Юкио МИСИМА - ПАДЕНИЕ АНГЕЛА
Знак на трубе — черная черта в верхней части оранжевого поля, крупная надпись на черном борту «Линия YS», белая корабельная рубка, красные стрелы. Корабль, будто стремясь скорее скрыться из поля зрения, ограниченного окуляром трубы, рассекая волны, шел в открытое море.
Корабль удалился. Тору оставил зрительную трубу и посмотрел в окно — на клубничных грядках горели костры.
Полиэтиленовые домики, которые до конца сезона дождей покрывали все вокруг, были сняты, сезон клубники закончился. Клубничную рассаду из парников повезли к горе Фудзи, там на высоте около полутора километров она встретится с искусственной зимой, а в конце ноября ее привезут обратно и она успеет к рождественским распродажам.
Оставались только каркасы парников, а когда их уберут, обнажатся черные грядки и на них станут трудиться люди.
Тору отправился в кухоньку готовить ужин.
За окном, куда он смотрел, поглощая за столом нехитрую еду, начинало смеркаться.
Пять часов сорок минут.
В южной части неба между облаками появился серп луны. Похожий на оброненный кем-то гребень из слоновой кости прозрачный месяц сливался с розовеющими облаками и постоянно терялся в них.
Зелень соснового леса у моря потемнела, подошел час, когда отсюда стали заметны красные тормозные огни машин рыбаков, заезжавших на стоянку.
На тропинках клубничного поля появились дети. Странные таинственные дети. Они появляются с наступлением сумерек и носятся, как сумасшедшие.
Четко обозначились языки пламени костров, там 0 тут горевших на грядках.
Пять часов пятьдесят минут.
Неожиданно подняв глаза, Тору увидел далеко в море на юго-западе призрачный намек на корабль — обычно невооруженный глаз этого ухватить не мог — и взялся за телефонную трубку. Уверенность в том, что он не мог ошибиться, заставила его сделать это прежде, чем он посмотрел в трубу.
В агентстве ответили.
— Алло, это с сигнальной станции «Тэйкоку». «Дайтю» уже показался.
На юго-западе над терявшейся в бледно-розовой дымке линией горизонта виднелось нечто, похожее на след, оставленный грязным пальцем. Глаза Тору разглядели это, как разглядели бы слабый отпечаток пальца, оставленный на поверхности стекла.
Согласно корабельному реестру «Дайтюмару» имел водоизмещение три тысячи восемьсот пятьдесят тонн и перевозил белое филиппинское дерево, длина судна составляла сто десять метров, скорость — двенадцать и четыре десятых узла, скорость более двадцати узлов выдавали только те торговые суда, которые ходили на международных линиях, с грузом древесины судно шло медленнее.
«Дайтюмару» был как-то особенно близок Тору. Его закончили строить весной прошлого года здесь, на кораблестроительном заводе Канасаси в Симидзу.
Шесть часов.
Силуэт «Дайтюмару» разминулся с вышедшим отсюда судном «Окитамамару», и теперь корабль чуть виднелся в розовой дымке открытого моря. Повседневность, выступившая из грез, реальность, пробившаяся из чувств… то был странный миг, когда материализуется поэзия и становится реальностью мыслительный образ. Если в нашей душе под чьим-то влиянием поселяется нечто бессмысленное и пугающее, берет душу в плен, откуда-то рождается сила, которая так или иначе приносит это нечто в этот мир, и в конце концов оно становится реальностью, то можно считать, что «Дайтюмару» родился из души Тору. Слабый силуэт, легко, словно перышком, задевший душу, превратился в огромный корабль водоизмещением четыре тысячи тонн. Но где-то в мире постоянно происходит подобное.
Шесть часов десять минут.
Корабль, направлявшийся в сторону порта, из-за смены угла казался более крупным, чем это было на самом деле, он полз, будто жук-носорог, выставив свои рога-стрелы.
Шесть часов пятнадцать минут.
Корабль, уже хорошо видимый невооруженным глазом, темной массой лежал на линии горизонта, словно забытая на полке вещь. Расстояние складывалось по вертикали, поэтому он все время казался черной винной бутылкой, лежавшей на полке — линии горизонта.
Шесть часов тридцать минут.
Через зрительную трубу виден корабельный знак — буква N на белом поле в красном круге, можно разглядеть и груз — белое филиппинское дерево — оно горой лежало даже на палубе.
Шесть часов пятьдесят минут.
