Олег Рой - Улыбка черного кота
А между прочим, угрюмо рассуждал он сам с собой, по-крупному родители правы. Если серьезно делать дипломатическую карьеру (иного-то жизненного пути Пономарев-младший для себя и не представлял), то необходимо не только самому быть «мальчиком из приличной семьи», но и породниться с семьей, у которой тоже «все схвачено». Иначе можно всю жизнь потом провести у других на побегушках, например мелким клерком в МИДе. Вон сколько таких!..
И тут Сергей неожиданно для себя вдруг заплакал. Он злился и на себя за собственную глупость и мягкотелость, и на Светку, которая все это придумала, какую-то там женитьбу, свадьбу… Да что за игрушки! Ему надо о будущем думать. А Света, рассуждал он, обливаясь слезами, ну что Света? Как друг, как девушка она, конечно, хороша. Даже если они по-настоящему любят друг друга — ну и что ж, пройдет, у кого не бывает! Хотя, если честно, он так привык к ней, к ее роскошному телу. У нее такая грудь… такие бедра…
«Нет, Светку жаль, но собственное будущее, конечно, дороже», — решил парень наконец после недолгих раздумий и слез. В конце концов, должна же она понимать, что для Сергея самое важное в жизни совсем другое. Карьера, дипломатия, бизнес. Он и так вон уже сколько времени на нее потратил! Учиться стал хуже, с родителями поссорился. Нет, все, хватит! Так жить нельзя, и такая любовь ни к чему хорошему не приведет. Главное — его не приведет, Сергея…
Успокоившись, он пошел в ванную, подставил голову под холодную воду и долго плескался и фыркал, точно человек, уставший после тяжелой физической работы. Потом тщательно вытер волосы, причесался и, безнадежно вздохнув, пошел в родительскую спальню. У открытого окна остановился, захлебнулся свежим, пахнувшим землей и лесом воздухом. Где-то далеко гудели машины на дороге, напоминая о близости мегаполиса и о том, что дачное спокойствие обманчиво и ненадежно…
Сергею было тяжело. Но он принял окончательное решение и, как бы ни бодрился перед собой, не мог не понимать, что совершает предательство. Первое предательство в его судьбе, хотя, возможно, и не последнее. Как говорил его отец, нельзя прожить жизнь дипломата и остаться стерильно чистеньким… Но отец имел в виду работу, издержки профессии, тут же возразил себе Сергей, а здесь ведь речь идет всего лишь о старой дружбе, о первой любви, да, именно всего лишь… Нельзя было так запускать ситуацию, доводить отношения со Светланой до разговоров о свадьбе. Но теперь ничего не поделаешь. С родителями шутить нельзя. Если они настолько непреклонны, то это уж навсегда. И с чего это мать вдруг так взъелась на Светку?
Господи, взмолился он, помоги мне!.. И шагнул к родительской двери.
Глава 4
Маргарита Александровна происходила из потомственной семьи дипломатов. Ее супруг знал, о чем говорил: в его карьере и судьбе именно женитьба сыграла определяющую роль. Жена принесла в приданое мужу не только хорошее имя и устойчивую репутацию, но и обширные связи своего отца, бывшего посла в одной из европейских стран. Она сызмальства была знакома с правилами этикета, умела и знала то, чего не умели и не знали простые советские люди. Она всегда мечтала продолжить семейную линию, создать настоящую дипломатическую династию. И вдруг ее ненаглядный, ее единственный сын собрался привести ей в невестки какую-то безродную девицу!.. Нет, она никогда этого не допустит. И между прочим, ее можно понять…
Так думал Сергей, занося руку, чтобы постучать в плотно закрытую дверь спальни и попросить у родителей прощения. Да, мать можно понять. Она — настоящая леди, хотя и советского разлива. И позволить, чтобы дочка московской портнихи сломала все, что она строила годами, испортила, так сказать, породу, внесла диссонанс в известную и благородную семью?… Да как он раньше об этом не подумал?! Неужели Светкино тело, Светкины ласки до такой степени застили ему свет, что он потерял всякий разум, здравый смысл?…
Он уже поднял руку, чтобы постучать, когда непривычно резкие, громкие голоса (и, кажется, даже плач?) заставили его остановиться, замереть и прислушаться.
Действительно, это был голос и всхлипывания матери. Невероятно: она говорила визгливо, с раздражением, почти кричала. И это его строгая, всегда выдержанная, элегантная и интеллигентно-подтянутая мать!..
— Что, дождался? Вырастил сыночка? Ты ведь тоже в молодости кобелина был, вот он и пошел в тебя! Что, забыл, сколько я с тобой намучилась, сколько пережила?!
Сергей испуганно попятился. Он никогда не слышал таких слов от матери, и ему стало не по себе. Впервые он испугался по-настоящему. Похоже, он плохо знает своих родителей. Кто бы мог ожидать такой реакции, такой несдержанности и… такой ссоры из-за, в сущности, чепухи? И почему молчит и не возражает отец? Почему он был таким понурым в гостиной и так горько отчитывал его за любовь к Светлане? До сих пор с эгоизмом молодости, который неизбежен, подобно детской кори, Сергей полагал именно себя центром вселенной, пупом земли, точкой притяжения всей его семьи. И теперь он впервые почувствовал, что за семейной ссорой стоит какая-то давняя трагедия, какая-то тайна. Мать не всегда была счастлива с отцом, их супружество не всегда было безупречным… Да, предки выясняли отношения на непривычно высоких тонах, как не было принято в их семье. И если он сейчас же не вмешается, история может зайти еще дальше.
Он наконец сделал то, за чем пришел сюда, — постучал в дверь. Короткое «Войдите!» прозвучало не сразу, но, войдя, он заметил, что мать моментально сумела взять себя в руки, а вот отец выглядит еще более несчастным и потухшим, чем полчаса назад в гостиной. И тогда, глядя им в глаза, Сергей объявил, что был, разумеется, не прав. Он еще раз все обдумал как следует, принял во внимание их советы и не будет пока жениться, если родители считают его решение скоропалительным. Для него дорога карьера, и мнение родителей для него — самое ценное в мире. Он просит прощения за невольную свою ошибку и твердо обещает покончить с этой историей.
Мать просияла. Утирая глаза изящным кружевным платочком, она протянула сыну руку и заворковала, загулила так, точно это не она сейчас, за закрытой дверью спальни, бросала в лицо мужу грубые и горькие слова. Она поцеловала Сергея, назвала его своим дорогим, разумным и преданным сыном, а парень, глядя на обожаемую до сих пор мать, вдруг поймал себя на жесткой и насмешливой мысли: «Наверное, не забудет тут же, как только я выйду, намазать лицо кремом, чтобы слезы не оставили следов, не испортили кожу…» Впрочем, устыдившись, он галантно поцеловал матери руку и обнял ее как действительно почтительный и любящий сын.
Серьезнее всех отнесся к происшедшему отец. Он понимал, что подобные истории просто так не заканчиваются и эта тоже может каким-то образом иметь продолжение. Андрей Петрович отлично помнил, как трудно в молодости порвать с любимым человеком, и решил помочь сыну всем, чем только может.
А мог он по-прежнему немало. Предпринял несколько шагов: поговорил с нужными людьми, сделал несколько телефонных звонков, и в скором времени началась работа по организации стажировки в Китае для лучших студентов Института стран Азии и Африки. Как опытный руководитель и дипломат, Пономарев-старший не мог не понимать, что такая срочная командировка сына за границу ни в коем случае не должна казаться чем-то из ряда вон выходящим, бросаться в глаза завистникам и любопытствующим. Поэтому для поездки в Китай оформили группу из пяти человек, среди которых был, естественно, и Сергей. Правда, он не числился среди лучших студентов, но, поскольку студенческая практика в этой восточной стране целиком и полностью была инициативой и заслугой Андрея Петровича Пономарева, наличие его сына в группе всеми было воспринято правильно: неизбежная дань семейственности в дипломатических отношениях и соответствующих кругах.
Надо отдать Сергею должное: он поговорил со Светой, не откладывая, не растягивая агонию и не давая больше никаких лицемерных обещаний. Ему было трудно, но он не хотел ее обманывать, подавать ей несбыточные надежды. А самое главное, он сильно был напуган потерей перспектив, по сравнению с которыми его роман со Светланой уже казался чем-то мелким, не стоящим серьезного внимания. Он смог хладнокровно объяснить ей, что дружба дружбой, любовь любовью, а брак — это уже слишком серьезно. И такой скоропалительный альянс с девушкой из недипломатических кругов наверняка испортил бы ему жизнь.
Надо все как следует обдумать, твердил он, как заклинание, и Светлана волей-неволей вынуждена была принять его точку зрения и его аргументы. Тем более он прибавил, что такого друга, такую девушку, как Света, он не хотел бы терять ни за что на свете и ничего портить в их отношениях тоже не хотел бы.
— Светочка, солнышко, не грусти! — просительно говорил он, заглядывая ей в глаза. — Сейчас мы все равно не смогли бы с тобой пожениться. Ты же видишь, чем все обернулось, ведь практика на носу. Я уезжаю на два года, и это очень важно для меня. То есть для нас обоих… — тут же поправлялся он и целовал девушку.
