М.К.Кантор - Учебник рисования, том. 1
- Почему мы с тобой, Ефим, должны решать за других, - сказал вольнолюбивый Махно. - Пусть сами разбираются.
- Требуется ответ: да или нет! - взвился Шухман. - Попрошу не увиливать!
- Я и отвечаю: это не наше дело.
- А я говорю, - кричал Шухман, - что это лицемерие! Ах, мы такие чистенькие, не хотим войны! Ах, мы боимся испачкаться в крови! Забыли, как шестьдесят лет назад такой же тиран - а его вовремя не остановили! - пришел к власти и стал душить и резать! Нашлись вот такие же чистоплюи! Мол, не будем связываться! - а он подчинил себе весь мир! Забыли?
- Где ты Гитлера увидел? - встревожился Бердяефф.
- При чем здесь Гитлер? - спросил Махно.
- При том, что задача свободного мира, - внушительно сказал Ефим Шухман, - наносить удар первому - не ждать, пока у нового Гитлера появятся ракеты. Мы, люди Запада, должны понимать, какая ответственность на нас лежит.
- Лично на мне, - сказал Махно, - нет такой ответственности.
- Где я Гитлера увидел? Я вам сейчас скажу где! Я покажу! Минуточку! - колумнист Шухман привстал. - Если бы вовремя не дали по рукам Милошевичу - появился бы Гитлер! Если бы не покончили с Чаушеску - появился бы Гитлер! Если бы не развалился Советский Союз - появился бы Гитлер! Если не остановить Саддама - появится Гитлер! Северная Корея - вот откуда надо ждать Гитлера! И задача Запада - остановить такого Гитлера.
- А я думал, - заметил Махно, - что Гитлер пришел как раз с Запада.
- Дешевая, низкопробная демагогия!
XV
- Все так сделано, чтобы быстро сломаться, правильно? - сказал Струев. - Компьютер покупаешь - через два года выходит из строя, картина больше не существует, а инсталляция рассыпается через пять минут, деньги не существуют, акции - просто бумага. Если я верно понимаю, для оборота капитала удобно, чтобы ничто не существовало долговечно, не так ли?
- В целом вы верно понимаете, - сказал Оскар, приятно улыбаясь, - хотя обратных примеров сколько угодно. Алмазы хранятся долгое время, переживут нас с вами, правда, при продаже часть стоимости вы теряете. Поезжайте в Антверпен, посмотрите на кварталы торговцев драгоценностями - высокие профессионалы! Однажды (я был молод) мне пришлось продавать там рубины. И все же, и все же - еврейские семьи не зря вывозили алмазы из Германии: это некая гарантия. Золото практически вечно, хотя, надо признать, постоянно теряет в цене. Хорошая недвижимость существует веками, и, если экономика страны не страдает в целом, это неплохое вложение. Из лучших эквивалентов богатства - назову природные ресурсы, они нужны всегда. Наш приятель, имею в виду барона, - кивнул Оскар Грише, - сделал неплохие деньги на нефти. Хотя о вечности и тут думать не приходится - нефть сгорает. Затем и нужен барону хороший советчик…
- А это вы, Оскар!
- Затем и нужен советчик, чтобы бренное переводить в вечное. Капитал претендует на вечность, а выражает себя в вещах недолговечных, здесь мы подходим к весьма щекотливому пункту развития капитализма. Лучшее вложение - скажу откровенно - это власть. Она не обесценится никогда. Пока у вас есть власть, вы можете употреблять любую валюту и обесценивать любые акции. Мир - единый организм, и хорош тот врач, который занимается им в целом, а не отдельными частями тела. Иногда надо отрезать руку, чтобы человек жил.
- И кто же решает за весь организм в целом?
- Есть специалисты.
XVI
- Полумерами не обойтись, - сказал Ефим Шухман, - и я горжусь, что отдаю свой голос - открыто, свободно - за ликвидацию угрозы.
- То есть - за ликвидацию людей?
- При чем здесь люди!
- Так ведь дети погибнут, - сказал Бердяефф, - женщины.
- Детей он пожалел! А шесть миллионов замученных евреев ты не пожалел? А концлагеря? А угроза демократии? Погоди - вот победит по всему миру этот русский гэбэшник - ты взвоешь! Как построит гэбэшник батальоны русских уголовников под красными флагами - ого-го! Побежишь защиты искать! Детей он пожалел!
- Знаешь, на что это похоже? - сказал Жан Махно. - Представь, что человека насильно увезли в больницу на операцию - резать вдоль и поперек. А больной говорит: не надо, не хочу, вы меня зарежете. А врач ему говорит: мне виднее, как надо. Лучше уж я вас зарежу, чем вам больному жить. Больной говорит: а может, я не болен? А врач отвечает: мне виднее, кто болен, а кто здоров. Больной просит: может, таблетки? А врач говорит: никаких таблеток. Резать и все. А больной плачет и просит не резать.
