Виталий Владимиров - Закрытый перелом
Слово свое Марина позже сдержала и, прощаясь после первого визита, внимательно осмотрела Виктора, погладила его по больной щеке и озабоченно сказала куда-то в пространство, то ли самой себе, то ли стоящему рядом Антону:
— Совсем запущенный молодой человек. Такой симпатичный и такой запущенный. Таким с женщинами не везет, особенно поначалу. Это уж точно, таким обязательно стервы попадаются. Придется им заняться, решено.
В следующий раз Антон пришел навестить Виктора один, но передал привет от Марины. Виктору он объяснил, что познакомился с Мариной в бюро по туризму и экскурсиям, что человек она самостоятельный и свободный, живет в свое удовольствие и никаких обязательств в отношениях с ней брать не надо, потому что ее твердое кредо — оставаться независимой от кого-то.
Потом Марина пришла к Виктору сама, без Антона, принесла цветы, фрукты, банку болгарского компота, говорила с Виктором так, будто они тысячу лет знакомы, и на прощанье непринужденно чмокнула его в губы.
Так Марина, не спрашивая на то согласия Виктора, взяла его под свою опеку, которая очень устраивала Виктора и, судя по всему, Марину. Для Виктора у нее всегда были готовы и стол, и постель.
Она сама доставала билеты в театр, страстной поклонницей которого была, и водила Виктора с собой. Марина безотказно помогала Виктору, если ему надо было что-то напечатать или начертить в оформлении его диссертации.
Но при всем при этом Марина совершенно не интересовалась, чем и кем занят Виктор в то время, которое они проводили врозь, никогда не звонила первой и не звала его к себе — Виктор мог в любой момент придти к ней и уйти от нее без всяких объяснений.
С другой стороны, Марина никогда не предлагала Виктору постирать его рубашку или отутюжить ему брюки, хотя время от времени, неожиданно для него, делала подарки, вроде бы случайные, но очень полезные и сравнительно недешевые — то рубашку, то свитер, то ботинки, все преимущественно импортные.
Поначалу Виктор очень смущался такой ситуации, этим подаркам, но потом привык и как к должному относился к полной свободе во взаимоотношениях с Мариной. Окончательно его сомнения рассеялись после того, как Виктор и Марина сходили на спектакль "Повесть о молодых супругах". Не только название, но и содержание пьесы натолкнули его на мысль, что может быть Марина, пригласив его на этот спектакль, таким образом намекает на то, что пора бы официально оформить их отношения. По возвращении домой из театра Виктор шутливо предложил Марине:
— А что, Маринка, может и нам пойти расписаться? Квартира у тебя отдельная, жить нам, значит, есть где, скоро кандидатом стану, деньги у нас будут, готовишь ты вкусно, энергии у тебя на троих хватает…
Марина внимательно слушала Виктора, но молчала, будто ожидала чего-то.
Виктор смутился, сбился и продолжал, уже натужно улыбаясь:
— А что?.. Разве я не прав?.. Или может быть тебе чего-то не хватает?..
Марина медленно покачала головой:
— Всего мне хватает. И всегда хватало. Обожглась я уже один раз на безоглядной любви, Вика, да так обожглась, что запомнила этот урок на всю жизнь. Для меня теперь свобода — дороже всего… И потом, охота мне на себя лишнюю обузу взваливать? Готовить тебе — это ладно, а вот стирать я не люблю, ты сам заметил… Кроме того, я не понимаю, что тебя не устраивает в наших отношениях? Захотел пришел, захотел ушел.
— Неудобно как-то, — повеселел Виктор.
— Брось, малыш, чепухой всякой голову забивать. Не беспокойся, у тебя главное — диссертацию спихнуть, — решительно сказала Марина.
И Виктор успокоился — стал считать чепухой мысли о возможной женитьбе на Марине. Более того, он уже не стеснялся предпочесть другие дела и занятия ее обществу, будучи твердо уверенным, что Марина от него никуда не денется. Потом Виктор стал даже небрежен с Мариной и не пригласил ее на торжественный банкет, венчающий его диссертационные усилия, считая, что Марина — свой парень, "швой парень — ш.п.", как она сама иногда шутила, и поймет, что делать ей в компании подгулявших ученых мужей нечего.
Виктор очень удивился, узнав, что он ошибся. Когда он на следующий день после банкета явился к Марине, его уже не ждали ни вкусный стол, ни, тем более, постель.
Марина любезно, но совершенно равнодушно выслушала счастливый, полный гордого самолюбования рассказ Виктора о том, как шла защита, как оппоненты ругали Виктора Григорьевича Коробова только за то, что он не стал сразу защищать диссертацию на звание доктора технических наук, как внимателен был к Виктору директор института, член-корреспондент Александр Иванович Чернов.