Вставший на фарватер «Дайтюмару» повернулся бортом — в сумерках, прятавших светлую луну и облака, теперь мигали огни на мачте. «Дайтюмару» разминулся с другим кораблем, двигавшимся медленно, словно во сне. Расстояние между кораблями было довольно большим, но для ходовых огней его не существовало: два красных огонька сошлись и разошлись в окутанном вечерним мраком море, будто один курильщик прикурил у другого. Перед самым портом на «Дайтюмару», чтобы груз не сполз с палубы, выставили из трюма два прочных железных бруса, которые поддерживали груз на носу и корме. Белое дерево, которым корабль был нагружен так, что сидел в воде выше ватерлинии, было уложено несколькими прочно закрепленными рядами — связки толстых темно-коричневых стволов, выросших под жарким солнцем тропиков. Казалось, корабль везет мощные, шоколадного цвета тела мертвых рабов, уложенных рядами на палубе.
Тору вспомнил новые, расписанные до мелочей правила морского дела, которые связывали степень загруженности корабля с положением ватерлинии. Они предусматривали шесть случаев — при полной загрузке деревом предусматривался определенный уровень ватерлинии летом, зимой, зимой в северной части Атлантического океана, в тропиках, летом в пресных водах, в тропиках в пресных водах, а в тропиках требования к уровню ватерлинии при полной загрузке деревом подразделялись еще на два типа — в зависимости от района и времени года. Последнее правило было применимо к «Дайтюмару». То были «Особые правила, касающиеся кораблей, перевозящих груз дерева на палубе». Тору помнил их, потому его, заинтересовавшись, когда-то читал о тщательном определении широты, меридиана, Тропиков Козерога, при помощи чего устанавливался «район тропиков».
Подразделение тропиков на районы представляло собой следующее: судовые маршруты от восточного побережья американского материка до шестидесятого градуса западной долготы и тринадцатого градуса северной широты, оттуда до десятого градуса северной широты и пятьдесят восьмого градуса западной долготы, далее до двадцатого градуса западной долготы и десятого градуса северной широты, далее по меридиану до тридцатого градуса северной широты и двадцатого градуса западной долготы, оттуда до тридцатого градуса северной широты на западном побережье Африки… потом до западного побережья Индии… далее до восточного побережья Индии… оттуда на юго-восточное побережье азиатского материка до восточного берега Вьетнама на десятом градусе северной широты… от бразильского порта Сантос… от восточного побережья Африки до западного берега Мадагаскара… Суэцкий канал, Красное море, Аденский залив, Персидский залив…
От материка к материку, из океана в океан протянуты эти невидимые нити, и когда это называли словом «тропики», то тропики вдруг оживали. Оживали с их пальмами, коралловыми рифами, синевой моря, вереницами штормовых туч, шквалами, криками разноцветных попугаев.
Белое филиппинское дерево везли с наклеенной на каждое бревно сверкавшей золотом, красным и зеленым этикеткой с надписью «тропики». На пути из тропиков сваленные на палубе стволы несколько раз промокали под струями тропического ливня, мокрая кора отражала жаркое звездное небо, порой их окатывали волны, порой грызли, глубоко спрятавшись, роскошного вида жуки, бревна и не мечтали о том, что в конце пути их ждет повседневная служба людям.
Семь часов.
«Дайтюмару» прошел мимо второй металлической опоры. Ярко сверкали огни порта Симидзу, куда он направлялся.
Он прибывал не по расписанию, поэтому визит карантинной службы и разгрузка переносились на утро. И все-таки Тору сделал звонки в портовое управление, лоцману, в полицию, в агентство, снабженцам продовольствием и уборщикам:
— «Дайтю» входит в акваторию $G.
— Алло, это с сигнальной станции «Тэйкоку» — «Дайтю» входит в акваторию 3G. Загрузка? На самом пределе допустимого.
— Это вы снабжаете суда продовольствием? Сигнальная станция «Тэйкоку». Спасибо за сотрудничество. «Дайтю» входит в акваторию 3G.
— «Дайтю»… да, «Дайтю». Входит в акваторию 3G.
— Беспокоит сигнальная станция «Тэйкоку». «Дайтю» вошел в акваторию 3G. Сейчас он в районе маяка Михо.
— Полиция? Подходит «Дайтю». Завтра в семь часов утра? Понятно, благодарю вас.
— «Дайтю»… «Дайтю». Акватория 3G. Прошу вас, принимайте.
14
Как-то вечером на исходе августа свободный от дежурства Тору был у себя дома — он уже поужинал, принял ванну и, чтобы немного освежиться, толкнув дверь, вышел под навес на хранившую дневной жар галерею, куда залетал вечерний ветерок. На галерею, куда с улицы поднимались по железной лестнице, выходили двери всех квартир.
