Ирвин Шоу - Допустимые потери
Как и Деймон, он женился перед войной, но получил от своей жены письмо, в котором она признавалась, что любит другого человека, за которого хочет выйти замуж.
— Развод прошел холодно и спокойно, — сказал он. — Законные узы распались в Рено, как раз когда я был около Гренландии в Северной Атлантике.
Он поклялся, что больше не женится, и когда одна женщина, которая провела три месяца в их квартире, откровенно дала ему понять, что хотела бы выйти за него замуж, он в присутствии Деймона процитировал ей издевательский монолог из пьесы, которую репетировал: «Я был обманут женщинами, обжулен женщинами, отвергнут женщинами, лишен семьи женщинами, осмеян женщинами, брошен ниц, распростерт и предан женщинами. Нужен Шекспир, чтобы описать мои отношения с женщинами. Я был как мавр выброшен за борт, как датчанин подвергнут презрению, как Лира меня свели с ума, как Фальстафа обманули и как Меркуцио продырявили, только дыра была и вдвое глубже, и в пять раз шире церковных врат, — и все это сделали женщины».
Затем он благоговейно приложился ко лбу девушки.
— Имеете ли вы теперь хоть слабое представление о том, как я отношусь к предмету разговора?
Как и следовало ожидать, девушка рассмеялась и больше к этому предмету не возвращалась. Время от времени, посещая их жилище, она приводила с собой стайку покладистых подружек.
Чтобы не нарушить дружбу, Деймон и Фитцджеральд заключили неписаное соглашение, что каждый из них будет держать руки подальше от девушки, которую другой привел в дом, и соглашение действовало даже во время самых разгульных вечеринок. Скоро Антуанетта стала частью их жизни, ибо три-четыре раза в неделю оставалась на ночь у Деймона и даже пыталась готовить для них еду во время тех нередких промежутков, когда Фитцджеральд избавлялся от очередной кухарки.
В тишине полуденного нью-йоркского бара, освободившись от воспоминаний о подлодках, но готовый стать жертвой других опасностей, Деймон заказал еще порцию спиртного.
— На этот раз дайте двойной, — попросил он бармена.
Хотя он ничего не ел с самого утра и пил на пустой желудок, виски не оказало на него воздействия. Он был сумрачен и печален, вспоминая то, что бесследно прошло, их буйные годы и все то плохое, что связано с Фитцджеральдом.
Деймон чувствовал, что произошло нечто плохое, когда после работы вернулся в их общую квартиру. Стоял холодный зимний вечер. Идя пешком от конторы мистера Грея, он промерз до костей и торопился к выпивке и к теплу огня, который, как он надеялся, Фитцджеральд уже разжег.
Но огонь в камине не горел, у Фитцджеральда были красные глаза, он сидел в халате, значит, весь день не вылезал из дома. Он рассеянно начал ходить взад и вперед по гостиной со стаканом в руке, и Деймон тут же понял, что он пил весь день, чего никогда не делал, если у него вечером был спектакль.
Фитцджеральд удивился, увидев входящего Деймона.
— О, — сказал он, поднимая стакан, — ты поймал меня за руку. Непростительно для актера.
— Что случилось, Морис?
— Случилось то, — сказал Фитцджеральд, — что я дерьмо, если это в наши дни и в нашем возрасте может считаться преступным. Присоединяйся ко мне. Нам обоим сегодня вечером надо выпить.
— Занавес поднимается меньше чем через три часа, Морис.
— Мне и во сне больше не приснится эта бродвейская помойка, — презрительно сказал Морис. — Пусть занавес поднимается без меня, и пусть зал ломает себе голову над тем, что случилось.
— Кончай, Морис. В чем дело?
— Ладно, нянечка. — Фитцджеральд подошел к столу, на котором они держали бутылки, стаканы и запас льда. — Дай я тебе налью. Подружки все упорхнули. И кстати, вовремя.
Руки его дрожали, когда он наливал стакан Деймону и наполнял свой. Краешек бутылки звякал об ободок стакана. Разлив виски, он подошел к Деймону.
— Вот так, дорогой мой друг, садись. Разговор будет долгий.
— О’кей, Морис, — сказал Деймон, — в чем дело?
— В Антуанетте, — сказал Фитцджеральд. — Или, если быть совершенно точным, в Антуанетте и в твоем покорном слуге. Морис Фитцджеральд, он же Выродок из Джеральдов.
— Можешь не расшифровывать, — тихо сказал Деймон, с трудом подавляя в себе желание придушить человека, бок о бок с которым он провел всю войну и вместе с которым отпраздновал не одну сотню бурных ночей.
— Ты не догадываешься? — Деймон видел, что Фитцджеральд старается изобразить раскаяние, но мешало количество выпитого, и выражение его лица комика было скорее плотоядным.
— Нет, — сказал Деймон. — Не догадываюсь.
