Ирина Волчок - Ловушка для примерной девочки
— Нет. Не будет. Ты убил. Ты, — сдавленно прошептала она. Справиться со спазмами в горле ей еще было не под силу.
— Что ты такое говоришь? Кого я убил? — отшатнулся Артур.
— Ты давал мне что-то… чтобы выкидыш…
— Я?! Ну, это уже… Наташа, ты бредишь! Она бредит? — спросил он у врача.
— Нет, не бредит, — врачиха смотрела на него с прищуром. — У нее действительно искусственный выкидыш.
— Что вы говорите! Быть такого не может! — закричал Артур. — Да я ее… под суд! Сгною!
— Кого? — еще сильнее прищурилась врачиха. Наташа слушала. На большее сил не было.
— Травницу эту! Она же ясно сказала: пусть пьет по стакану вечером — и все будет хорошо и с ней, и с ребенком!
— Зачем? У вашей жены были проблемы? Зачем ей был нужен какой-то чай?
— Нет, все было нормально. Но мама хотела, чтоб было еще лучше! Чтобы ее не тошнило, чтобы ребенок развивался хорошо…Артур рухнул на стул и сжал голову руками. — Какой кошмар! Натуля! Поверь, мы хотели как лучше! Ужас, ужас! — он еще посидел, сжимая голову, потом отнял руки от головы и положил их на Наташин живот — тихо, осторожно. — Зайка, все уладится. Доктор, ведь все уладится?
— Не знаю. Жизнь покажет, холодно ответила она, странно глядя ему в лицо. — Будем надеяться. Наташа, вам лучше? Дайте-ка пульс… — голос у нее стал добрым и сочувственным. Совсем по-другому она говорила, вернее, допрашивала ее недавно. — Ну, я думаю, вам надо отдохнуть. — И снова с металлом в голосе: — Все! Посетителей прошу удалиться! — И опять почти ласково: — Сейчас сестричку пришлю, она вам укольчик сделает. Идите, идите, молодой человек! — И она чуть ли не вытолкала Артура вон. Захлопнула за ним дверь, вернулась. Села на место, с которого согнала Артура, взяла Наташину руку, словно хотела опять проверить пульс. Потом положила теплую сухую ладошку ей на лоб, подержала. И сказала со вздохом:
— Ох, устала я за нынешнюю ночку. Одну тебя чего стоило отвоевать… — Погладила Наташу по голове и убрала руку. — Ты, девочка, сильно не переживай. У тебя все будет нормально. Со здоровьем, я имею в виду. И детей ты еще родишь. А что этого потеряла… Не горюй, девочка. Ты красавица, молоденькая, у тебя столько всего еще впереди. И хорошего, и… Пойду, Галочку к тебе пришлю, она хорошо колет. Держись. — Она пошла было, но у порога задержалась. — Знаешь что, Наташа… — Говорила она медленно, словно сама сомневалась в том, надо это или нет. — Ты на мужа особо не думай… Мало ли, может, и вправду какая ошибка вышла. Он тут извелся весь, пока мы тебя возвращали. И сразу помчался за соками, фруктами… Цветы вон какие приволок… Ну, все, пошла я.
Вечером в палату — конечно же, отдельную, могло ли быть иначе у жены Коротаева! — влетела запыхавшаяся свекровь.
— Наташенька, девочка моя, — запричитала она с порога. — Это я чай покупала! Я ж и сама такой пила, когда Артура ждала! Я ничего не понимаю! У той же бабки и брала… Боже, какая беда, какое горе!
Она пошатнулась, закрыла лицо рукам. На пальцах — багровый, яростный лак… Наташа попыталась сесть. Свекровь подскочила к постели, удержала ее, поправила подушку, одеяло.
— Лежи, лежи! Прости меня.
Наташа вглядывалась в ее глаза. Не нравились ей они. Не кричали вместе с обладательницей…
— Ты меня простишь?
— Ольга Викторовна, — слабым голосом, но очень требовательно сказала Наташа, — отведите меня к этой травнице.
— Конечно! Пусть нам ответит, зачем такое устроила! Ты только поправляйся скорее, девочка моя. Кирка без тебя извелся весь. Только и твердит: где Наташа, хочу к Наташе…
Но прежде чем Наташа смогла пойти на рынок, где торговала эта травница, прошло почти полмесяца. Долго не могла выздороветь. Врачиха говорила, что из-за стресса. Из-за очень сильного стресса.
Как только ей стало чуть легче, она попросила у медсестры ручку и лист бумаги, выписала привидевшиеся буквы, немного попереставляла их, словно играя в анаграммы, и получилось знакомое слово. Имя.
Артур.
Почему в забытьи всплыло это имя? Артур так заботился о ней. В больнице проводит все свободное от работы время — таскает ей банки икры, отборнейшие яблоки, гранаты и вообще все, что восстанавливает кровь. И кормит с ложечки. И все старается развеселить. Правда, это у него получается как-то неуклюже.
Артур?
Или Ольга Викторовна?
Или оба сразу?
Испугались «проблем с Кириллом» и совершили страшное?
