Кэти Келли - Строго между нами

Адель не могла устоять перед обаянием младшего брата. Он был не только умен, но и мил. Адель все чаще думала, что у Хью были весьма веские причины обеспечивать Роуз такую райскую жизнь. Хью познакомился с ней, когда она работала секретарем — занималась до крайности скучным делом и влачила нищенское существование. Хью ворвался в ее жизнь и сделал ее миссис Миллер. А теперь они уже отмечают руби новую свадьбу. У них есть собственный поставщик продуктов и флорист.

В приближении очередной годовщины их свадьбы Адель снова и снова с горечью вспоминала о том, как она выступала в роли подружки невесты. Все взгляды были направлены на невесту с крошечным бутоном розы в волосах. Даже Колин, молодой человек Адель, и то заметил, как мило смотрится Роуз. «Старина Хью, должно быть, счастлив, — с завистью заметил тогда Колин. — Он ведь женится на такой красивой девушке».

Адель так и не простила Колину того, что он не заметил ее собственной красоты, а также ее чувств. Тогда ей казалось, что она теряет Хью навсегда. Перед той церемонией Адель несколько часов провела перед зеркалом, закалывая шпильками немыслимую прическу, которая хорошо подчеркивала ее длинную шею. И даже нарумянила щеки и накрасила губы, что в обыденной жизни делала крайне редко. Адель ужасно нервничала перед свадьбой Хью. И как оказалось, совершенно напрасно, поскольку Роуз все равно ее затмила своей красотой. С тех пор Адель и не могла простить этого жене брата.

Ах, если бы тогда она ответила Колину «да»! Может быть, у нее была бы семья — такая же, как у Хью и Роуз. Колин был милым и интеллигентным юношей. «Просто он проигрывал по сравнению с Хью, — вдруг подумалось Адель. — Ему все проигрывали». Она и сейчас эталоном мужской привлекательности считала брата — правда, немного поменялись критерии. Но как бы то ни было, Адель все эти годы оставалась одна. Ни мужа, ни любовника. Адель смотрела, как другие строят свою жизнь, и временами ей казалось, что она сама уже перестала быть частью всей этой жизни. У ее невестки жизнь била ключом. Роуз имела все. Ну почему удача повсюду следует за ней? Она ведь вошла в семью Миллер лишь благодаря удачному браку с Хью. Самой же Адель казалось, что удача безнадежно отвернулась от нее.

Даже когда осенний душный воздух, как вспоминала Адель, пригнул к земле ее буковые насаждения, казалось, что он совершенно не тронул живую изгородь невестки. Три дочери Роуз купались в любви всех членов семьи Миллер — поистине ангельские создания. Адель не отпускала мысль о том, что эти дети ведут беззаботную — пожалуй, слишком беззаботную — жизнь. И все благодаря потворству Хью.

Адель открыла ящик стола, где хранила марки и блокнот для записей. Взяв блокнотный листок, она записала на нем пару сухих строк о том, что принимает приглашение. Телефонный звонок в таком вопросе ничего не значил. Всего лишь информация. Необходим был письменный ответ. Адель Миллер получила хорошее воспитание и знала, что письменное приглашение требует письменного ответа. Такого рода поведение было фирменной чертой новой аристократии. Простым людям, живущим в маленьких домишках, этого было не понять.

«С удовольствием принимаю приглашение…» — начала писать она тем формальным стилем, который сохранился, наверное, в переписке королевы Англии.

Адель вздохнула. Несмотря ни на что, она действительно с нетерпением ждала этого торжественного ленча. Приемы, которые устраивал Хью, всегда отличались веселой и легкой атмосферой, а уж сорокалетие свадьбы обещало быть и вовсе чем-то особенным.

Поразмыслив, по такому случаю Адель решила уложить волосы. Почувствовав себя спокойнее при этой мысли, она принялась планировать свои дела.

Глава 1

Накануне: декабрь, две недели до Рождества

Роуз Миллер ненавидела всякого рода комитеты, поскольку ее роль в них всегда была ничтожно мала. Комитет благотворительной помощи города Кинварры сильно раздражал ее по той простой причине, что там постоянно происходили всякого рода склоки. Вопросами распределения благотворительной помощи там почти не занимались — просто не хватало времени. На одни лишь споры о том, каким шрифтом распечатывать меню для ежегодно проводимых дамских ленчей, а также семгу подавать или мясо, уходило два длинных заседания, не говоря уже о бесконечном количестве телефонных звонков. Когда Роуз теряла терпение, все на нее злились.