— Да будут благословенны невинные души в этом проклятом мире. — Внезапно Фитцджеральд швырнул стакан в холодный камин. Виски вылилось на пол, а стакан разбился вдребезги о стенку камина.
— И давно между вами существуют такие отношения? — Деймон по-прежнему старался говорить спокойно. Ему не были нужны ни детали, ни объяснения, он хотел лишь избавиться от лицезрения распаренной ехидной физиономии, маячившей перед ним. Но слова автоматически появлялись сами собой.
— Месяц. Вполне достаточно для леди, чтобы понять, что к чему.
— Господи, — сказал Деймон, — она спала со мной в субботу, и в воскресенье, и в прошлую ночь, и, Боже мой, ты был в соседней комнате.
— Amor omnia vincit [10], — сказал Фитцджеральд. — Или, может, по-другому. Omnia amor vincit. Мужчины и женщины, друг мой, мужчины и женщины. Дикие звери джунглей.
— Ты в самом деле собираешься жениться на ней?
— Может быть, в свое время, — сказал Фитцджеральд. — Предварительно надо очистить палубу, выразить соболезнование. — У него был долгий роман с одной из кухарочек. Она была предана ему до назойливости, и Деймон предполагал, что она — одна из тех палуб, которые необходимо очистить.
— В церковь спешить не стоит, — сказал Фитцджеральд. — В конце концов я сделаю из Антуанетты честнейшую женщину.
— Ну, ты и дерьмо, — с горечью сказал Деймон.
— Я первый это отметил, — ответил Фитцджеральд, — но не хотел бы, чтобы меня цитировали. Куда, к черту, провалился мой стакан?
— Ты кинул его в камин.
— О, потерянный и горестно оплаканный призрак бутылки с шотландским виски. Цитата из Томаса Вулфа, знаменитого американского писателя. Это глыба, это створка еще неоткрытых дверей. Он больше, чем знаменитый автор. Господи, так ничего и не могу забыть. Какая тяжесть. Я не могу забыть и тебя, дорогой мой друг.
— Благодарю, — Деймон встал. — Я иду укладываться и съезжаю отсюда.
Фитцджеральд простер руку, останавливая его.
— Ты не можешь этого сделать. Это должен сделать я.
— Я не желаю жить в борделе, — сказал Деймон. — Особенно после того, как мне стало ясно, что означает красный свет в окне.
— Один из нас должен остаться, — сказал Фитцджеральд. — Аренда в силе еще на год.
Деймон помедлил. Он не мог платить за другое жилье и в то же время выплачивать половину арендной платы за эту квартиру.
— У меня есть пред… предложение, — сказал Фитцджеральд. — Давай потянем жребий. Проигравший остается и платит все целиком.
Деймон вздохнул.
— О’кей!
— У тебя есть монетка? — спросил Фитцджеральд. — Моя мелочь валяется на столе в комнате, а мне нестерпима мысль, что я хоть на минуту оставлю тебя в одиночестве, дорогой мой друг.
— Поэтому просто заткнись, Морис, — сказал Деймон, вытаскивая из кармана монетку. Это был четвертак. — И если ты еще раз назовешь меня дорогим другом, я сверну тебе челюсть. Кидаю. Выбирай.
— Решка.
Деймон кинул монетку, поймал ее на лету и долгие десять секунд не открывал ладонь. Потом открыл. Фитцджеральд нагнулся посмотреть. Он перевел дыхание, со свистом выпустив воздух сквозь зубы.
— Орел. Я проиграл. Остаюсь, — сказал он. — Игра судьбы. Допустимые потери, как деликатно выражаются военные, планируя схему очередного наступления, которое обойдется всего лишь в восемнадцать тысяч жизней. Приношу свои извинения, Роджер.
Деймон швырнул монету в Фитцджеральда, который не сделал попытки увернуться, и монета, прежде чем упасть на пол, попала ему в лоб.
Затем Деймон пошел складывать вещи. Это не заняло много времени, и когда он выходил из комнаты, то услышал, как Фитцджеральд напевает в ванной, готовясь к вечернему спектаклю.
Антуанетта наговорила сорок бочек вранья, подумал Деймон, сдвигаясь со своим стаканом к концу стойки, потому что рядом с ним появилась группа мужчин, которые громко спорили о каком-то телевизионном шоу, — один из них был представителем спонсора, другой администратором, да и все остальные были тем или иным образом связаны с программой.
Сорок бочек вранья, подумал Деймон. Есть ли коралловые атоллы в Ирландском море? Он никогда больше не видел Антуанетту, рана давно затянулась, и их двойное предательство дало ему возможность жениться на Шейле, благословенной женщине, любовнице, надежном товарище вот уже много лет. Фитцджеральд сослужил ему хорошую службу, хотя ни он, ни Деймон тогда об этом не подозревали. Перед прощальным вечером, который давали Фитцджеральд и Антуанетта (он был приглашен на него и не пошел), пришло письмо от Фитцджеральда, в котором его бывший друг писал:
