Мелисса П. - Сто прикосновений (Дневник Мелиссы)
Он нагнулся и, продолжая руками держать меня, стал целовать мои ягодицы, на которые только что выплеснул столько жестокости. Когда же он начал их лизать, мое желание отдаться возросло. И я не могла его остановить. Поэтому я выгнула спину так, чтобы он имел доступ к моему желанию.
В ответ он меня снова шлепнул.
– Когда скажу я, – приказал он.
Я могла лишь улавливать звуки и чувствовать руки на своем теле, он меня лишил зрения, а теперь и абсолютного удовольствия.
Он освободил мои запястья и полностью налег на меня. Обеими руками схватил мои груди, схватил их с силой, причиняя мне боль, и его пальцы, сжимая их, казались мне раскаленными пинцетами.
– Полегче, – прошептала я тонким голоском.
– Нет, будет так, как говорю я, – и еще один удар, сильный-пресильный.
Задрав мне юбку до самых бедер, он сказал:
– Я хотел бы малость потерпеть, но больше не могу. Ты меня слишком провоцируешь, ничего не остается, как тебе уступить.
Как будто ударом кия он вошел в меня до самой глубины, наполнив меня всю своим возбуждением и своей вырвавшейся из-под контроля страстью.
Сильный, очень сильный оргазм сотряс мое тело, я откинулась на стену, царапая себе кожу; он меня удержал, я чувствовала его дыхание на своей шее; его запыхавшееся дыхание меня успокаивало.
В таком положении мы оставались довольно долго, и мне хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось. Возвратиться в машину означало вернуться в реальность, холодную и жестокую, реальность, которой – я это осознала в тот миг – нельзя было избежать: соединение наших душ должно было кончиться здесь. Обстоятельства никогда не позволят никому из нас полностью и духовно раствориться друг в друге.
Возвращаясь, мы попали в одну из транспортных пробок, неизбежных по ночам в Катании, он на меня посмотрел и сказал:
– Лоли, я тебя люблю.
Он взял мою руку, поднес ее к своим губам и поцеловал.
Лоли, не Мелисса. Он любит Лоли, но не Мелиссу, о Мелиссе он никогда не слышал.
4 апреля 2002 г
Дневник, я пишу тебя в гостиничном номере.
Я в Испании, в Барселоне.
Я в школьной поездке, и мне очень весело, даже когда училка, сухая и тупая, смотрит косо, если я говорю, что меня не интересуют музеи и что, по-моему, пойти в музей – это просто потеря времени. Я ненавижу ехать куда-то только для того, чтобы узнать историю этого места, ну да, о'кей, история – это тоже важно, ну а потом, что мне там делать?
Барселона – это такой живой веселый город, но за этим стоит меланхолия. Барселона напоминает красивую женщину, очаровательную, с глубокими грустными глазами, выражающими состояние души. Так мне кажется.
Мне хотелось бы бродить по ночным улицам, заполненным людьми, самыми разными, а меня заставляют проводить вечера в дискотеке, где, если мне повезет, я, может быть, познакомлюсь с кем-нибудь, кто еще не налакался алкоголя. Мне не нравится танцевать, меня это утомляет.
В моей комнате бардак: кто прыгает по постели, кто потягивает сангрию, кто-то блюет в унитаз… я сейчас ухожу, меня Джорджо тащит за руку…
7 апреля
Предпоследний день, я не хочу возвращаться домой.
Здесь мой дом, мне здесь хорошо, здесь я счастлива, мне спокойно, меня понимают здешние люди, даже если мы разговариваем на разных языках.
Как это приятно – не слышать, что звонит телефон и тебя вызывает Фабрицио или Роберто, а ты должна найти предлог, чтобы не приходить на встречу. Как приятно разговаривать допоздна с Джорджо, зная, что ты не обязана ложиться с ним в постель и отдавать свое тело.
Куда это ты подевалась, Нарцисска, которая так себя любила, так себе улыбалась, так хотела давать и столько же получать; куда ты подевалась со своими мечтами, надеждами, выходками, безумствами смертельными и безумствами жизнелюбивыми; куда ты подевался, образ, отраженный в зеркале, где я должна искать, чтобы найти и удержать тебя?
4 мая 2002 г
Сегодня у дверей школы стояла Летиция.
Она подошла ко мне, на ее круглом личике выделялись огромные солнцезащитные очки, весьма похожие на те, что на фотографиях моей матери семидесятых годов.
С ней были две девицы, ярко выраженные лесбиянки.
Одну зовут Вэнди, ей столько же лет, что и мне, но по выражению ее глаз она кажется намного старше. Вторую зовут Флориана, она немного младше Летиции.
– Мне хотелось тебя увидеть, – сказала Летиция, сверля меня взглядом.