Когда же Виктор выговорился и соизволил с легкой обидой обратить свое внимание на равнодушное спокойствие Марины, то Марина неторопливо разъяснила ему:
— Все, малыш, все кончилось. Я поздравляю тебя. Очень за тебя рада. Теперь ты уже совсем не запущенный, я бы даже сказала, наоборот, даже распущенный молодой человек. И поэтому больше во мне не нуждаешься. Мавра сделала свое дело, Мавра больше не желает… Мавра-Марина… Маврина… Так-то! Топай, малыш, под крылышки своих предков, а сюда дорожку забудь.
Виктор обиделся всерьез, но сам почувствовал, насколько шатки его позиции, и все же попытался обернуть дело шуткой.
— Неужели ты обиделась из-за того, что я тебя не пригласил на банкет? — миролюбиво заговорил он. — Ничего интересного: котлета по-киевски, льстивые тосты и шайка изголодавшихся мужиков. Не дури, Марин, я коньячок принес. У меня башка побаливает после вчерашнего, давай лучше здоровье поправим, а?..
— Дурачок ты, дурачок, малыш, — задумчиво сказала Марина, глядя на Виктора. — Сам пей свой коньячок, неужели ты ничего не понял?.. Мне просто с тобой неинтересно больше… Мне теперь интересно с другим… Правда, с кем я еще сама не знаю… Но это неважно, не твоя забота, найдем. Я же с тобой три года провозилась… Хватит, наверное… Это раньше для меня время шло, а теперь оно для меня побежало… Надо успеть, пока совсем не пролетело, понимаешь?..
Виктор молчал.
— Интересно у нас с тобой получилось, Вика: вот у тебя, наверное, ощущение, что весь мир перед тобой, что все у тебя еще впереди, а вот у меня ощущение, что все для меня прошло и минуло, что время мое ушло, а ведь мы вместе три года жили в одном времени…
Только для тебя твое время поспевало, зрелостью наливалось, а для меня будто бы отцветало, словно осыпалось… Может быть, это ты у меня мое время забрал, а?..
— Что ты, Марина, я… — растерянно забормотал Виктор. — Я же… Я никогда не хотел тебя обидеть, я всегда поступал так, как ты хотела… Как ты велела… Я даже предлагал тебе жениться, а ты даже с моими родителями почему-то не захотела знакомиться… И потом ты всегда говорила…
— Что говорила?.. Что я всегда говорила?..
Виктор не знал, что сказать.
Марина выпрямилась, вскинула голову.
— Да, ты прав, конечно… Что-то я расквасилась, не обращай внимания, Вика. У человека радость, а я ему о том, что он время у меня украл… Давай-ка, действительно, устроим ужин… Наш прощальный ужин… Отметим наше с тобой трехлетие. Тащи свой коньяк… Но запомни, малыш, крепко запомни: отныне мы с тобой только друзья, не больше. Правда, настоящие друзья. А как непросто быть настоящим другом, ты еще это не знаешь…
Марина с тех пор неоднократно доказывала, что значит быть настоящим другом, истинное благородство которого познается только в беде. А беда не заставила себя ждать, пришла. Да не одна. Через два года после защиты кандидатской диссертации, когда Виктор уже "остепенился" и, превратившись в Виктора Григорьевича, начальствовал в своей лаборатории, у него умерла мать. А еще через год — отец.
Марина опять взяла Виктора под свою опеку, дом ее был открыт для Виктора в любое время и она даже отдала Виктору в вечное пользование комплект ключей от своей квартиры, хотя ничто не вечно под Луной.
Вокруг Виктора, помогая ему в беде, еще теснее сплотились Антон и Марина. Так естественно образовался их тройственный союз. Их объединяло многое: они были сверстниками, все они потеряли своих родителей и не поддерживали по тем или иным причинам тесных взаимоотношений с родственниками.
— Ну вот, теперь у меня не осталось более близких людей, чем вы, — Виктор благодарно смотрел то на Антона, то на Марину, которых он угощал в большой комнате теперь полностью принадлежавшей ему квартиры. Это было на девятый день после смерти отца Виктора. Народу на поминки собралось совсем немного, да и те вскоре разошлись, кроме Марины и Антона.
На комоде высился портрет отца. Угол рамки наискось пересекала лента черного крепа, повязанная бантом. рядом девятый день стояла полупустая рюмка водки, покрытая куском черного хлеба.
Виктор задумчиво посмотрел на фотографию отца и тихо произнес:
— А знаете, только смерть заставляет понять, сколько же нервов и сил потрачено человеком, чтобы что-то кому-то доказать, а потом оказывается, что все это впустую. Я тут не открою истины, просто во мне сейчас живет ощущение тщетности нашего существования по сравнению с бесконечным пространством вселенной и вечным временем.
