Александр Максик - Недостойный
Людей на улицах было очень мало. Я зашел в «Картон» и купил «pain aux raisins» у женщины без чувства юмора, которая сделала вид, что не знает меня. Я прошел по улице Ансьен-Комеди мимо спящих на решетке бездомных, пересек бульвар Сен-Жермен, купил «Либерасьон» и спустился в метро. На платформе я стоял один. На противоположной платформе спал на полу мужчина, спиной ко мне. Валялась бутылка, вино черной лужицей разлилось у его коленей.
Заслышав далеко в туннеле поезд, я повернулся и стал смотреть, как он вырывается из темноты. Он изогнулся дугой навстречу мне и влетел на станцию. Когда он остановился, я ощутил холодок головокружения, словно стоял на крыше очень высокого здания, глядя на улицу внизу. В вагоне было пусто. Я достал пачку материалов, подготовленных для семинара, и попытался читать.
Когда я приехал в школу, кафедра была закрыта. Войдя туда первым, я не стал включать флуоресцентные лампы, включил только свою настольную и приготовил в кофеварке целую емкость кофе. Снаружи начало розоветь небо. Трава на лужайке была покрыта инеем. Я сел за свой стол с газетой и чашкой кофе и позавтракал.
Соединенные Штаты готовились к вторжению в Ирак. По всей Европе протестовали, и на ближайшие выходные была запланирована огромная манифестация.
На последних страницах газеты была помещена коротенькая заметка о случившемся на станции «Одеон» накануне. Бездомный столкнул под поезд тридцатидвухлетнего Кристофа Жоливе, руководителя отдела маркетинга из Нанта. К моменту прибытия спасательных служб он был мертв. Из керамического стаканчика у себя на столе я взял ножницы и аккуратно вырезал заметку.
Прозвенел звонок, предупреждающий, что до начала занятий осталось пятнадцать минут. Я собрал свои вещи и пошел по коридору в класс. Утренний свет уже наполнял помещение. На чистой доске я написал цитату дня и стал ждать звонка на урок.
Пришли все, кроме Гилада.
— Все прочли материалы?
Кивнули все, кроме Колина, который усмехнулся мне. Я посмотрел на него вопросительно.
— У меня не было времени, сэр.
— Не было времени?
— Нет.
— Тогда зачем ты пришел сегодня?
— Что вы имеете в виду?
— Зачем ты здесь? В классе, сегодня. Зачем пришел?
— Да у меня вообще-то выбора нет, сэр.
Я засмеялся.
— Ведь мы уже на эту тему говорили, не так ли?
— То, что вы говорите, будто у меня есть выбор, не означает, что он есть.
— А, понятно. Вот что я скажу. Как тебе такая идея — почему бы тебе не встать и не уйти?
— Потому что, сэр, если я встану и уйду, вы сообщите об этом мистеру Горингу, и кончится тем, что меня оставят после занятий за прогул.
— Я никому не скажу.
— Откуда мне знать, можно ли вам верить?
— Ты вынужден делать выбор, Колин. Вынужден делать выбор в отношении доверия ко мне в той же мере, в какой вынужден выбирать, остаться в классе или нет. Я знаю, ты склонен считать себя объектом серьезного угнетения, но факт остается фактом — выбор у тебя есть. Несмотря на могущественные силы, которые, как ты убежден, тебя притесняют, выбор есть все равно. Для Абдула это, возможно, не так, но для тебя это абсолютно точно.
Услышав свое имя, Абдул посмотрел на меня.
— Почему для Абдула это было бы по-другому? — спросила Ариэль.
— Потому, Ариэль, что Абдул верит в Бога.
— И?..
— А Колин не верит.
— И?..
— И дело в том, Ариэль, — Рик покачал головой, — что верующие могут верить, что выбор за них делает Бог. Они могут верить, что не отвечают за Его действия, что ответственность несет Бог. Но если ты в Бога не веришь, тогда кто еще, черт возьми, отвечает за выбор, который мы делаем?
— Прости меня, Рик, я верю в Бога, но не верю, что Он делает за меня выбор.
— Поэтому я и сказал, что могут.
Абдул поднял руку.
— Тебе не нужно поднимать руку, Абдул, — заметил я.
— М-м-м… я просто верю в Божий план. У Бога есть план для всех нас, и мы просто, понимаете, живем по этому плану.
— Значит, ты не отвечаешь за все свои поступки? Ты просто маленькая марионетка, а Бог дергает за ниточки? То есть, по твоим словам, Бог заставил тебя сказать это? — Хала недоверчиво уставилась на Абдула.
— Ну, в общем, да, — ответил Абдул, глядя на стол.
— Ты смеешься?
— Нет, — прошептал он.
— Боже! — раздраженно изрекла Хала. — Из-за тебя к нам так плохо относятся.
Он повернулся к ней.
— В каком смысле?
