). Само слово Thesday происходит от имени норвежского бога войны, а у индусов этот день посвящается богу озорства — оба они подходят как нельзя кстати.

Но правда в том, что кличка Вторника — загадка. Он был одним из четверых щенят в помете и одним из двухсот золотых ретриверов, родившихся за последние тринадцать лет в некоммерческой организации «Собаки-компаньоны Восточного Побережья» (СКВП).[1] Эта организация находится в северной части Нью-Йорка, там дрессируют собак для инвалидов. На то, чтобы превратить Вторника в компаньона, кардинально меняющего жизнь, ушло два года и 25 тысяч долларов, пожертвованных анонимным благотворителем. Он-то и дал клички троим щенкам из помета: Вторник, Линус и Блу. Я не знаю даже имени этого человека — что уж говорить о причинах, по которым он выбрал такую кличку!

— Раньше люди смеялись над этой кличкой, — сказал мне как-то сотрудник СКВП. — Но теперь все ее обожают.

Я могу только представлять себе, каким щенком был Вторник: я-то с ним познакомился, когда ему уже было два года, — но я видел фотографии новорожденных золотых ретриверов: безволосые крошечные тельца, прижавшиеся к матери и ерзающие в поисках соска. Пухлый щенок может поместиться на ладони. Мордочки у новорожденных умильные, уголки губ загибаются вниз, поэтому малыши выглядят грустными и беспомощными, однако их обаянию совершенно невозможно противиться. Шерсть у Вторника скорее янтарного оттенка, что отличает моего пса от братьев и сестры. Я представляю себе, как этот глупышонок катается, кусает братьев и сестру, покачивается на неокрепших лапках, а потом падает — вымотанный, но безгранично счастливый комочек. Вторник — семейный парень, ему нравилось постоянно быть рядом с родными. Когда щенки этакой грудой лежали вместе, а их лапки, хвостики и головы торчали во всех направлениях, первым делом, конечно, в глаза бросался именно Вторник: его рыжая шерсть пятнами проглядывала из большой желтой кучи-малы. Впервые открыв темные глазки, он зачарованно смотрел на мир. Думаю, даже тогда его маленьким манящим карим глазам невозможно было противиться.

Но детство Вторника не сводилось только к общению с семьей. Вовсе нет. Ему суждено было стать одним из самых развитых псов в мире — помощником для инвалида, и воспитание началось с трехдневного возраста, задолго до того, как открылись глазки, тогда, когда этот несмышленыш еще подползал на животике к материнскому соску. Кормление сильнее всего успокаивает животное, поэтому является лучшей наградой. Крошечному слепому трехдневному Вторнику было спокойно, когда он сосал молоко. Во время кормления он чувствовал себя в безопасности, и специалистам СКВП нужно было, чтобы так он себя ощущал и в присутствии людей. Так что Лу Пикар, выдающаяся создательница этой организации и главная дрессировщица, начала похлопывать лапки трехдневных щенков во время кормления, чтобы в сознании щенка прикосновение и запах человека были связаны с молоком матери. Вторник был такой маленький, что его органы чувств еще не до конца развились. Ушки были прижаты к голове, глазки не открылись. Лапы были чувствительнее всего. Они открывали новорожденному этот новый мир.

Когда Вторнику было пятнадцать дней от роду, у него открылись глазки, маленькие и невинные. Представляю себе щенячий пушок на мордочке, нежный ротик, любопытные карие глаза, ошеломленные цветами и формами. Тогда же начали слышать ушки, и детеныш стал познавать мир уже не только на ощупь. Теперь, похлопывая лапки, Лу говорила «па-па-па», потом «смк-смк-смк», как будто целовала. Она подражала причмокиванию, которое щенки издавали, когда сосали молоко, имитировала уже известный малышам звук.