Анна и Сергей Литвиновы - Над пропастью жизнь ярче
Иван Олегович всю жизнь считал, что девочка у него получилась, к глубокому сожалению, самая что ни на есть обыкновенная. Невзрачная внешность, жиденькие волосики, блеклое личико. Глазки, правда, красивые и фигурка вроде ничего, зато одевается так, что выгоды стройного, молодого тела ничуть не подчеркивает. Вечно джинсы бесформенные, кроссовки, майки. Да и талантами никакими не блещет. Ни к музыке, ни к рисованию или, допустим, спорту. Вдобавок ни единой способности, пригодной для будущей хозяйки, хранительницы очага. Ни готовить не любит, ни стирать-убирать. Гранит науки тоже грызла всю жизнь безо всякого удовольствия. В институт поступила в самый затрапезный – при советской власти Иван Олегович про такой и не слыхивал.
Он хоть ни с кем, ни с супругой, ни тем более – «чур меня!» – с дочкой, о том не делился, но не раз задумывался: надо ведь будет девку замуж рано или поздно отдавать. А кто ее возьмет? Кто позарится? Кому такая нужна? Не случайно и парней-то никаких рядом с Сашкой сроду не вилось. Но вот последнюю свою боль и заботу о дочке, матримониальную, Иван Олегович до поры при себе глубоко держал. Даже с женой не обсуждал.
А тут вдруг случился восхитительный кульбит. Вон что Александра учудила. Есть от чего возрадоваться и даже возгордиться. В Америку, видишь, ее взяли. Сейчас за океан поехать, конечно, дело не хитрое. Сборщиком сезонных фруктов, официанткой или какой-нибудь «прости-господи». Но ведь дочку в Северо-Американские Соединенные Штаты не просто так взяли – а учиться! И главное: на казенный счет. За все, обещают, будет заплачено: жилье, учеба, даже деньги на питание станут подкидывать! Вот ведь радостно удивили! Вот ведь Иван Олегович не ожидал! Значит, что-то такое в Сашеньке есть, раз американцы в ней разглядели?! Какой же она, незаметненькая скромница, мощный шаг вперед тихой сапой сделала! Можно сказать, скачок! Конкурс больше десяти человек на место, говорят, был. А выбрали – ее, Сашку. Значит, оказалось за что. Значит, имелись в ней скрытые таланты, которые ни они, родители, ни школьные учителя, ни институтские преподаватели не разглядели! Что говорить, порадовала доча старика-отца.
Может, глядишь, Сашка там, за океаном, и карьеру сделает? И замуж выскочит, известно ведь, какие американки на лицо невидные, даже дочка с ее обыденной по российским меркам внешностью им сто очков вперед даст.
А что гуляет напоследок, даже с ночевками где-то на стороне, то дело молодое. Пусть почудит. В Америке не до того будет.
Настроение у Ивана Олеговича стало почти что благостным. Оказаться в собственной квартире среди рабочего дня непривычно, но хорошо, тихо. Он переоделся в домашнее, вымыл руки.
И тут зазвонил телефон. Время неурочное, все друзья, родственники и сослуживцы знают – в половине шестого у Степанцевых дома никого нет. «Наверно, будут что-нибудь впаривать, – мелькнуло у Ивана Олеговича. – Или в секту вербовать». И с мыслями дать немедленный отлуп он поднял трубку, ответствовал чрезвычайно сухо: «Да?»
– Это квартира Степанцевых? – поинтересовался деловитый женский голос.
– Да.
– А вы, наверное, отец Александры Степанцевой?
– Да. А кто говорит?
– Ну, слава богу! – экспрессивно воскликнула трубка. – Может, вы наконец на свою дочку повлияете!
– А в чем дело?
– Александра Степанцева, как вы, наверно, знаете, получила грант на обучение в Соединенных Штатах Америки. Дело осталось за малым: медицинской справкой. Александра должна была предоставить ее еще на прошлой неделе. Вы слышите – дедлайн истекал на прошлой неделе! Но она медсправку нам не привезла. До сих пор. Ведь это не шутки! Никто не позволит ей учиться за границей без соответствующего разрешения врача! Короче, так: мы даем ей последний шанс – без дураков, самый последний. Или завтра до десяти ноль-ноль Александра приносит нам справку, она знает, по какому адресу, или мы исключаем ее из списков и берем резервного кандидата. Вы хорошо поняли меня?
Еще бы было не понять!
– Конечно-конечно.
– Тогда поторопите Александру. Она очень рискует все потерять.
