Надежда - Шевченко Лариса Яковлевна
И мелькнула у меня мысль отыскать беднягу через газету. Еле дождалась, когда сельсовет откроется. Пришла прямо к председателю. Еще секретарь с ним была. Сели втроем за стол, посчитали деньги, составили акт, я коротенькую заметку в газету сочинила. Председатель сложил деньги в сейф, и я, довольная исполненным долгом, пришла домой. День проходит, другой, неделя. А в газете нет объявления. Я тогда в сельсовет пошла, хотя уже чувствовала, что бесполезно. Вхожу. За столом — только секретарь.
— С чем, — спрашивает, — пришли?
— А вы, — говорю, — не догадываетесь?
— О чем вы, не понимаю? — отвечает она скучным голосом.
— О деньгах. Где объявление в газете?
— О каких еще деньгах? Я ничего не знаю. Вы меня с кем-то путаете, — говорит секретарша как бы удивленно. И глазки невинные-невинные делает.
Стою я как оплеванная и не знаю, что сказать этой наглой женщине. Потопталась на месте, повернулась и пошла домой. Слышу вслед:
— Учительша, а дура.
Слезы у меня на глазах появились, обида горло сдавила. Не могу с хамством бороться, теряюсь, когда судьба с такими людьми сводит. Сама не борюсь и других этому не могу научить. Вот и ты такая.
— А была у вас мысль себе деньги оставить? — спросила я мать.
— Они бы мне руки жгли, сердце иссушали. Я даже про вознаграждение тогда забыла. Василий о нем напомнил. У меня всегда первые мысли о других, о пострадавших.
— Вы когда-то мечтали о настоящей шубе.
— Не смогла бы ее носить, зная, что куплена на ворованные деньги.
— У меня тоже не было мысли себе цепочку оставить.
— Вот и хорошо. На чужом несчастье своего счастья не построишь. Обидно, что помочь людям не смогли, но для нас главное — самим не воровать и не обижать людей, — успокоила меня мать.
А мне все равно было очень грустно. Мало самим не вредить. Как научиться бороться с несправедливостью?
ПОДЗЕМНЫЙ ХОД
Не давали мне покоя рассказы ребят о подземных ходах разрушенной церкви и о секретных блиндажах, оставшихся после Великой Отечественной. Я часто видела игры ребят в многочисленных старых, наполовину обвалившихся траншеях, пересекающих село, но самой участвовать в «сражениях» не приходилось.
Уже прошел праздник пионерии. Еще четко видны контуры огромной звезды с черным кострищем в центре, а ребята уже устраивают на ней уличные собрания. Я вышла к колодцу. Гляжу: Вовка, Лесик и Коля бегут к самой широкой траншее, расположенной на Базарной площади неподалеку от школы. Не выпуская ведра из рук, бегу к ним. Вижу: Ленька Линев — у них заводила. Не очень-то я доверяю двоечнику, но любопытство побеждает. Подхожу. Ленька азартно кричит:
— Вот вам крест святой! Лазили ребята прошлым летом. Точно не скажу, сам не видел, но говорят: дверь там железная и замок огроменный. Наверное, клад там. Когда доберемся, изнутри дырку вверх прокопаем и метку поставим.
— Что же прошлым летом так не сделали? Прямо скажи, нет тайных церковных захоронений, — усомнилась я в правдивости рассказа.
— Воздуху им не хватило. Спичек много жгли. Похоже, не все продумали. Фонарики надо было взять. Ко всему прочему, они в дождь поход предприняли. Знаешь, как громыхало! — бойко откликнулся Ленька.
— У меня фонарь без батареек. Мамка денег не дает. Колька, у тебя «жим-жим» есть! — радостно напомнил Вовка Коржов моему брату.
— Папа не разрешит взять на баловство, — возразил Коля.
— А ты собираешься ему наш секрет выдать? — порохом вспыхнул Ленчик.
— Нельзя брать без спросу, — продолжал упираться Коля.
— А ты попроси на время для брата Вовки. Ему твой отец не откажет, родня ведь, — посоветовал Ленька.
— Здорово придумал, — обрадовался Коля.
— Рискованно находиться под землей? — осторожно поинтересовалась я.
— Еще бы! Обвал в любой момент может произойти, — повзрослому сдержанно ответил Ленька и добавил: — Не в пример другим, я не трус.
— Чего это рискованно? Если за столько лет подземный ход не обвалился, значит выдержит, — уверенно заверил Вова.
— Так он и ждет, когда вы полезете, чтоб завалиться, — без истинной веселости «проехался» Олег с Красной улицы.
— Чего пялишься и скалишься? Тебя не приглашали! Нечего из себя умника строить, — разозлился Ленька.
— Не очень-то и хотелось! Добро бы еще полезное дело, а то так, непонятно что. К тому же, обвалы на самом деле бывают. Мой папка в городе Шахты работал. Там еще взрывы газа случались, — «просветил» нас Олег.
— У нас, кроме торфа, под землей ничего не добывают. А для него только пожары страшны, — успокоил всех Коля.
— Ребя, когда полезем, вы подальше отойдите, не топчитесь над нами, — попросил Ленька.
— Возьмите меня, — попросила я, ни на что не надеясь.
— Девчонку?! Явилась — не запылилась роза средь лопухов! — возмутился Ленька.
— Хочешь попробовать моего кулака? — завелась я с полуоборота.
— Не пузырись, она свой человек, — заступился за меня Вова.
— Я читала древнюю легенду о лабиринте. Там девушка Ариадна дала клубок ниток своему другу, поэтому он не заблудился и его не съело чудовище. Может, и нам так сделать? — предложила я таким тоном, будто вопрос о моем участии был решен однозначно и бесповоротно.
— Может, веревку принести? — предложил Олег.
— Дурак, где ты столько веревки возьмешь? — засмеялся Венька с улицы Гигант.
А его брат добавил:
— Веревка тяжелая. Сил не хватит волочить ее по земле. Здесь шпагат нужен. Сбегать? Сестренка в магазине работает. Я с отдачей возьму, а?
— Валяй, — согласился Ленька.
Я принесла домой ведро воды, покрутилась возле бабушки пару минут и выскользнула за ворота.
Решено было втроем пробираться. А остальные будут на контроле, на случай, если нас придется откапывать. Не могу похвалиться отсутствием страха. Где-то под ложечкой заныло, когда прыгнула в траншею, ведущую к темному зеву подземного хода.
— Олег, а шахтеров долго искали после взрыва? — спросила я как бы между прочим.
— Первый раз — три дня. А во второй — целую неделю, — чуть волнуясь, ответил мальчишка.
— Ну, тогда нечего беспокоиться. Вот бы найти что-либо существенное! Это был бы неплохой результат нашей вылазки, — бодро сказала я и опустилась на колени вслед за Вовкой и Леней.
Вова, как собака, понюхал воздух. Я проверила узелок шпагата на ноге. Намертво закреплен. И мы поползли. Фонарик, хоть и очень слабенький, был у Лени. Лаз был узкий, и я не могла повернуться и посмотреть на светлое пятно начала нашего пути. Сначала мне нравилось ползти сзади. Первому страшнее. Но потом стало казаться, что кто-то очень черный и страшный пытается схватить меня сзади за шаровары.
Теснота жуткая. Кромешная темнота давит на мозги и глаза. Даже в ушах почему-то закололо. Натыкаюсь на неровности стен и вздрагиваю. Хотя, казалось бы, с чего? Мальчишки впереди. Ползу, зажмурившись, боюсь засорить глаза. Туннель то сужается, то расширяется. Потом начался весьма ощутимый уклон, который заставил меня заволноваться и окунуться в размышления о причине ухода его на большую глубину. А тут еще фонарик вышел из строя. Пришлось пробираться дальше вслепую.
— Лень, постой, не шурши, дай прислушаться, — попросила я.
— Не тормози, а то воздуха не хватит, — возразил Ленька.
Опять поползла. На память пришел случай, как в детдоме приучала себя к темной комнате и в лесу. «Здесь заблудиться негде», — успокаивала я себя.
Вспомнила, как весной в темном погребе ощупью искала миску с творогом, но почему-то попала совсем не в тот угол, куда требовалось. А потом, когда ляда с пушечным взрывом захлопнулась и пропал слабый серый свет, едва доходивший до пола, я вовсе потеряла ориентацию. Мерещиться всякое стало. Мгновенно охватил жуткий, панический страх, учащенно забилось сердце, сбился ритм дыхания. Я заметалась, пытаясь сообразить, куда идти. «Чего я волнуюсь? Я же в своем подвале. Подпорку плохо закрепила. Торопыга чертова», — ругала я себя тогда.
