Ирвин Шоу - Богач, бедняк
— Мне поехать с тобой? Там довольно разношерстная компания. Грубияны.
Том покачал головой. Пинки — не ахти какой помощник и в трезвом состоянии. А в пьяном — и думать нечего.
— Спасибо. Лучше иди спать. Увидимся утром. — Пинки начал было артачиться, но Томас, не обращая на него внимания, мягко подталкивал его в спину к трапу. — Иди, иди, — приговаривал он.
Он видел, как Пинки неуверенно, пошатываясь, шел по пирсу, то пропадая в тени, то выходя на свет, направляясь на свою «Вегу». Том ощупал карманы, там была только мелочь. Он пошел назад, к своей каюте, особенно осторожно ступая, когда проходил мимо каюты Дуайера с Уэсли. Легонько постучав пальцами по плечу Кейт, разбудил ее.
— Только тихо, — предупредил он ее. — Не разбуди мне всех на яхте. — Он сообщил ей о том, что рассказал ему Пинки. — Нужно поехать и забрать ее оттуда.
— Ты поедешь один?
— Чем меньше будет народу, тем лучше, — ответил он. — Я привезу ее сюда, положу под бок мужу, а завтра он может соврать, что у его жены — сильная головная боль, и она проведет весь день в постели, в каюте. Так что никто ни о чем не догадается. Для чего Уэсли или Кролику видеть ее пьяной?
— Я еду с тобой, — решительно сказала Кейт. Она хотела встать с койки.
Он уложил ее назад.
— Для чего ей знать, что и ты видела ее пьяной, да еще в компании с сутенером? Нам теперь предстоит всю жизнь быть с ними друзьями.
— Но ты только поосторожней. Обещаешь?
— Само собой. Конечно, постараюсь быть поосторожней, — обнадежил он ее и поцеловал. — Ну, дорогая, спи спокойно, зря не волнуйся.
Любая другая женщина подняла бы невыразимый гвалт, думал он, поднимаясь на палубу. Только не Кейт! Он надел сандалии, которые всегда ставил у трапа, сошел на пирс. Ему повезло. Когда он выходил из-под арки, подъехало такси, из которого вышла пара в вечерних туалетах. Он сел в машину и сказал:
— Канны, улица Бивак Наполеона.
Когда он вошел в бар «Порт роз», ее там не было. Не было и югослава в габардиновом костюме. Двое-трое посетителей, стоя у стойки, наблюдали за шоу, рядом были две проститутки. За некоторыми столиками посетители сидели в одиночестве, недалеко от входа за одним столом сидела троица мужчин с одной из участниц представления, и рожи троих ему сразу не понравились. Шоу только начиналось. Джаз-банд громко заиграл, и рыжеволосая девица в вечернем платье, покачивая бедрами, ходила по сцене, стягивая с себя перчатку, доходившую ей чуть ли не до плеча.
Томас заказал виски с содовой, и когда бармен принес заказ, он обратился к нему по-английски:
— Я ищу одну американскую леди. Она была здесь совсем недавно. Каштановые волосы. В красных брюках. С месье в габардиновом костюме.
— Никакой американской леди я не видел, — ответил бармен.
Томас выложил сотню франков на столик.
— Погодите, может, вспомню, — сразу изменил свое мнение бармен.
Томас выложил вторую сотенную. Бармен быстро огляделся вокруг. Обе банкноты враз исчезли. Взяв в руки стакан, он старательно наводил на него блеск полотенцем. Заговорил, не глядя на Томаса. Джаз-банд в баре гремел, и никто, конечно, не мог его слышать.
— За туалетом, — быстро сообщал бармен, — увидите лестницу, она ведет в каморку. Там после работы обычно спит наша посудомойка. Фамилия этого парня — Данович. Грязный тип. Будьте с ним поосторожнее. У него здесь немало друзей.
Томас смотрел на сцену. Стриптизерша, стянув с ноги чулок, помахала им, как флажком, и сразу же начала возиться с резинкой другого. Делая вид, что поглощен представлением, он медленно двигался в глубь салона, к горящей неоном надписи «Туалеты». Все посетители, казалось, впились глазами в девушку, освещенную софитами, и на него, конечно, никто не обращал никакого внимания, он был в этом уверен на все сто. Томас юркнул под арку с неоновой надписью. Прошел мимо вонючих туалетов, за ними увидел ступеньки, ведущие вниз, в подвал. Быстро сбежал по ним, остановился перед тонкой фанерной дверью с гнилыми филенками, освещенную тусклой лампочкой. Несмотря на громкую музыку, он различил за дверью женский голос, который о чем-то истерично умолял, потом вдруг смолк, словно кто-то закрыл ей ладонью рот. Он толкнул дверь — закрыта. Отойдя от нее на пару шагов, он с размаху надавил на нее плечом. Гнилая фанера и замок на соплях не выдержали, и он очутился в каморке. На матраце лежала Джин. Она силилась подняться, сесть на кровати. Спутанные волосы закрывали ее лицо, свитер на одном плече был разорван. Данович, тип в габардиновом костюме, стоя возле нее, смотрел, ничего не понимая, на разбитую дверь. В свете одной лампочки, свешивавшейся на проводе с потолка, Томас разглядел батареи пустых винных бутылок, верстак, разбросанные вокруг столярные инструменты.