Иван Олегович положил трубку. Ну, дура-баба! Точнее, дура-девка! Как она могла?! Из-за такой ерунды, из-за какой-то малости, квитка из поликлиники, ставить под удар свою грядущую учебу за океаном и, без преувеличения сказать, собственную будущность?! Хорошо, что Сашки не было рядом – он бы ей выдал все что думает по первое число. Да она заслужила, чтобы и всыпать ей за расхлябанность с необязательностью, так бы и надавал по попе!
Но тут, не успел отец даже возмущение свое переварить, раздался новый звонок. Сложилось впечатление, что дама, только что звонившая из американского центра, о чем-то позабыла и хочет еще что-то рассказать-предостеречь.
– Алло? – поднял трубку Иван Олегович.
Но голос оказался хоть и женский, но совершенно другой. Точнее, иной по тембру – первый, «американский», был мягкий, низкий, вкрадчивый. Кабы не содержание разговора, его можно было назвать соблазнительным. Ежели дать волю необузданной фантазии, то легко представлялось, что таким голосом шепчут на ухо всяческие возбуждающие непристойности. Однако ни в теме, ни в предмете первого разговора ничего приятного, разумеется, для Ивана Олеговича не оказалось.
Как не было и во втором. Но обладательница второго голоса имела к тому же весьма неприятную тональность: резкую, высокую, почти визгливую. «Ну самая настоящая пила», – с отвращением подумал о ней Иван Олегович.
– Это квартира Степанцевых? – осведомилась дама номер два, пронзительная.
– Точно так. А кто вам нужен?
– Это Степанцев Иван Олегович? – вопросом на вопрос выстрелила трубка.
– Да, это я.
– С вами говорят из Центра борьбы со СПИДом. Почему вы до сих пор не побывали у нас? Ни вы, ни ваша супруга? Ольга Егоровна Степанцева, правильно я понимаю?
Предчувствуя какую-то пакость, развод или ошибку, Иван Олегович тем не менее переспросил – весьма вежливо, было что-то во втором голосе демоническое, завораживающее: «А почему мы, собственно, должны..?»
– Да потому, – громыхнула трубка, – что ваша дочь, Степанцева Александра Ивановна, одна тысяча восьмидесятого года рождения, является ВИЧ-инфицированной! Она что, вам ничего не говорила?!
– Н-нет, – только и пробормотал Иван Олегович чистую правду.
– Очень зря! И придется мне теперь доводить до вашего сведения данную неприглядную картину. Да, Александра Ивановна Степанцева ВИЧ-инфицирована, то есть, иными словами, является носителем вируса СПИДа! И вы, как люди, непосредственно проживающие в одной квартире с ВИЧ-положительным гражданином, неоднократно рискуете также оказаться инфицированными! У нее должны быть хотя бы отдельные от вас чашка-ложка-тарелка-кружка! Не говоря о полотенцах, постельном белье и туалетной бумаге! Александра вам ничего не сказала? А ведь мы оповестили ее о диагнозе две недели назад! И она ОБЯЗАНА была вас предупредить и направить для сдачи анализов крови в наш центр. Когда вы у нас появитесь?
Сказать, что Иван Олегович был оглушен, означало ничего не сказать. Он с трудом понимал, где он и что происходит. Было такое ощущение, что на него не просто обвалился сверху потолок – весь их панельный четырнадцатиэтажный дом будто бы сложился и обрушился ему на голову.
– А когда нам надо прибыть к вам? – только и сумел сформулировать коснеющими, пересохшими губами отец.
– Еще вчера! – злорадно припечатала трубка.
– А вы уверены, что… – робко начал Иван Олегович.
– Уверены! – не дала ему договорить дама. – На сто процентов уверены! Иначе бы мы вам не звонили! И мы ждем вас с вашей супругой у нас в центре незамедлительно. Записывайте адрес.
Когда спустя полчаса домой вернулась после своего рабочего дня Ольга Егоровна, ее супруг пребывал в состоянии грогги. Она спросила, что случилось, и получила довольно полный, хотя и сбивчивый, и непоследовательный, отчет. «О господи!» – закрыла лицо руками жена, рухнула на кухонную табуретку и заплакала. Весь их маленький, пусть далеко не совершенный, но заботливо построенный и уютный мирок на четвертом этаже панельной многоэтажки развалился в пару мгновений. Обрушился под ударом исподтишка, который нанесла по ним, всем троим, та, ради которой ничего не жалели, которой потакали во всем и которой только-только стали гордиться. Собственная, родная дочь.
* * *Сашин ресторанный опыт был небогат. Хот-доги в забегаловках, пицца в сетевых заведениях. Мечтала сходить в ресторан на Останкинской башне, но не успела – сгорел[10].
– Тогда ты удивишься, – предупредил Зиновий. – Круче «Омара» в Москве нет.
– Там золотые блюдца?
– Там все гораздо серьезней, – усмехнулся он. И предложил: – Может, поедем на такси?
