Сергей Кузнецов - Гроб хрустальный
Пусть Тим будет В, потому что он и так в каждой бочке затычка. И потому что тогда его домен будет называться не Тим. ру, а просто В. ру.
На Г у нас слишком много претендентов, поэтому оставим на время нашу Азбуку."
Глеб еще раз перечитал предпоследнюю строчку. Где-то он уже слышал шутку про домен в. ру. В глубокой задумчивости он встал и пошел искать Шаневича.
Илья обнаружился на кухне, где уже начали распивать водку. В двух словах Глеб пересказал новую русу.
— И что? — спросил Шаневич. — Ты хочешь сказать, это смешно?
— Нет, — ответил Глеб. — Я хочу сказать, что эту шутку мне только вчера пересказала Снежана. У нее на канале кто-то так пошутил.
— Ну и что? — спросил Андрей.
— Нет, я просто так, — смешался Глеб.
— Понял, — кивнул Шаневич. — Так называемая Русина ебла нашу Снежаночку. Еще очко в твою пользу, Бен. Это и в самом деле мужик. А теперь — где именинница?
— В парикмахерской, — ответил Андрей, и Шаневич удалился, забрав полстакана водки и велев отправить к нему Снежану, как только появится. — Ты в Америке никогда не жил? — спросил Ося Глеба.
— Нет, а что?
— Ну, это американцы обычно стучат, — сказал Ося. — Русские как-то знают, что это не по-арийски.
Глеб смутился. Слова «стучать» он не слышал уже лет десять. И признался себе, что после падения коммунизма слишком быстро позабыл все навыки: не упоминать по телефону запретных фамилий, никогда не называть тех, у кого брал Самиздат, и вообще — никаких имен.
— Я как-то не подумал, — пробормотал он и пошел назад, размышляя, что означает слово «арийский» в устах еврея.
Из глубин квартиры доносился бас Шаневича:
— Я сейчас занят, но как только гости уйдут — ты мне расскажешь, кто есть кто на твоем хрустале! Что отвечала Снежана, Глеб не разобрал.
Глеб проскользнул к своему компьютеру и решил было дочитать русу, когда в комнату, рыдая, вбежала Снежана.
— Я не буду раскрывать никнеймы! — всхлипывала она.
Глеб обернулся. После парикмахерской Снежана чудесно преобразилась: волосы, еще недавно темные, почти черные, белокурыми прядями сбегали по плечам.
Заметив его удивление, она улыбнулась сквозь слезы:
— Я решила сменить имидж. Фам фаталь должна быть блондинкой, ты как думаешь?
Из прихожей уже доносились голоса — пришли первые гости. Невысокая рыжая девушка лет двадцати в короткой юбке, черных колготках, грубых ботинках и короткой майке с психоделическим узором целовала в щеку Бена и Осю.
— Как я рада вас видеть, мальчики, — сказала она и тут же кинулась к Снежане с криком: — А вот кого я в самом деле рада видеть! С днем рождения! — Девушки поцеловались. — Меня зовут Настя, — сообщила рыжая, сунула Глебу маленькую ладошку и прошла в большую комнату, где накрыли стол. Андрей уже разливал водку, Бен вызвался смешать джин с тоником.
Снова открылась дверь, появился худощавый парень в футболке и джинсах.
— Антон, привет, — Снежана кинулась к нему на шею. — Как здорово, что ты пришел! Это Антон, — пояснила она Глебу. — Я его в метро встретила на днях, помнишь, я рассказывала?
Глеб кивнул.
Антон сдержанно улыбнулся и следом за Снежаной вошел в комнату. Там Настя втолковывала Бену:
— Понимаешь, вся эта музыка, которую вы здесь слушаете — все это вчерашний день. Сегодня можно слушать только техно.
— О боже, — буркнул себе под нос Антон и быстро налил водки.
— Вчерашний день, — отвечал Бен, — это лучшее, что у нас есть. Я вот за свои тридцать лет не слышал ничего лучше диско.
— Послушай, — Настя взяла его за руку, — ты сходи в «Птюч» на рэйв, поколбасься немного — и тебя пропрет. Ты во все въедешь.
— Вы в вашем «Птюче» еще будете танцевать под диско, помяни мое слово, — пообещал Бен.
Только сейчас Глеб понял, почему одежда Бена показалась ему такой знакомой: все эти клешеные джинсы, широкие воротники, рубашки немыслимых расцветок. Так выглядели поп-идолы времен их общей юности. Видимо, когда-то, лет пятнадцать назад, Бен понял, как должны выглядеть модные люди — и с тех пор не переменил своего мнения.
Его жена стояла чуть в стороне и молча пила свой джин-тоник. Глеб спросил, как дела, и Катя рассказала, что дизайнерская контора, где она работала последний год, вот-вот закроется.
— А почему ты сюда не пойдешь работать? — спросил Глеб.
— О, Вене это не понравится, — с легкой обидой сказала она. — Он невысокого мнения о моих дизайнерских талантах. Он Тимофея любит.
