Мила Иванцова - Живые книги
— Здравствуйте, — сдержанно улыбнулась женщина и не тронулась с места, — собственно, я хотела спросить о вашей акции…
— А! Вас заинтересовало? — оживилась официантка. — И кем бы вы хотели быть — Читателем или Книгой?
— Я?… — Женщина сделала паузу, а затем выдала решительно, будто нырнула в воду: — Собственно, я — писательница. Довольно известная, хоть и печатаюсь под псевдонимом, но у меня сейчас некий творческий ступор… И я подумала… Может, именно эти ваши Живые книги расскажут мне что-то интересное? Так сказать, станут именно тем зерном, из которого…
— Ух ты! — одновременно выпалили обе официантки, находившиеся рядом.
— Надо же! Живая писательница! Класс! — восторженно произнесла книжница Аня. — А мы еще вчера вас заметили! Нет, люди искусства все же действительно отличаются от других!
— Да не то чтобы… — пожала плечами посетительница и снова оглянулась вокруг.
— Ой, не говорите! — замахала руками Аня. — Вон, видели, только что вышел мужчина? Он хоть и очень любит читать, но был военным и потерял зрение, ну, почти потерял, едва видит очертания фигур и свет. Так он очень обрадовался, узнав о нашей акции! А что? Будет ходить к нам, «читать»… Вот уже выбрал себе Книгу, будем с ней договариваться. Так о чем это я? А! Вот по нему видно, что он обычный! А на вас глянешь, и понятно, что вы человек искусства!
— Спасибо, — улыбнулась женщина такой бурной и непосредственной реакции.
— Так надо же записать ваши данные и ознакомить вас с каталогом Книг, хоть он еще и небольшой. Как ваше имя?
Женщина помолчала, а затем медленно произнесла, будто пропела:
— Амалия.
— Вот! Я же говорила, Вера! — оглянулась на коллегу Аня. — Даже имя необычное! Вот, заполните, пожалуйста, эту карточку. А кофе сегодня пьете?
— Да-да. — Потенциальная Читательница взяла анкету и снова отправилась на верхний ярус кафе.
В этот день она пила кофе не «медикаментозно», а просто так, для удовольствия. Кроме того, хотела потратить на этот процесс какое-то время суток, часть долгого майского дня, который снова нужно было чем-то наполнять.
Амалия то прислушивалась к тому, как шептались в нижнем ярусе официантки-книжницы, обсуждая между собой встречу с настоящей писательницей, то разглядывала свои перчатки, которые опять лежали на столике, то бродила глазами по стенам, будто вживаясь в уютный интерьер кафе, останавливала взгляд на коллекции кофейников, потом на картинках с видами Львова, на книжных полках, иногда улыбалась… Но если бы кто-то внимательный незаметно наблюдал за этой особой, то вряд ли счел бы ее улыбку веселой. Скорее это была несколько мечтательная, растерянная, неуверенная улыбка на ухоженном лице красивой, но уставшей женщины, скрывающей свою проблему.
Вскоре она увидела, как книжница Вера поднялась по лестнице на второй ярус подать меню новым клиентам — немолодой паре иностранцев, спрятавшихся в прохладе этого старинного толстостенного дома от майской жары. С балкона своего третьего яруса Амалия услышала, что девушка говорит с ними на довольно плохом английском, но и посетители отвечали не лучше, хотя весьма дружелюбно. Женщина снова погрузилась в свои воспоминания, которые на этот раз замелькали в воображении слайдами прежних заграничных поездок.
Она вздрогнула от внезапного покашливания и увидела рядом Веру, которая протягивала ей несколько открыток — рукописный каталог Книг, то есть людей, согласившихся приходить и рассказывать свои истории.
Через минуту она уже пересматривала краткую информацию о каждом.
Студент Политехнического университета, родом из Карпат, был не прочь за кофе с пирожным рассказывать о различных обычаях своего края и происшествиях в горах, случившихся с ним, с его знакомыми или с туристами-горожанами.
Женщина подумала, что для вечно голодных иногородних студентов акция кафе — неплохой способ заработать кофе с пирожным, хотя это и не решает проблемы питания. Она сдержанно улыбнулась и принялась за следующую открытку.
Пенсионерка, учительница с многолетним стажем, готова была поделиться целым «сериалом» из школьной жизни. Причем Читателю предлагались на выбор версии «об учениках», «об истории неординарной киевской школы», «об учительской судьбе» и так далее.
Амалия сначала удивилась, читая эту несколько наивную на ее взгляд саморекламу, но потом вздохнула из сострадания к пенсионерке, которой, видимо, общение требуется больше, чем угощение, ведь всю жизнь она была окружена людьми… Но почему-то это предложение также не пробудило интерес потенциальной Читательницы.
Вдруг внимание ее вновь привлекли голоса со среднего яруса кафе — иностранные туристы говорили между собой на французском. Амалия напряглась и подалась к деревянным перилам, у которых стоял ее столик. Она бросила заинтересованный взгляд вниз на пожилую пару, улавливая отрывки их разговора. Из услышанного поняла, что мужчина собирался пойти на какую-то встречу, а жена не очень хотела его сопровождать и предлагала подождать супруга в этой уютной кофейне.
— Et qu'est-ce que tu feras ici pendant toute cette heure?[2]
— Mais je regarderai ces petites choses sur les rayons et je feuilleterai les livres. — Женщина оглянулась вокруг и указала мужу на полки со старинными турками, кофемолками и на книги, выстроившиеся отдельно на небольших полочках, — et tu reviens me prendre ici à midi, d'accord?[3]
— Bon, d'accord, si cela ne te gêne pas. Et ensuite on ira déjeuner au restaurant de l'hôtel! Hier j'ai bien aimé leur borchtch![4]
«Вот она — Книга, которую бы хотелось почитать! — подумала вдруг Амалия и почувствовала неожиданное волнение. — Но как? Как подойти к незнакомой женщине и „считать“ с нее какую-то историю? И захочет ли она вообще со мной говорить? Зачем ей это? Хотя… Встретить в чужой стране человека, который говорит на твоем языке, всегда приятно, это упрощает контакт…»
Француз спустился на первый уровень кафе, а через мгновение звякнул колокольчик на двери, обозначив таким образом его выход в город.
Выдержав паузу в несколько минут, Амалия поднялась, собрала в стопку еще не дочитанные карточки каталога Книг и двинулась к деревянной лестнице.
— Bonjour, madame! Je m'appelle Amalia et je vous ai entendu parler français[5]. — Она приветливо улыбнулась, и пожилая иностранка мгновенно отразила ее улыбку.
— Oh, madame! C'est un grand plaisir de trouver à l'étranger quelq'un avec qui on peut parler sans barrièrs![6]
He прошло и десяти минут, как женщины разного возраста, разных национальностей и вообще — две очень разные женщины беседовали на разные темы. Француженку звали Кристин. Ей было, очевидно, слегка за шестьдесят. Но худощавая, высокая, спортивного телосложения, в джинсах и в льняной рубашке мужского кроя, совсем без макияжа, она выглядела женщиной без возраста. Собственно, возраст Амалии тоже непросто было определить, хоть она и была одета очень женственно и не гнушалась элегантным, не кричащим макияжем.
Разговор закружился вокруг Киева, его изюминок, интересных для туристов, потом перешел на Францию, Париж, о котором обеим было что вспомнить. Вскоре к ним подошла книжница Вера, немало удивленная тем, как ловко писательница говорит по-французски и как при этом с ее лица словно слетела пелена грусти и растерянности, которую девушки заметили и вчера, и сегодня утром.
«Вот так тарахтит! — подумала Вера. — Наверное, поймала себе хороший сюжет в новый роман! Эх… Вот так жизнь! Не то что…»
Девушка улыбнулась обеим посетительницам и обратилась к Амалии:
— О, Амалия, вы так легко говорите на французском! Я в восторге! Что-то еще закажете? Ой… А может, эта дама согласится принять участие в нашей акции?
Кристин с приветливой улыбкой смотрела на девушку, ничего не понимая, и поглядывала на реакцию новой знакомой. Амалия на мгновение заколебалась, но потом взяла в руку открытки из каталога книг, сложила их веером и помахала над столиком.
— Знаете, Кристин, эта милая девушка хочет спросить вас, не решитесь ли вы принять участие в акции, которую проводит эта кофейня.
От краткой информации о временном распределении посетителей на Книги и Читателей глаза француженки стали сначала круглыми от внимания и удивления, а потом превратились в две щелочки с лучиками добрых морщинок.
— Но мы же здесь всего на несколько дней, — сказала она, будто извинялась, — хотя… я на своем веку прожила немало историй и, конечно, могу ими поделиться, было бы только кому слушать! Знаете, чем дольше человек живет, тем больше у него накапливается в доме вещей, а в душе — воспоминаний. И время от времени перебираешь их, что-то отдаешь, что-то выбрасываешь, а с чем-то не хочется расставаться никогда. И ты трепетно держишь в руках самое дорогое, рассматриваешь его, вспоминая себя и других в рамке давно прошедших лет… А потом не выставляешь это на виду, а снова прячешь куда-то — то ли на полку книжного шкафа в виде фотоальбома, то ли в ящик письменного стола, как шкатулку со старыми украшениями или пожелтевшими письмами.