— К арабам. Из-за тебя арабов считают сумасшедшими. Благодаря тебе все мы кажемся спятившими из-за Корана и бомб, и. Боже, я хочу сказать — очнись!
Зрачки у Абдула расширились.
— Хорошо, довольно. Хала, ты наверняка оставляешь Абдулу право верить в то, во что он хочет верит, не так ли?
— Ну да. Наверное.
— Хорошо. Все началось с Колина, давайте на нем и закончим. Я даю тебе выбор, Колин. Ты можешь уйти, а можешь остаться. Если перестанешь ходить на занятия, это повлияет на твою оценку посещаемости. Однако я не сообщу администрации о твоем отсутствии. Учащийся не должен ходить на занятия, если не хочет. Честно говоря, придя сюда без подготовки, ты в любом случае отрицательно повлиял на свою посещаемость. С таким же успехом ты можешь уйти. Ты, похоже, уверен, что у тебя есть более интересные дела. Как я уже несколько раз сказал, это твой выбор.
Все пристально смотрели на Колина. Он же не сводил глаз с меня. Через несколько секунд Колин встал, поднял с пола рюкзак и вышел.
— О Боже!.. — громко выдохнула Лили.
Дверь тихо закрылась за ним.
Впервые ученик ответил на мой вызов.
Абдул поерзал на своем месте. На лице Ариэль было написано неподдельное изумление. Рик изучающе на меня смотрел. Джейн застенчиво улыбнулась. Альдо смотрел на Ариэль, ожидая реплики. Кара попыталась сдержать подступающий смех. Лили покачала головой и недоверчиво проговорила: «Ничего себе». Хала следила за мной, мусоля кончик ручки.
— Вы все обладаете одинаковыми правами. — Я вынул из стола фотокопии и стал раздавать им. — Предлагаю вам тот же уговор. Если вы считаете, что эти занятия каким-то образом вам навязаны, пожалуйста, не приходите. Меня вы этим не обидите. Здесь достаточно учащихся, которым интересны наши занятия, кто продемонстрировал настоящую готовность изучать материал. Те из вас, кто полагает, что может с большей пользой употребить это время, пожалуйста.
Закончив раздавать заметки, я сел на край своего стола и в упор посмотрел на Ариэль.
— Вы все вольны поступать, как считаете нужным.
Она улыбнулась мне так, словно я пригласил ее выпить.
Я отвел глаза.
— Что ж, такова моя позиция. Перед вам лежит заметка из сегодняшней «Либерасьон». Хала, переведи, пожалуйста.
— Конечно. — Она набрала воздуху и прочла заголовок: — Мужчина погиб: его столкнули под поезд метро.
Она посмотрела на меня.
— Продолжай.
— Тридцатидвухлетний Кристоф Жоливе умер в понедельник утром на станции метро «Одеон», после того как его столкнули под прибывающий поезд. Нападавший, двадцати девяти лет, был психологически… не знаю, полагаю, это будет неустойчив. Его содержали в психиатрической больнице Святой Анны. С жертвой он, по всей видимости, знаком не был. Полиция заявляет, что он не находился под воздействием наркотиков или алкоголя, но при аресте был в возбужденном состоянии. По словам полиции, он действовал, под давшись «внезапному порыву». За нападавшим числится длинный список насильственных действий. Его остановили и задержали несколько пассажиров. Представитель АОТП[27] Анн-Мари Идрак поблагодарила пассажиров за мужество и сдержанность. Вот. Примерно так.
— Спасибо, Хала. Кто-нибудь знает, почему я дал вам эту заметку?
— Потому что она в какой-то мере доказывает эту точку зрения.
— Что ты имеешь в виду. Кара?
Она смотрела на парту, очерчивая пальцем большие круги вокруг заметки.
— Это еще один пример того, насколько мир случаен, насколько все бессмысленно, насколько ты ни в чем не можешь найти смысл. Все просто, ну, не знаю, полный хаос.
— А почему ты делаешь такие выводы из этой истории? — спросила Ариэль. — Я хочу сказать, может, этот парень заслужил, может, он был ужасным человеком. Не знаю, он мог быть наркоманом, например.
Джейн, которая с начала года почти не раскрывала рта, резко подняла голову и сердито посмотрела на Ариэль.
— Это просто… это… прости, но ничего глупее я в жизни не слышала. Ты шутишь?
— Прошу прощения? — резко бросила Ариэль.
— Джейн, возможно, есть способ получше выразить свое несогласие. Попытайся объясниться.
— Простите, — пробормотала она, глядя на стол и постукивая пальцем по тетради.
— Продолжай, Джейн.
— Ну, просто я… не знаю… Это трудно объяснить.
— Все равно попробуй, — велел я.
Она села ровнее, глядя на доску у меня за спиной. Ее круглое лицо залилось густым румянцем, от подбородка по шее кожа пошла красными пятнами. Девочка сделала глубокий вдох.