- Лично я, - жестко сказал Ефим Шухман, - на стороне медицины. Врач колебаться не может. Пусть он лучше больного зарежет. А тот, кто на стороне болезни, - наделает худших бед.
- Разве не лучше жить с болезнью - чем вовсе не жить?
XVII
- Давайте говорить о власти, - скалясь, сказал Струев, - раз все прочее сгорает. Капитал крутится потому, что нет ничего долговечного: акции - бумага, уголь - дым; валюта теряет стоимость, а недвижимость рушится; абсолютной ценности не существует, стоимость колеблется. Но я никогда не поверю в такой круговорот, где нет никакой точки отсчета, вокруг которой этот танец пляшут. Вы считаете, неизменная вещь - это власть?
- Из таблицы элементов - этот самый надежный.
- Но есть еще одна неизменная вещь, - сказал Струев. - Согласитесь, корабли не возили бы оружие, демократические правительства не поддерживали бы наркокартели, наш друг Гузкин не вкладывал бы средства в пули нового поколения, если бы не существовало неизменной субстанции, которой все это служит. Той самой субстанции, из которой состоит власть.
- Вы имеете в виду смерть? - спросил Оскар.
- Да, - ответил Струев, - именно. Когда вкладываешь деньги в смерть, можно не бояться, что они потеряют в цене. Старуха не подведет, надежная бабка.
- В принципе верно, - сказал Оскар; он говорил сейчас как врач, делясь с пациентом немногими знаниями из своих многих, - но вы рассуждаете в богословской терминологии, тогда как я вынужден оперировать фактами. Финансист и врач - в этом вы правы - делают лучшее из худшего; можно сказать, что свой процент мы имеем от бед. Не только смерть берется в расчет. Есть еще зависть, есть голод, есть невежество, есть страх. И все это приносит доход: не худший, чем дифтерит, чума или оспа. Смерть - последняя стадия. Но вы правы, инвестиции делаются с расчетом на нее.
XVIII
- Как трудно здесь, в этом очаровательном отеле «Лютеция», - сказал Ефим Шухман, указывая на витражи и резную мебель, - вообразить себе тот мир, в котором живут люди, не подвластные моральному закону, люди, для которых тирания и коммунизм - вещи привычные. Если хотите знать мое мнение, лично я считаю, что главное отличие между нами, свободными людьми, и варварами - вовсе не в том или ином режиме, но в наличии внутреннего закона, в наличии совести…
- Если так, - заметил Махно, - то, может, и бомбить дураков не надо? Может, пустим дело на самотек, они как-нибудь сами образумятся?
- А доктрина Монро? - вздохнул Шухман. - А план Маршалла? А конституция и декларация прав человека? Мир в нас поверил - мы обязаны эту веру оправдать.
XIX
- Вижу, вы удивлены: врач рассуждает о мировых проблемах! Вы затрудняетесь определить мою профессию? - посмеялся Оскар. - Дантист, бизнесмен, коллекционер - кто же я? Объясняю: я менеджер и слежу за порядком. Как дантист я слежу за порядком во рту пациента, как коллекционер - за разумным управлением культурой. В качестве бизнесмена - я отвечаю за распределение власти. Я управляющий в этом мире. И люди мне доверяют.
- Слышал я про таких управляющих, - сказал Струев, - которые воруют. Вы берете чужое в управление - и пользуетесь как своим. Там, где я живу, много воруют, но воровство все еще наказуемо.
- Ах, - покачал головой Гриша Гузкин, который наслышался нелицеприятных историй о своей былой Родине, - если бы так!
- Я гражданин мира, - сказал Оскар Штрассер, - и усвоил обычаи разных народов. Но основой моего характера остается добротная лютеранская бережливость. Управление - это прежде всего информация и учет. Слежу за тем, чтобы намеченная цель была достигнута: я сторонник целевого использования капитала и дифференцированной отчетности. Сегодня встречаюсь с вами и Аланом де Портебалем, отчитываюсь за траты. Пятьсот миллионов Портебаля ушли на Красноярский алюминий - я отчитаюсь перед бароном акциями. Ваши средства, - Оскар снисходительно улыбнулся, - стоимости акций не соответствуют. Я использовал их иначе - на подкуп должностных лиц. Российские депутаты - расходная статья! А есть еще их друзья! А фонды гуманитарной поддержки! Общественное мнение! Интеллигенция, наконец. Ваши деньги работают - но они работают, так сказать, на личном, человеческом уровне. В тот момент, когда контакты себя оправдают, я буду считать, что инвестиция была удачной и смогу вернуть вам капитал. Согласитесь, было бы нелогично платить вам из средств барона де Портебаля или фон Майзеля.