– Ты правильно сделала, что пришла, мне тоже хотелось тебя увидеть, – ответила я.
В это время все выходили и усаживались на скамейках перед школой; любопытные мальчишки смотрели на нас, о чем-то судачили и пересмеивались, известные кумушки-сплетницы, едкие и хамоватые ханжи, тоже смотрели, сморщив свои носы и прищурив глазки. Мне казалось, я как будто слышу, что они говорят: «Ты видела, с кем она ходит? Я всегда говорила, что она какая-то ненормальная…» – и, возможно, одна из них при этом поправляет косичку, которую ее мамочка утром заплела ей перед школой.
Похоже, Летиция поняла мою неловкость и сказала:
– Мы собрались на обед в Ассоциацию, хочешь с нами?
– В какую Ассоциацию? – спросила я.
– Лесбо-гей. У меня ключи, мы будем одни.
Я приняла приглашение, включила свой мотороллер, Летиция села позади меня, прильнув своей грудью к моей спине, а своим дыханием – к моей шее. По дороге мы все время хохотали, у меня постоянно кренился мотороллер, потому что я не привыкла возить на нем кого-либо; она показывала язык всем старушкам и все сильнее обвивала руками мою талию.
Казалось, я попала в особый мир, как только Летиция открыла дверь. Это было не что иное, как квартира, которая принадлежала не кому-то в отдельности, а в целом общине геев. В этом доме было все, что нужно, и даже более того: на книжных полках, рядом с книгами, стояла большая коробка, полная презервативов; на столе – специальные журналы для геев и журналы мод, несколько специализированных журналов по моторам, остальные – по медицине. По комнатам бродил кот и терся о каждую ногу, я его погладила, как глажу своего Морино, моего любимого и прекрасного кота (который сейчас здесь, со мной, лежит, свернувшись калачиком, на моем письменном столе, и я слышу, как он посапывает).
Мы хотели есть, тогда Летиция и Флориана предложили сходить в гастроном и купить пиццу. Когда они выходили, Вэнди начала посматривать на меня весело с какими-то идиотскими улыбками и стала передвигаться прыжками, напоминая что-то вроде взбесившегося чертенка. Мне было страшновато оставаться с ней наедине, я громко позвала Летицию и предложила составить ей компанию под предолгом, что хочу на свежий воздух. Моя подруга интуитивно все поняла и, улыбаясь, попросила Флориану вернуться.
Пока мы ждали, чтобы нам приготовили пиццу, мы болтали о том о сем, а потом я сказала:
– Блядь, у меня закоченели пальцы!
Она посмотрела на меня иронично и ответила:
– М-м-м… прекрасная информация, я приму это к сведению!
На обратном пути мы встретили одного приятеля Летиции. Все в нем было нежным: лицо, кожа, голос. Эта бесконечная нежность отозвалась во мне чувством счастья. Он пошел с нами, и, пока девушки накрывали на стол, мы с ним сидели на диване и болтали. Он мне рассказал, что работает в банке и что его галстук-бабочка слишком легкомысленный в сравнении с официозом банковского мира. Его голос был немного печальным, но мне казалось слишком бестактным спросить, отчего это. Мне передалось его настроение.
Потом Джанфранко ушел, мы остались вчетвером за столом, болтали и смеялись. Или, вернее, болтала только я, без остановки, а Летиция внимательно на меня посматривала, иногда растерянно – это когда я рассказывала о каком-нибудь парне, с которым спала.
Потом я поднялась из-за стола и пошла в сад, довольно чистый, но не очень ухоженный; там росли высокие пальмы и странные деревья: их стволы были в колючках, а на верхушках – огромные розовые цветы. Летиция тоже спустилась в сад, обняла меня сзади и кончиками губ поцеловала в шею.
Я невольно повернулась и встретилась с ее губами: жаркими, мягкими, необыкновенно нежными. Сейчас я понимаю, почему мужчинам так нравится целовать женщин: губы женщины потрясающе невинны и чисты. А вот мужчины, которых я знала, всегда оставляли на мне мокрый след слюны и заполняли мой рот своим языком. Поцелуй Летиции был совершенно иным: нежным, свежим и сильным одновременно.
– Ты самая красивая женщина, которая у меня когда-либо была, – сказала она, удерживая руками мое лицо…
– И ты тоже, – ответила я.
Не знаю, почему я это сказала, ведь это было глупо, потому что на самом деле она была моей единственной женщиной.
Летиция заняла мое место, и теперь именно я должна была вести игру, касаясь своим телом ее тела. Я крепко ее обняла, вдыхая запах ее духов. Потом она повела меня в другую комнату, сняла с меня брюки и окончила ту сладкую пытку, которую начала несколько недель назад.