Шварцер негромко беседовал с Арсеном, который то и дело теребил шапочку на затылке. Наверное, Тим уже знает о том, что Маша Русина — это кто-то с канала #xpyctal, подумал Глеб. Злится, небось, чудовищно.
Люди все прибывали. Глеб запомнил сероглазого блондина в черной рубашке и черных джинсах в обтяжку. Его звали Борис Луганский; он с порога начал рассказывать Шаневичу, как на телевидении готовят победу Ельцина:
— Тут самое главное — правильно сделанный новостной ролик.
— Двадцать пятый кадр? — спросил Ося, — Не удивлюсь — ельциноиды и на такое пойдут.
— Нет, все проще. Мне на «Видео-Интернэшнл» на днях объясняли, что надо, скажем, показать речь Зюганова — а фоном тихо, но отчетливо, дать такой мерзкий звук, чтобы вызвать у зрителя раздражение. И дело в шляпе.
— А газетку "Не дай Бог" тоже с твой помощью изготавливают? — Ося взмахнул рукой.
— А что за газета? — вступил Шаневич, на лету поймав опрокинутый Осей стакан.
— О, прекрасный ход, прекрасный, — откликнулся Луганский. — Антикоммунистическая газета, которую делают журналисты «Коммерсанта». Очень, очень смешная.
— Там была подборка писем, — сказал Ося, почесывая бороду. — Якобы от тех, кто за коммунистов. Пишут, что после победы с дерьмократами сделают. Типа кишки вырежут, яйца оторвут, на улицах развесят, ну и так далее.
Глеб поморщился. Как-то о возможной победе коммунистов он всерьез не задумывался. И уж тем более — о возможных казнях. Даже при Брежневе этого не было, куда уж Зюганову.
— Понятно, — продолжал Ося, — что эта коммерсантовская шушера сама все придумала. Но я подумал: а ведь правда, когда победим, мы с авторами этой газеты так и поступим.
— Мы — это кто? — спросил Луганский.
— Мы — это НБП, — ответил Ося. — Нацболы.
— Я знал Курехина, — сказал Луганский, — встречался с ним пару раз. Очень был клевый. Жалко, что умер.
— Курехин — это который про грибы? — спросила подошедшая Настя.
— Он самый, — сказала Снежана. — А, кстати, ты грибов не принесла?
— Нет, не достала, — девушка виновато улыбнулась. — В другой раз, ладно?
— Хуйня, — Снежана царственно кивнула. — И так всем по кайфу.
Она явно наслаждалась положением королевы бала. Комната уже была полна людей — большинство Глеб видел впервые — по крайней мере, не мог вспомнить, видел ли раньше.
— Не знаю, — Настя надула губы. — Мне противно смотреть, как все пьют. Водка — это так не позитивно. Только посмотри, — и она кивнула на Антона, который, жестикулируя, что-то излагал Бену.
Внезапно Снежана глянула на часы и рванула в офис с криком:
— Меня должны поздравить из Америки, скоро буду!
Глеб вернулся к столу. Нюра Степановна молча рассматривала рюмку водки, словно впервые ее видела. Кто-то предложил включить музыку и потанцевать. Стол сдвинули к стене, начались танцы под "Жильца вершин" и Murder Ballads. Глеб некоторое время подпрыгивал, вспоминая свои первые дискотеки, но потом решил, что с него хватит, и направился в офис. В коридоре он встретил Бена. В офисе Луганский, сидя на столе, впаривал Снежане и Насте:
— Я решил, хватит заниматься рекламной мелочовкой. Хочу написать серьезный сценарий. Начинается с того, что двое братков, чечен и русский, едут на машине. Русский только что вернулся из Америки, и чечен его расспрашивает. Вот, слушайте.
Откуда-то Луганский извлек сложенный вчетверо лист бумаги и начал читать:
— Правда ли, что там это дело совершенно законно?
— Да. Совершенно законно. То есть, конечно, нельзя подойти на улице к мальчику и трахнуть его в жопу, это да. Но если живешь с кем-то — твое дело. Или если мужик одевает женское платье и идет в кабак — его оттуда не выгоняют.
— Постой. Я не понял — то есть если я сижу в кабаке, и входит пидор, я не могу его вырубить?
— Ага. Ты не можешь его вырубить. Потому что менты тогда вырубят тебя. Потому что мусор тоже может оказаться пидором.
— Круто, — сказал Глебу Бен. — Это пародия на "Палп Фикшн", я понял. Там в начале Сэмюэл Л. Джексон с Траволтой беседуют об Амстердаме.
— Мой любимый фильм, — сообщила Настя. — А вы знаете, что было в чемоданчике? Душа Марселуса Уоллеса, вот!
— А я думал, — сказал Бен, — бриллианты, украденные в "Бешеных псах".
Луганский глянул на него возмущенно, Бен пожал плечами и вернулся в большую комнату. В офис зашли Андрей с Антоном и остановились на пороге. Не смущаясь, Луганский продолжал читать:
