Никола Юн - Всё на свете (ЛП)
— Пожалуйста, помоги мне, Олли. Пожалуйста. — Я показываю на модель. — Мне тоже нужно сбежать, ненадолго.
Он кивает.
— Куда хочешь поехать?
АЛОХА ЗНАЧИТ ПРИВЕТ
И ПОКА, ЧАСТЬ 2
УЖЕ СЧАСТЛИВА
— Мэдс, серьезно. Мы не можем полететь на Гавайи.
— Почему? Я достала нам билеты на самолет. Забронировала отель.
Мы сидим в машине Олли на подъездной дорожке. Он вставляет ключ в зажигание, но не проворачивает его.
— Ты шутишь? — спрашивает он, отыскивая на моем лице доказательство того, что я шучу. Не находит ничего и начинает медленно качать головой. — Гавайи в трех тысячах миль отсюда.
— Поэтому самолетом.
Он игнорирует мою неуместную веселость.
— Ты серьезно? Когда ты это сделала? Как? Почему?
— Еще один вопрос, и ты в игре Быстро Пять, — говорю я.
Он наклоняется вперед и прижимается лбом к рулю.
— Прошлой ночью с помощью кредитки, потому что мне хотелось увидеть мир.
— У тебя есть кредитка?
— Получила несколько недель назад. Есть свои плюсы в том, что проводишь время с женщиной в возрасте.
Он убирает лоб с руля, но все равно смотрит прямо, не встречаясь со мной взглядом.
— Что если с тобой что-то случится?
— Ничего не случится.
— Но все таки?
— У меня есть таблетки, Олли. Они сработают.
Он крепко сжимает глаза и кладет руку на ключ.
— Ты знаешь, что здесь у нас, в Южной Калифорнии, достаточно мира.
— Но нет углохвостого спинорога.
Небольшая полуулыбка формируется в уголках его губ. Мне нужно растянуть ее на все лицо.
Он поворачивается ко мне лицом.
— О чем ты говоришь?
— Об углохвостом спинороге.
— Что за углохвостое что-то там?
— Государственная рыба Гавайев.
Его улыбка расширяется.
— Ну конечно. — Он поворачивает ключ в зажигании. Его взгляд задерживается на его доме, и улыбка пропадает, но только слегка. — Надолго?
— На две ночи.
— Хорошо. — Он берет меня за руку и быстро ее целует. — Поехали посмотрим на эту рыбу.
Чем дальше от его дома мы уезжаем, тем, каким-то образом, лучше и легче становится его настроение. Это путешествие дарует ему идеальное оправдание ненадолго уйти от ноши под названием "его семья". К тому же, его друг из Нью-Йорка, Зак, живет на Мауи.
— Ты его полюбишь, — говорит он мне.
— Я люблю все, — отвечаю я.
Наш рейс отправляется не раньше 7 часов, и мне хочется кое-куда заехать.
Поездка в его машине напоминает нахождение в очень громком, быстро двигающемся пузыре. Олли отказывается открывать окна. Вместо этого он нажимает на кнопочку на приборной панели, которая обеспечивает циркуляцию воздуха. Звук колес по асфальту чем-то напоминает постоянное и тихое шипение. Я сдерживаю порыв прикрыть уши.
Олли говорит, что мы едем не быстро, но мне кажется, что мы мчимся. Я читала рассказы пассажиров скоростных поездов, что мир снаружи поезда расплывается на скорости. Знаю, что мы нисколько не приближаемся к такой скорости. Но все равно пейзаж движется очень быстро для моих, привыкших к медленному движению, глаз. Я едва улавливаю мелькание домов на коричневых холмах в отдалении. Высокие знаки с загадочными символами и надписями появляются и исчезают до того, как я могу их разобрать. Наклейки на бамперах и номерные знаки проносятся в мгновение ока.
И хотя я понимаю физику всего этого, мне кажется странным, что мое тело может двигаться, в то время как я сижу спокойно. Ну, не совсем спокойно. Я вжимаюсь в сидение, когда Олли газует, и наклоняюсь вперед, когда он тормозит.
Время от времени мы замедляемся, и я могу увидеть других людей в их машинах.
Мы проезжаем мимо женщины, которая качает головой и хлопает по рулю руками. Только после того, как мы проехали ее, я понимаю, что она, возможно, танцевала под музыку. Двое детишек на заднем сидении следующей машины высовывают языки и смеются. Я ничего не делаю, потому что не знаю, каков для этого этикет.
К счастью мы замедляемся до более человеческой скорости и выезжаем с автомагистрали.
— Где мы? — спрашиваю я.
— Она живет в корейском квартале.
Моя голова гудит от того, что я пытаюсь одновременно все рассмотреть. Вижу ярко освещенные знаки и билборды, написанные на корейском. Так как на нем я читать не умею, то знаки кажутся мне произведением искусства в красивой, загадочной форме. Конечно, на них, возможно, просто написаны такие приземленные вещи, как "Ресторан", "Аптека" или "Работает круглосуточно".
