Олег Рой - Улыбка черного кота
— Светочка, солнышко, не грусти! — просительно говорил он, заглядывая ей в глаза. — Сейчас мы все равно не смогли бы с тобой пожениться. Ты же видишь, чем все обернулось, ведь практика на носу. Я уезжаю на два года, и это очень важно для меня. То есть для нас обоих… — тут же поправлялся он и целовал девушку.
Света увертывалась из его объятий, смотрела злыми глазами, недоверчиво щурилась:
— Что, эта поездка для тебя действительно такая неожиданность?
— Действительно! Поверь, я ничего про нее не знал. Ну все, остаемся друзьями? — И он поцеловал-таки ее мокрую от слез щеку, крепко обнял и поспешно выскочил из квартиры.
«Слава богу, разделался! Хватит мне этих бредней про свадьбу-женитьбу! — облегченно вздохнул он, шагая по широкому проспекту и поспешно удаляясь от Светланиного дома. — Какой из меня муж? Отец прав: тот, кто не может еще сам заработать на семью, не имеет права жениться. Родители не обязаны содержать мою жену… Затмение, — шептал про себя Сергей, — у меня было затмение. А Светка — авантюристка, и слава богу, что мои родители поняли это раньше меня! Ей бы только в куклы играть, светской дамой себя воображать да за широкую спину мужа прятаться. Нет, пусть другого дурака поищет! Со спиной покрепче. И с карманом пошире…»
А Светлана не могла прийти в себя от унижения и разочарования. Все лопнуло! Все пропало! Все! Сергей отказался от нее. Не надо было ей заводить разговоры про свадьбу. А все мама. Торопила, настаивала, смотрела собачьими преданными глазами, повторяла: «Доченька, когда же?…» Девушка уже искренне забыла, как сама торопилась с окончательным обустройством личной жизни, как уверена была, что Сереже не устоять против ее поцелуев, ее нежных просьб, ее надежд… Ведь замужество — это то, что ей надо, это ее предназначение. И, ни минуты уже не веря в то, что Сергей, сорвавшись сейчас с крючка, еще вернется к ней, она не могла успокоиться, не могла поверить в то, что все планы ее так бездарно рухнули.
Начавшееся лето девушка проводила в скуке, тоске и лени. С Сергеем они больше не виделись — Светлана выдерживала гордую паузу, ждала, что он сам прибежит к ней, а ее несостоявшийся жених, напротив, только радовался затянувшейся разлуке и теперь малодушно надеялся, что ситуация «рассосется» сама собой. Светка же умная, она все поймет правильно, утешал он себя, все равно чувствуя при этом неприятный привкус предательства.
Что же касается Светланы, то девушка знала, что с августа Сергей уже будет в Китае, и не питала напрасных надежд. Время иллюзий для нее кончилось…
Она шаталась по квартире из угла в угол, тупо смотрела подряд все телевизионные программы, часами болтала по телефону с приятельницами, которых прежде не подпускала к себе слишком близко. Пробовала помогать в шитье матери, но ничего не выходило, и это только раздражало Свету. Мать с жалостью смотрела на дочь, изнывающую от оскорбленного самолюбия, и вздыхала, вздыхала, вздыхала… Это было невыносимо!
В июле они вдвоем поехали к родственникам в Нижний Новгород. Жили на даче, купались в Волге, вели размеренную и спокойную дачную жизнь. Неспособная по-настоящему оценить красоту и задушевную прелесть такого деревенского лета, Светлана вернулась к концу лета в Москву тем не менее дочерна загоревшей, отдохнувшей и посвежевшей. Она чувствовала, что ее силы отчасти восстановились, и вновь готова была строить авантюрные планы, затевать безумные эскапады и очаровывать поклонников. Молодость брала свое, и глубокая рана, нанесенная Светлане любимым человеком, стала затягиваться.
Когда начались занятия, Света принялась ходить в университет нехотя, по инерции и в то же время испытывая какое-то странное, непередаваемое в словах облегчение. У нее было дело, хотя и скучное. Вся эта учеба по-прежнему казалась ей бесполезной тратой времени, но тем не менее она создавала девушке приличный статус — статус студентки — и придавала жизни осмысленность в глазах окружающих. Конечно, все, что интересовало ее однокурсников, она по-прежнему находила несерьезным и далеким от реальной жизни, но, как ни крути, учеба в университете оставалась пока ее единственным жизненным завоеванием…
И вот, когда черные октябрьские тучи низко нависли над землей, а в воздухе закрутилась снежная крупа, мелко посыпая замерзшие лужи, в Москву возвратился Антон Житкевич.
Прохожие спешили по улицам, подгоняемые ветром, и зонтики отчаянно выворачивались наизнанку от его безжалостных порывов. Золотая осень закончилась, а вместе с ней из города исчезли и задумчивая красота, и приглушенные краски, и живые голоса природы — все теперь было отдано на откуп строгим тонам наступающих холодов, промерзлой графике приближающейся зимы.
Однако возмужавший и окрепший Антон не замечал погрустневшего, словно разоренного осенью города. Он так соскучился по Москве и своей прежней, доармейской жизни, что теперь часами мог бродить по холодным улицам, с радостью вдыхать бензиновый воздух и целовать облетевшие деревья московских бульваров. И родители, и его родная квартира показались ему уменьшившимися в размерах, а сам он чувствовал себя взрослым и сильным. Антон просто радовался родным местам, благам цивилизации, от которых успел уже отвыкнуть в суровой простоте армейских будней, — обычной ванне, маминому пирогу, полузабытым ощущениям неспешных семейных вечеров, трелям телефонных звонков, постоянным научным беседам с отцом.
На следующий же день после возвращения он помчался в институт, узнал расписание занятий и через неделю был уже в курсе всех новостей и на курсе, и в институте, и в медицинском мире в целом. Но даже с головой погрузившись в проблемы восстановления, Антон не забыл о своих друзьях. Изумленный тем, что они не звонят ему (хотя он сообщил им в письме точную дату приезда), он, организовав первые срочные дела, сам набрал номер Сергея. Телефон не отвечал. Тогда он позвонил Светлане, и она, обрадовавшись, сообщила новости: Серега в Китае, она по-прежнему в Москве, у нее все в порядке и она жаждет увидеться.
Светка, если говорить честно, забыла о дате возвращения Антона, которую тот сообщал друзьям. Она и не вспоминала больше о своем школьном друге. Два года — приличный срок, и за это время с ней столько всякого произошло! Антон давно выпал из ее головы, тем более что последние полгода они практически и не переписывались, связь с Житкевичем как-то еще поддерживал Сергей.
Антон пришел навестить Светлану в парадной форме старшего сержанта, с большим красивым букетом. Этот букет не был особо дорогим, бьющим в глаза показной роскошью, но астры, хризантемы и гладиолусы были подобраны в нем умело и со вкусом, и осень светилась из каждого цветка и каждой приглушенно-зеленой ветки — такой букет просто западал в душу.
«Подобные букеты дарят только любимым девушкам», — подумала Светлана с тщеславным удовольствием и невольно задумалась: неужели девчонки были правы и она по-настоящему дорога прежнему товарищу школьных лет?
Человек, который стоял теперь перед ней, лишь отдаленно напоминал прежнего Антона. Он стал выше ростом, шире в плечах. Румяное лицо удивляло необычайной свежестью, а голубые глаза, когда он смотрел на нее, так и лучились от счастья. Она увидела перед собой взрослого, сильного, решительного человека, необыкновенно мужественного и чистого. «Как странно он смотрит на меня», — мельком отметила про себя Светлана. Странно и… приятно. Она решила вдруг, что Антон, оказывается, очень и очень даже ничего. И, кажется, все еще ей интересен. Как же она могла о нем забыть? Про славную троицу забыла!..
Клавдия Афанасьевна поставила цветы в большую вазу и стала накрывать стол к чаю. А Светлана увела Антона в свою комнату. И стала рассказывать ему об учебе, о летней практике, об отдыхе в Турции и на Волге. Вот только о романе с Сергеем не проронила ни слова. Все напоминания о том, что этот человек часто бывал в ее комнате, все фотографии и его подарки она заблаговременно убрала подальше — так, на всякий случай, не имея в виду ничего особенного и не преследуя никаких далеко идущих целей. И теперь она мысленно похвалила себя за предусмотрительность. Радостно было болтать с незнакомым, совсем взрослым Антоном, видеть, как он весь сияет в ее присутствии, и ничем не хотелось омрачать эту радость, праздник, это начало какой-то новой истории их отношений.
Светина мать поахала над тем, как изменился мальчик, которого она знала с детства, расспросила об армейской службе, выпила с ними чаю с домашним пирогом, который успела испечь, пока они разговаривали, и пораньше отправилась спать. Она боялась помешать дочери. А Светлана, вновь ощутив свою женскую силу и притягательность, видела, ощущала всей кожей, что она нравится Антону. Неожиданно для себя девушка прониклась нежностью к давнему верному влюбленному и поняла, что он, пожалуй, дорог ей своей безусловной преданностью и тем благоговением, с которым всегда относился к ней.
