Джеймс Олдридж - Мальчик с лесного берега
Все это я уже знал. Старушка «Рэнг-Дэнг» была колесным пароходом на котором Рой попытался однажды пройти вверх по Малому Муррею. У мыса она наскочила на мель и потом затонула. Старый Рой был на ней капитаном. Он остался в этих местах, надеясь поднять пароход со дна реки, но «Рэнг-Дэнг» совсем развалилась, так что Рою удалось спасти только котел. Вот он и поселился в котле тут, на берегу. Все это произошло давным-давно. Как-то я спросил его, почему он не пошел капитаном на другой пароход. Но он вместо ответа подобрал с земли сухой круг подсолнечника и запустил им в меня, так что больше я его об этом не спрашивал. Мой отец, Эдгар Аллан, объяснил мне, что после того происшествия он нигде уже не мог устроиться. Владельцы затонувшего парохода заявили, что Рой наскочил на мель, потому что был пьян. С тех пор Рой никогда не пил, чтоб доказать, что он вовсе не был пьян в тот день.
— Котел-то двухдюймовый, — похвастался между тем Рой.
— Да, стенки у него толстые, — согласился я.
— И хоть бы где прогорел. Вот пойдем-ка со мной. Я тебе покажу.
Он мне уже и раньше показывал, но я все-таки закрепил удилище камнем и пошел за Роем. Он прошел через калитку и повернул щеколду на «Дома». Потом открыл тяжелую металлическую дверцу топки и, согнувшись, пролез внутрь. В котле было множество всяких предметов, сделанных большей частью из старых жестянок. Пол был настлан дощатый, а кругом стояли всевозможные часы в жестяных корпусах. Тут же были цветочные горшки, вставленные в жестянки с отогнутыми краями, жестянка с вырезанным боком служила печкой, и даже кровать представляла собой несколько сколоченных вместе жестянок из-под керосина. Все было выкрашено красной краской. В одной из стенок был вынут целый лист, так что получилась дверь в пристройку, которую Рой соорудил из старых досок. В стенках виднелись дырки в тех местах, где раньше были трубы.
Рой сунул мне в руку кувалду и сказал:
— Ну-ка, ударь. Бей куда хочешь.
Я вовсе не хотел бить. Потому что, когда я ударял по стенке котла, все вещи с полок падали на пол. Но он настаивал:
— Бей куда хочешь.
Я выбрал свободное место, покрепче уперся босыми ногами в пол и что было силы ударил по котлу кувалдой. Кувалда отскочила от железной стенки, и все с грохотом попадало с полок.
— Сильней! — кричал Рой. — Попробуй в другом месте!
Я еще раз ударил кувалдой по тому же месту, но сильнее.
— Тебе сколько лет? — разозлившись, спросил Рой.
— Одиннадцать.
— Неужели ты не можешь ударить сильней?
— Размахнуться негде.
— То есть как это негде? А если ты станешь выстукивать котел для проверки и будешь так слабо бить, что не заметишь прогоревшего места — знаешь, что тогда может случиться? Струя пара ударит, и все разлетится вдребезги. Давай сюда кувалду. Вот смотри.
Старый Рой размахнулся и обрушил кувалду на стенку котла. Все затряслось. Загремели жестянки. Он ударил опять — в другом месте. Все попадало и с грохотом каталось по полу. Отшвыривая ногами жестянки, Рой подошел к заднему днищу и ударил в него. Он колотил в днище до тех пор, пока не выбился из сил.
— Вот видишь, — сказал он. — Как новенький.
Рой весь трясся; все-таки он был уже старик.
— Что же теперь со всем этим делать? — Я кивнул на жестянки, валявшиеся на полу.
— Все это — барахло, — сказал он. — Единственная стоящая вещь здесь — котел.
Потом мы выбрались наружу и спустились по земляным ступенькам к воде.
— Ты что ловишь-то? — спросил он.
— Большую треску, — ответил я. — Двадцатифунтовую.
— Раньше ты ловил лещей.
— То раньше. А теперь мне нужна большая треска.
И я рассказал Рою про Тома Вудли, про лисицу и про треску.
— Тебе попадалась треска в последнее время? — спросил я.
— Нет. Только окуни. Ничего больше и нет в этой реке. Одни желтопузики.
— Рыба, она свои места знает, — сказал я.
— А почему бы тебе не попытаться на Большом Муррее?
— Вода еще не спала, мне не переплыть.
— Хочешь, я перевезу тебя в лодке?
— Ну, нет, спасибо, — поспешно ответил я.
Рой уже однажды перевозил меня в своей лодке, пообещав вернуться за мной, когда я покричу ему с того берега. Я кричал-кричал, но он так и не приехал. Видно, успел забыть обо мне. Вода была тогда высокая, течение сильное, и пришлось мне целую ночь провести на Пентал-Айленде, а назавтра получить еще дома хорошую трепку.
— Я тоже с тобой поеду, — заявил он. — Опротивели мне эти окуни.
— Ну что ж, — сказал я.