«Какая разница, как будет выглядеть меню и что мы будем есть?» — истошно выкрикивала она под конец какого-нибудь затянувшегося заседания, вскакивая со своего места, отчего остальные дамы судорожно сминали листы, которые держали в руках. Однако Роуз Миллер редко выходила из себя до такой степени, чтобы срываться на крик и в гневе метать молнии своими черными глазами. Неустанно трудясь в местном комитете по распределению благотворительной помощи, она была известна скорее спокойствием и выдержкой, а также своими организаторскими способностями. Высокая и стройная от природы, она казалась еще выше из-за своей узнаваемой прически. Даже в гневе она сохраняла свои по-королевски аристократические манеры.

— Мы собираемся здесь для того, чтобы распределять деньги, а не тратить их. Делаем ли мы все возможное, чтобы непредвзято делить средства? Обсуждая, как потратить пенс, мы тратим фунт стерлингов за стойкой бара, выпивая не одну чашку кофе и поглощая кремовые пирожные, — выступала Роуз.

— Неплохо замечено, — смеялась мисс Фрейдленд, занимавшая кресло председателя и упрямо выступавшая за декоративный цветочный шрифт и непременные тушеные моллюски после мясных блюд. Большинство же дам хотели получить в качестве главного блюда лосося и тигровые креветки на закуску. — Мы тратим слишком много времени на разговоры. Давайте перестанем спорить и просто проголосуем.

Смущенная своим срывом, Роуз садилась на место. Такие заседания бывали каждый год, и Роуз недоумевала, почему все еще не сдалась и не занялась чем-то более спокойным — например дрессировкой акул. Однако из года в год она не возражала против того, чтобы ее имя вписывалось в состав очередного комитета. Роуз понимала, что в случае ее отказа участвовать в работе средства не будут разделены вообще. Она всегда хотела помогать людям и не считала неполноценным эгоистическое существование. В этом состояло ее жизненное кредо. Единственной трудностью в его реализации было то, что для некоторых участников благотворительная помощь была в первую очередь признаком социального статуса, а уж затем желанием помогать людям.

Комитет помощи госпиталям собирался лишь два раза в год и досаждал Роуз гораздо меньше. Работа в нем представляла собой пару деловых ужинов, на которых присутствовали представители нескольких приходов. Иногда проводилась еще одна встреча по поводу визита какого-нибудь миссионера.

Третьим комитетом, в работе которого она принимала участие, была группа активистов «За прокладку автомагистрали через Кинварру». По личной шкале отвращения работа с этой группой набирала почти половину шкалы. Речь шла о прокладке через природный парк Кинварры новых автомобильных дорог. Надо сказать, что окрестности городка славились своей красотой. Группу активистов представляли весьма успешный адвокат, несколько бизнесменов и три представителя местных политических кругов. Такой сильный состав гарантировал им успех. Однако встречи этой группы с общественностью были для всех сущим кошмаром до тех пор, пока не было принято решение о том, что комитет должен выработать по меньшей мере четыре кардинально различающихся подхода к этой проблеме.

После встреч с ними Роуз отпаивалась джином с тоником и рассказывала Хью о своих передрягах. Тот в ответ лишь говорил со странной ухмылкой, что крепкие напитки лучше пить до встречи, и добавлял, что это его личный опыт.

Как один из лучших адвокатов, Хью и сам некогда участвовал в работе многих комитетов. Несколько лет, проведенных в кресле мэра Кинварры, давали ему моральное право со смехом говорить о том, что со временем он научился не соваться ни в какие комитеты. У Роуз даже сохранилась фотография Хью в мантии мэра на фоне камина. Высокий и стройный, с безукоризненно уложенными светлыми волосами и ясным взглядом, он просто излучал благожелательность. Но камера не могла передать знакомый Роуз недобрый блеск его глаз. В этом блеске читалась отнюдь не нелюбовь к работе, наоборот, в нем было желание сделать дело без помпы, без той шумихи, с которой руководители города порой обставляют свои дела. Хью не нравилась традиция, по которой мэру вручали особый знак для ношения на шее по торжественным случаям. Этот знак болтался на цепи и придавал всему, что Хью делал, оттенок формализма.

— Невозможно угождать всем и всегда, невозможно всегда всем нравиться, — глубокомысленно советовал Хью тем, кто работал в комитетах. — Практически каждый, с кем вы имеете дело, ходит со своими делами по кругу в надежде решить наболевший вопрос. А что касается публичных выступлений, то, уверяю вас, это всего лишь трата времени, если только вы не хотите поупражняться в риторике.