Ирвин Шоу - Богач, бедняк

— Ах, Том, — сказала расстроенная Гретхен. — Я-то думала, что ты завязал с драками.

— Ну, я-то завязал, — ответил он. — Но пьяница, по-видимому, нет!

— Ну а где же ты была, Кейт? — обвиняющим тоном спросила Гретхен.

— Как где? В кровати, спала, — спокойно ответила Кейт. — Он незаметно удрал. А то вы не знаете этих мужиков!

— Какой позор! — сокрушалась Гретхен. — Взрослые, здоровые мужчины, и дерутся как петухи!

— Конечно, позор, — согласился с ней Томас. — Особенно когда над тобой одерживают верх. Ну а теперь давайте завтракать.

Позже тем же утром Томас с Рудольфом оказались одни на носу. Кейт с Гретхен пошли за покупками на рынок, взяв с собой маленькую Инид. Уэсли с Дуайером, снова надев маски, ныряли под яхту, пытаясь точно установить характер поломки.

— Джин мне все рассказала, — признался ему Рудольф. — Не знаю, Том, как и благодарить тебя.

— Забудь об этом! Не все было настолько серьезно. У страха глаза велики. Может, такое зрелище не для глаз такой воспитанной женщины, как Джин.

— Весь день пили, пили, — с горечью в голосе говорил Рудольф. — И вот вам, последняя капля, — когда она увидала нас с Гретхен со стаканами в руках на палубе перед обедом. Она просто не могла вынести соблазна. А алкоголики — люди очень хитрые. Как ей удалось меня обмануть, вылезти из постели, неслышно одеться, уйти, не разбудив при этом меня… ума не приложу… — Он покачал головой. — Она последнее время так хорошо себя вела, что я перестал о ней беспокоиться. Но стоит ей опрокинуть пару рюмок, все идет насмарку. Она уже не отвечает за свои поступки. Становится совсем другой. Ведь когда она трезвая, то не бродит по барам и не ищет там мужиков по ночам!

— О чем ты говоришь, Руди!

— Она мне все рассказала, все, — продолжал Рудольф. — Какой-то вежливый, умеющий хорошо говорить молодой человек подошел к ней, сказал, что у него есть автомобиль, что он знает один очень приятный ночной бар в Каннах, работающий до рассвета. Не хочет ли она прокатиться с ним туда, он ее привезет назад, как только она пожелает…

— Вежливый, умеющий хорошо говорить молодой человек, — повторил за ним Томас, вспоминая этого Дановича, лежащего на цементном полу в этой каморке, с торчащим изо рта с разбитыми зубами молотком. Он фыркнул.

— Могу заверить тебя, что сегодня утром от его вежливости и хороших манер не осталось и следа.

— Когда они приехали в этот бар, в этот вертеп со стриптизом — мне даже трудно представить себе, как Джин могла оказаться в таком мерзком месте, — он сказал, что там слишком шумно, не хочет ли она спуститься с ним в один уютный клуб… ну а остальное ты и сам знаешь… — Рудольф в отчаянии покачал головой.

— Не думай больше об этом, прошу тебя, Руди, — сказал Томас.

— Почему ты не разбудил меня, поехали бы вместе, — жестко, хриплым голосом сказал Рудольф.

— Такие поездки не для тебя, Руди.

— Но ведь я же ее муж, черт возьми!

— Это еще одна причина, почему я не будил тебя, — сказал Томас.

— Но он мог тебя убить?

— Да, в какой-то момент это казалось вполне реальным, — признал Томас.

— Да и ты мог его убить.

— Вот это мне больше всего понравилось той ночью, — сказал Томас. — Я вдруг осознал, что не могу пойти на убийство. Ну, теперь пошли посмотрим, что там делают наши ныряльщики.

Он заковылял по палубе к корме, оставляя своего брата с чувствами собственной вины и искренней благодарности.

Томас сидел один на палубе, наслаждаясь тишиной, вдыхая свежий воздух позднего вечера. Кейт хлопотала внизу, а все остальные поехали на двухдневную экскурсию на автомобиле по горным городкам с заездом в Италию. Уже прошло пять суток после возвращения «Клотильды» в бухту, а они все еще ожидали, когда им пришлют из Голландии новый винт с валом. Рудольф в этой связи заметил, что небольшая поездка по историческим местам не помешает. Джин после ночи пьянства все время была подозрительно тихой, и Рудольф, чуя опасность, делал все, что мог, чтобы отвлечь ее. Он пригласил Кейт с Томасом, но они отказались. Новобрачным нужно побыть вместе наедине — объяснили они. Том даже попросил Рудольфа взять с собой Дуайера. Тот ему не давал прохода, требуя назвать имя этого пьяницы, который его избил перед баром «Ле Камео», и, по-видимому, Дуайер вынашивал план жестокой мести вместе с Уэсли. К тому же Джин повсюду ходила за ним следом, не спуская с него странного, печального, загнанного взгляда. Отважно лгать в течение пяти суток — тяжкое испытание, и теперь они, с облегчением вздохнув, остались вдвоем с Кейт на борту.

В бухте было тихо, на большинстве яхт погашены на ночь огни. Том встал, позевывая, потянулся. Теперь тело его уже не так ныло, и, хотя он все еще хромал, боли в колене прекратились, и ему уже не казалось при ходьбе, что нога у него переломлена пополам. После драки он все же занимался любовью с женой, и сегодня была такая славная ночь для этого удовольствия, размышлял он, когда вдруг увидел на пристани автомобиль. Он быстро, выключив фары, ехал по пирсу к яхте. Черный DS-19 остановился напротив «Клотильды». Дверцы отворились. Оттуда вышли двое, потом еще двое. Последним вылез Данович. Одна рука его была в гипсе.

Если бы на борту не было Кейт, он сиганул бы через перила и уплыл — пусть догоняют! Но теперь ему не оставалось ничего другого, как стоять на своем месте. На яхтах ни справа, ни слева не было ни души. Данович остался на пирсе, а трое его дружков поднялись на борт.

— Ну, джентльмены, — мирно спросил Томас. — Что вам угодно?

На него обрушился сильнейший удар.

Он только что вышел из состояния комы. В палате больницы с ним находились рядом Кейт и Уэсли.

— Больше никогда… — произнес он и снова потерял сознание.

Рудольф вызвал из Нью-Йорка специалиста по болезням мозга, но тот приехал в Ниццу, когда Томаса не стало.

— У него был проломлен череп, — объяснил врач Рудольфу, — и он потерял очень много крови.

Рудольф заставил Гретхен, Джин и Инид переехать в отель. Гретхен получила от него строгие указания ни на минуту не отходить от Джин.

Рудольф сообщил обо всем, что ему было известно, в полицию, и полицейские разговаривали по этому поводу с Джин, но через час допроса с ней произошла истерика. Она, правда, успела рассказать им все о «Порт роз», и они задержали Дановича. Но, к сожалению, никаких свидетелей избиения Томаса не было, к тому же Данович представил безукоризненное алиби на ту ночь, и к нему при всем желании нельзя было придраться.

На следующее утро после кремации Рудольф и Гретхен поехали на такси в крематорий, чтобы забрать металлическую урну с прахом брата. Потом поехали назад, в Антибскую гавань, где их возвращения ждали Кейт, Дуайер и Уэсли. Джин с Инид находились в своем номере, в отеле. Нельзя заставлять Кейт сейчас находиться рядом с Джин — слишком большая нагрузка на ее нервы, подумал Рудольф. Ну а если Джин и напьется, то для этого у нее будет веская причина.

Теперь и Гретхен знала все подробности этой свадебной ночи.

— Только про Тома можно сказать, — сказала Гретхен, когда они ехали в шумном потоке уличного движения в этом курортном городке, — что у него одного из нас жизнь удалась.

— И он умер за того из нас, у кого она не заладилась, — печально откликнулся Рудольф.

— Ты совершил только одну ошибку, — сказала Гретхен, — не проснулся вовремя в ту роковую ночь.

— Только одну, — эхом отозвался Рудольф.

Потом они уже ехали молча до самой стоянки «Клотильды». Кейт, Уэсли и Дуайер в рабочей робе ждали их, стоя на палубе. У Дуайера и Уэсли от слез покраснели глаза, а на лице Кейт не было видно ни слезинки. Рудольф поднялся на борт с урной в руках, за ним Гретхен.

Он поставил ее в рубке. Дуайер, подойдя к штурвалу, запустил единственный работающий двигатель. Уэсли поднял трап, спрыгнул на пирс, чтобы отдать концы. Кейт их поймала на лету. Уэсли, перепрыгнув через полоску воды, мягко, словно кошка, приземлился на корме. Подбежал к Кейт, чтобы помочь ей справиться с якорем.

Все было так знакомо, все так обычно, давно заведенная рутина, как это бывает всегда перед выходом в открытое море. Рудольф, стоявший на палубе, никак не мог отделаться от ощущения, что вот сейчас, в любую минуту, из рубки выйдет как ни в чем не бывало его младший брат, попыхивая трубкой.

Безукоризненно чистая бело-голубая яхта, натужно гудя единственным дизелем, выходила из тихой бухты. На ее палубе стояли только неясно очерченные фигуры в черном траурном одеянии, и сейчас она абсолютно ничем не отличалась от других судов для развлечений, уходящих от берега на целый день, чтобы доставить удовольствие своим клиентам.

Все молчали. Они еще накануне условились, что будут делать. Они плыли с час на юг, уходя все дальше от материка. Но у них работал только один двигатель, и они не рискнули слишком удаляться от берега.