Еще рано, но люди уже занимаются разными делами — гуляют, разговаривают, сидят, стоят, бегут или едут на велосипедах. Я на самом деле не верю, что они настоящие. Они похожи на мини фигуры, которые я расставляю в своих моделях по архитектуре, находящиеся здесь для того, чтобы подарить расцвет жизни корейскому кварталу.
Или, может, это я не совсем настоящая и на самом деле не нахожусь здесь.
Мы едем еще несколько минут. Наконец подъезжаем к двухэтажному комплексу с фонтаном во внутреннем дворике.
Олли отстегивает ремень безопасности, но не выходит из машины.
— С тобой ничего не может случиться, — говорит он.
Я тянусь и беру его за руку.
— Спасибо, — это все, что я придумала в ответ. Мне хочется сказать ему, что это не его вина, что я нахожусь здесь. Что любовь открывает нам мир.
Я была счастлива до того, как встретила его. Но теперь я жива, а это не одно и то же.
ЭТО ЗАРАЗНО
Карла кричит и прикрывает лицо руками, когда видит меня.
— Ты привидение? — Она хватает меня за плечи, прижимает меня, сжимая, к груди, покачивает из стороны в сторону, а потом снова сжимает. К тому времени, как она заканчивает, воздуха в моих легких не остается.
— Что ты здесь делаешь? Ты не можешь быть здесь, — говорит она, все еще сжимая меня.
— Я тоже рада тебя видеть, — пищу я.
Она отодвигается, качает головой, будто я какое-то диво дивное, а потом снова меня прижимает.
— Ох, моя девочка, — говорит она. — Ох, как я по тебе скучала. — Она держит мое лицо в своих руках.
— Я тоже по тебе скучала. Извини за…
— Стой. Тебе не за что извиняться.
— Ты из-за меня потеряла работу.
Она пожимает плечами.
— Я нашла другую. Кроме того, я скучаю именно по тебе.
— Я тоже по тебе скучаю.
— Твоя мама поступила так, как должна была.
Мне не хочется думать о маме. Поэтому я осматриваюсь в поисках Олли, который стоит на расстоянии от нас.
— Ты помнишь Олли, — говорю я.
— Как я могла забыть это лицо? И это тело, — говорит она достаточно громко, чтобы он услышал. Она идет к нему и притягивает его в объятия, которые слегка более сдержанные, чем объятия со мной.
— Ты заботишься об этой девочке? — Она отодвигается и достаточно сильно похлопывает его по щеке.
Олли потирает щеку.
— Я стараюсь изо всех сил. Не знаю, знаете ли вы это, но она может быть немного упрямой.
Карла долгую секунду смотрит то на меня, то на него и замечает напряжение между нами.
Мы все еще стоит в дверном проеме.
— Заходите. Заходите, — говорит она.
— Мы не думали, что ты так рано встаешь, — говорю я, как только мы заходим.
— Чем старше становишься, тем меньше спишь. Вот увидишь.
Мне хочется спросить у нее, стану ли я старше. Но вместо этого я спрашиваю:
— Роза здесь?
— Спит наверху. Хочешь, чтобы я разбудила ее?
— У нас нет времени. Мне просто хотелось увидеть тебя.
Она снова берет мое лицо в руки и снова меня рассматривает, в этот раз зорким взглядом медсестры.
— Должно быть, я многое пропустила. Что ты здесь делаешь? Как себя чувствуешь?
Олли подходит ближе, желая услышать мой ответ. Я обвиваю себя руками за талию.
— Замечательно, — отвечаю я слишком уж бодро.
— Расскажи ей о таблетках, — говорит Олли.
— Каких таблетках? — спрашивает Карла, глядя только на меня.
— У нас есть таблетки. Экспериментальные.
— Я знаю, что твоя мама не давала тебе ничего экспериментального.
— Я купила их сама. Мама не знает.
Она кивает.
— Где купила?
Рассказываю ей то же самое, что рассказала Олли, но она не верит мне. Ни на секунду. Она прикрывает рот рукой, а глаза становятся огромными, как в мультиках.
Я вкладываю всю душу в свой взгляд и молча умоляю ее. Пожалуйста, Карла. Пожалуйста, пойми. Пожалуйста, не выдавай меня. Ты сказала, что жизнь это подарок.
Она отводит взгляд и потирает круговыми движениями место над грудью.
— Вы, должно быть, хотите есть. Приготовлю вам завтрак.
Она показывает нам присесть на ярко-желтый диван, а потом исчезает на кухне.
— Именно так я представляла себе ее дом, — говорю я Олли, как только она уходит. Не хочу, чтобы он задавал вопросы о таблетках.
Никто из нас не садится. Я отступаю от него на шаг или на два. Стены квартиры выкрашены в основные цвета. Практически все поверхности скрываются под разными безделушками и фотографиями.