Рой пошел за жерлицей и веслами. Лодка его всегда была привязана тут же, возле ступенек. Он сам ее сделал, и это была лучшая плоскодонка на реке.
Спустившись обратно, он посмотрел на мою удочку и сказал:
— Зачем тебе удилище? Треску лучше ловить прямо на лесу. Эти рыбы сами идут на крючок.
— А я люблю удочки, — ответил я. Я и вправду любил ловить на удочку. И если мне суждено было поймать свою двадцатифунтовую треску, я хотел поймать ее на удочку.
— Оставь свою удочку здесь, — сказал Рой.
— И не подумаю. Я возьму ее с собой.
Рой заорал:
— Эй, как тебя! Сейчас же брось удочку!
Я стоял на месте и не лез в лодку.
— Ну, едешь ты или нет? — крикнул Рой. Лицо у него побагровело.
— Только с удочкой!
— А ну, залезай. Живо! Бери свою удочку, пожалуйста. Мне-то что. Ты ничуть не лучше, чем все остальные. Плевать я на тебя хотел! Залезай. Слышишь, ты?
Он орал во весь голос, и пока мы переправлялись через реку, он тоже все время орал и ругался. На середине нас подхватило течением и понесло вниз, но Рой знал точно, куда его вынесет. На берегу Пентал-Айленда у него тоже были сделаны ступеньки, и мы причалили прямо к ним.
Пентал-Айленд лежит между двумя реками: Большим Мурреем и Малым Мурреем. Малый Муррей ответвляется от Большого милях в двадцати выше по течению, отходит в сторону, а потом опять соединяется с главным руслом чуть пониже того места, где жил Рой. Там, где сливаются обе реки, растет несколько эвкалиптов; к ним мы и направились, высадившись из лодки.
По дороге я рассказал Рою про лисицу на пригорке. Как он думает, куда она могла деваться?
— Видел ты когда-нибудь, как лисицы удирают от змей? — спросил он.
— Нет.
— В этом все дело, Эдгар. В этом все дело. Ее спугнула змея, и она удрала.
— Разгона от меня не удрала, то она и от змеи не стала бы удирать.
— А я тебе говорю, что ее спугнула змея. — Рой опять разозлился. — Они боятся змей больше, чем человека.
Но я ему не поверил.
Мы прошли через рощу прямо туда, где под нависшим над водой эвкалиптом был глубокий бочаг. Треска всегда прячется в бочагах. Лещи, те клюют на песчаных отмелях. А окуни — в стоячей воде. Окуня нужно ловить с поплавком, а треска и лещ клюют у самого дна: тут нужно грузило с двумя крючками.
— Можешь занять корягу, — сказал Рой.
Это было самое лучшее место. Я поблагодарил его, хотя и знал, что толку от этого не будет: откуда бы я ни удил, он все равно будет забрасывать свою лесу поближе к моей, а потом подойдет и сам и станет разговаривать. Он не верил, что шум может распугать рыбу.
— Ты видел когда-нибудь у рыбы уши? — спрашивал он бывало.
Я говорил «нет», и он продолжал:
— Как же она тогда может слышать? Если б рыбы слышали, они бы и говорили или там лаяли. Ты когда-нибудь слыхал, как рыба говорит?
— Нет, — отвечал я, — а вот, как рыба лает, я слыхал.
— Врешь ты все, Эдгар, — отмахивался старый Рой. — Разве рыбы могут лаять? Ведь у них нет ушей.
Я прошел по коряге и уселся на развилке. Коряга была наполовину в воде. Я мог бы опустить с нее лесу прямо в бочаг, но только я люблю закидывать удочку. Я насадил на крючки по куску беззубки, примерно на ярд опустил леску, надавил большим пальцем деревянную катушку и взмахнул удилищем. Грузило, описав дугу, потянуло за собой леску и плюхнулось в воду как раз там, где мне нужно было. Рой размотал накрученную на рогульку толстую леску, наживил и, раскрутив над головой, забросил. Болт, служивший ему грузилом, бултыхнулся в воду совсем близко от меня, слишком близко. Я даже подпрыгнул — ведь я-то знаю, что шум может распугать рыбу.
Некоторое время мы сидели тихо. Я отпустил леску и ждал, когда начнется клев. Потом Рой встал, подошел к моей коряге и пробрался ко мне.
— Ты почему в школу не ходишь? — спросил он меня.
— Далеко слишком, — ответил я.
— До школы никогда не бывает слишком далеко, — важно проговорил он. — Дошел бы как-нибудь.
— Слишком долго нужно ходить, — сказал я. — Два часа.
— Подумаешь, какие-то два часа. А ты читать и писать-то умеешь?
— Да, — ответил я. Я умел немножко читать. А писать почти совсем не умел. Обычно, когда мне задавали такие вопросы, то ожидали, что я скажу «нет», но я не любил говорить «нет».
— Этого мало, — заявил Рой Кармайкл. — Нужно еще знать счет, а потом историю.
— Ясное дело, — говорю. — Я бы и сам хотел знать все это.