— Том! — воскликнула Джин. — Забери меня отсюда! — Она либо протрезвела от испуга, либо не была до такой степени пьяна, как утверждал Пинки. Она попыталась подняться, но этот югослав грубо ее толкнул на кровать. Он не спускал с Томаса глаз.
— Я приехал за этой леди, — сказал Томас.
— Что тебе нужно? — спросил Данович по-английски, правда, весьма неразборчиво. Он был примерно таких же габаритов, что и Томас, с мощными, покатыми плечами. На одной щеке — шрам, то ли от ножа, то ли от бритвы.
— Я приехал за этой леди, — повторил Томас, — и я хочу отвезти ее домой.
— Я сам отвезу эту леди, когда мне захочется, когда сочту нужным. А теперь пошел отсюда вон, Сэмми! — добавил он по-французски и бесцеремонно пятерней мазнул Джин по лицу, толкая ее назад, когда она предприняла еще одну безуспешную попытку подняться.
Над их головами грохот оркестра усилился, по-видимому, стриптизерша справилась со вторым чулком.
Томас подошел ближе к кровати.
— Не нарывайся на неприятности, — тихо сказал он сутенеру. — Эта леди едет со мной.
— Если она тебе так понадобилась, Сэмми, то придется тебе ее у меня отнять.
Резко повернувшись, он схватил с верстака молоток с шарообразным бойком и, зажав в кулаке, занес его над головой.
Боже, подумал Томас, повсюду меня преследует Фальконетти.
— Прошу тебя, умоляю, Том, — канючила между пьяными рыданиями Джин.
— Даю пять секунд, чтобы ты убрался отсюда! — угрожающе произнес Данович, надвигаясь на Томаса с молотком наизготовку на уровне его головы.
Томас сразу оценил обстановку. Что бы ни случилось, нужно уберечь голову от удара. Если этому типу удастся нанести ему по черепу даже скользящий удар, ему конец!
— О'кей, о'кей, — сказал Том, отступая назад и выставляя вперед обе руки для предосторожности. — Я не ищу драки. — Молоток в руке Дановича взлетел, и в то же мгновение Томас кинулся ему в ноги, ударив изо всех сил головой в пах. Но молоток все же опустился ему на плечо, и оно сразу онемело. Югослав, пошатываясь, попятился, с трудом удерживая равновесие, но Томас, обхватив его колени руками, повалил на пол, оказавшись сверху. Очевидно, он нанес удар по весьма болезненному месту, так как югослав несколько мгновений не оказывал никакого сопротивления. Томас, воспользовавшись этим, вытянул вперед руку для защиты от удара. Данович, размахнувшись, ударил его молотком по локтю. Одной рукой Томасу удалось перехватить молоток, а второй он нанес серию ударов противнику по лицу и по глазам. Данович все же вырвал молоток. Следующий удар Томас пропустил, и молоток опустился ему на колено. Острая боль пронзила его. На сей раз он крепче ухватился за молоток. Он не обращал внимания на удары, которые наносил Данович второй рукой, стараясь поскорее вырвать молоток у югослава. В процессе борьбы тот выронил молоток. Он отскочил недалеко и теперь лежал почти рядом на цементном полу. Томас прыгнул, работая коленками, чтобы опередить Дановича, не дать ему первым поднять молоток. Теперь они оба вскочили на ноги. Томасу трудно было двигаться из-за сильной боли в колене и пришлось переложить молоток в левую руку, так как онемевшее правое плечо почти не действовало.
Сквозь грохот джаза, к которому добавлялось его тяжкое, вырывавшееся со свистом дыхание, он слышал визг Джин, но ее крики доносились глухо, как будто она была где-то далеко от него.
Данович знал, что Томасу трудно двигаться, и теперь старался обойти его сзади. Томас с трудом повернулся. Данович бросился на него, но Томас нанес ему сильнейший удар молотком повыше локтя. Рука у того безжизненно повисла, но он все еще угрожающе размахивал здоровой рукой. Томас, заметив брешь в его защите, ударил его в висок — удар оказался не прямым, скользящим, но и его оказалось вполне достаточно. Данович, зашатавшись, упал на спину.
Томас кинулся к нему, сел на него верхом и занес молоток над его головой. Противник тяжело дышал, закрывая лицо одной рукой. Томас трижды опустил молоток — нанес мощные удары по кисти, по плечу, по локтю, и все было кончено. Обе руки Дановича неподвижно вытянулись вдоль туловища. Томас снова взмахнул молотком, чтобы его прикончить. Глаза югослава затуманились из-за животного страха, он зло, в упор глядел на Томаса, а из виска его текла по лицу струйка крови.