Или нет? Или это и впрямь ошиблась травница?
На рынок их повез Артур. Ольга Викторовна уверенно пошла по рядам. Шли довольно долго. Было холодно, ветрено, с неба сыпался снег пополам с дождем. Артур крепко держал Наташу под руку. Наконец Ольга Викторовна остановилась и подбородком показала куда-то.
— Вон она!
И решительно пошла к прилавку, к полной, добродушной на вид бабульке.
— Вы меня помните? Я у вас пару месяцев назад брала чай для беременных… Ну, вспомнили?
Артур вдруг отпустил Наташу.
— Иди одна. Пожалуйста. Иначе я… убью ее прямо на месте! — сквозь зубы процедил он и куда-то быстро ушел.
Наташа подошла. Ноги у нее дрожали, голова кружилась, в глазах рябило.
Бабулька тем временем вглядывалась в Ольгу Викторовну и бормотала:
— Кто ж знает… У меня покупателей много… Может, и ты тоже. Что, говоришь, покупала?
— Чай. Для беременных.
— Ну… Не помню.
— Не помните, значит?! — грозно повысила голос Ольга Викторовна. — Не помните, а моя невестка с вашего чаю чуть богу душу не отдала! И ребенка потеряла!
— Господи, помилуй! — закрестилась бабулька. — Да быть такого не могло! У меня все правильно, никаких никогда жалоб! Господи, деточка, как же так… Дамочка, а пакетик ты случаем не сохранила?
— Еще как сохранила! — Ольга Викторовна порылась в своей изящной сумочке и достала оттуда полиэтиленовую упаковку с остатками сухой травы. — Я с этим пакетиком в суд пойду!
Бабулька протянула руку, но Ольга Викторовна свою отдернула.
— Нет! Так смотрите!
Бабулька, подслеповато щурясь, вгляделась в наклеенную на пакетик бумажку.
— Ну да, это сбор для беременных. А ты какой просила: для начала или для помощи в родах??
— Нам надо было для начала беременности! И я такой — и просила!
— Да как же так вышло-то, господи! У меня же все сборы строго в своих сумках лежат! Как же это… Вот, смотрите, вот она, торба с этим сбором. Я на пакетиках таких минус ставлю. А на тех, что для ранних — плюсик… У вас что нарисовано?
Ольга Викторовна посмотрела на самодельную этикетку. И сунула ее в лицо бабульке. На наклейке был нарисован минус. Бабка схватилась за голову.
— Ой-е-е-е! Ох, горе! Как же это!.. Доченька! Доченька, прости, не нарочно я! Перепутала пакетики, боже ж мой! Как же это вышло-то… Никогда такого не было, не путалось никогда! Старая стала! Рассеянная! Ой, прости, ой, прости, Христа ради! — Она выскочила из-за прилавка и бухнулась перед Наташей на колени, прямо в замусоренную лужу…
Наташа повернулась и побрела вдоль рядов. Если бы силы были — побежала бы. Но сил не было. А если эта бабка сослепу еще кому не тот пакетик сунет?
Наташа поплелась назад. Подошла. Бабулька уже снова была за прилавком, суетливо возилась со своими пакетами. Ольга Викторовна что-то грозно ей говорила. Остальные торговки цокали языками, качали головами и переглядывались. При появлении Наташи все замерли и замолчали.
Наташа, тяжело дыша, оперлась руками о прилавок. И сказала со всей твердостью, на какую нашлись силы:
— Уходите. Не смейте больше торговать. Никогда.
Бабулька отмерла и засуетилась.
— Я и то уже собираюсь… Никогда, доченька! Христом богом клянусь! — Она истово перекрестилась. — Никогда на рынок не приду! Прости меня, прости… Вы уж пожалейте меня, старую… Не ходите в суд…
Наташа снова развернулась и, то и дело хватаясь за края прилавков и натыкаясь на людей, почти побежала. Откуда только силы взялись. Ольга Викторовна, кажется, кричала, чтобы она ее подождала. Но Наташа все шла и шла вдоль рыночного ряда. Ей никого не хотелось видеть…
Все ей должно было стать ясно: вышла ошибка — страшная, трагическая, но ошибка.
Но ведь бабулька не помнит свою покупательницу. И значит, не помнит, какой сбор эта покупательница просила.
После больницы она поселилась в комнате для гостей — врачи рекомендовали покой. И никаких супружеских отношений хотя бы месяц.
Готовила еду теперь домработница Анастасия Ивановна, временно ставшая «прислугой за все».
Через несколько дней после Наташиной выписки Артур привез сына. Кирилл робко открыл дверь гостевой и остановился на пороге.
— Наташа, ты спишь?
Наташа села. Ей стало страшно от того мгновенного чувства, которое вспыхнуло в ней при виде Кирилла. Это была чистая… ненависть. Из-за него! Из-за него убили ее девочку… И тут же ей стало невыносимо стыдно. Он-то в чем виноват? Он просто родился и живет. Это остальные вокруг плетут всякое… И вообще, это же была ошибка. Это была ошибка! Ошибка!
