Хелен Саймонсон - Последний бой майора Петтигрю
Майор хмуро зыркнул на Алека, предложение которого счел невежливым. Грейс принадлежала к тому редкому типу женщин, которые питают истинно дамскую неприязнь к барам. К тому же невозможно представить себе леди, сколь-либо грациозно карабкающуюся на высокий барный стул, да и чувствовала бы она себя неловко, оказавшись единственной женщиной в мужской компании.
— Как бы то ни было, затем произошла очень странная вещь. Я упомянула ваше имя — сказала, что мы вместе занимаемся этим мероприятием, — и она вдруг передумала. Стала очень любезна.
— Рад, что у вас все получилось, — сказал майор, надеясь закончить разговор, прежде чем Грейс выскажет какие-нибудь свои соображения на этот счет.
— Не знала, что вы знакомы с миссис Али.
Она колебалась, но в ее тоне определенно читался вопрос.
— Не слишком близко, — ответил он. — Я часто покупаю у нее чай, и мы обсуждаем разные сорта чая. Я не очень хорошо ее знаю.
Грейс кивнула, и майор почувствовал укол вины из-за того, что так легко отрекся от миссис Али. Тем не менее, утешил он себя, раз Грейс не показалось странным, что ее дружба имеет меньший вес, чем безличные разговоры о чае, лучше оставить эту тему.
— В общем, она сказала, что созвонится со своими знакомыми из города, после чего сможет предложить меню и назвать цены. Я сказала, что нам в основном понадобятся закуски, и не слишком острые.
— Не хотелось бы в итоге получить козлиную голову в карри и жареные глаза, — вмешался Алек.
Грейс проигнорировала это замечание.
— Она сказала, что позвонит на следующей неделе. И устроит дегустацию. Я ответила, что мы с вами с удовольствием придем.
— Со мной? — переспросил майор.
— Я боялась, что если скажу, что приеду одна, миссис Али вновь потеряет интерес.
Майор не нашелся, что ответить.
— Похоже, ты в кулинарном комитете, Петтигрю, — сказал Алек. — Попробуй протолкнуть ростбифы, а? Хоть что-то съедобное будет.
— Послушайте, я вряд ли смогу вам помочь, — сказал майор. — Вы понимаете, я только что потерял брата… столько дел… семейные вопросы и все такое.
— Понимаю, — ответила Грейс.
Она посмотрела на него, и в ее взгляде он прочел разочарование такой банальной отговоркой. Он, конечно, имел полное право так поступить. Люди всегда так делают: все признавали, что существует определенный период, которым может воспользоваться родственник усопшего, сроком не более пары месяцев со дня похорон. Разумеется, некоторые злоупотребляли этим, и год спустя все еще таскали за собой своих мертвецов, то и дело предъявляя их в качестве оправдания недоплаченных налогов или пропущенных визитов к дантисту. Майор никогда бы не позволил себе подобного.
— Я постараюсь справиться, — сказала Грейс уныло, словно уже предвидя неизбежное поражение. — Мне просто не хотелось снова подводить Дейзи, но, разумеется, я не могу от вас чего-либо требовать, ведь у вас такое горе. Прошу меня простить.
Она слегка коснулась его плеча. Ему вдруг стало стыдно.
— На самом деле к следующей неделе я уже освобожусь, — сказал он хрипло и похлопал ее по руке. — К тому времени все вопросы должны решиться.
— О, благодарю вас, Дейзи будет так рада.
— Не стоит, — сказал он. — Может, мы могли бы решить это между собой, не привлекая ее?
Алек пихнул его локтем в ребра, и по нежному румянцу Грейс майор вдруг понял, что его слова можно интерпретировать по-разному. Ему хотелось пояснить свою мысль, но она уже шагала прочь, по пути ударившись костлявым бедром об угол стола. Майор застонал и взглянул на свой сэндвич, выглядевший примерно столь же аппетитно, как пара ворсистых придверных ковриков. Он отодвинул тарелку и попросил Тома принести еще пива.
Глава 7
Когда его автомобиль уже притормозил возле фонтанчика Марджори, а в окне эркера над входной дверью мелькнуло чье-то лицо, из чего было ясно, что его появление заметили, майор вдруг с запозданием пожалел, что не позвонил перед приездом. Легенда, согласно которой он как член семьи мог забегать в любое время, существовала только до тех пор, пока оставалась легендой.
Вскоре после женитьбы Берти стало очевидно, что Марджори не намерена изображать кроткую золовку и планирует отмежеваться от остальных родственников. Они с Берти самым современным образом образовали ячейку, вмещающую лишь двоих, и принялись обставлять свою квартирку уродливой новой мебелью и приглашать в дом коллег Берти из страховой компании. Они тут же наплевали на семейную традицию воскресного ланча в Роуз-лодж, предпочли заглядывать ближе к вечеру и вместо чая просить смешать им коктейль. Его мать попивала чай, застыв от неодобрения, а Марджори засыпала их перечнем новых покупок. Он выпивал стаканчик хереса — липкий и малоприятный компромисс. Вскоре Нэнси утратила свое обычное терпение, начала называть Берти и Марджори «Петтигнусью» и, к ужасу майора, стала подначивать Марджори, чтобы та как можно подробнее рассказывала, сколько за что она заплатила.
Входная дверь оставалась закрытой. Возможно, ему только почудилось это лицо в окне, или же его просто не хотели видеть и затаились за диваном в надежде, что он позвонит еще пару раз и уедет. Он позвонил снова. Вновь раздались первые такты «Оды к радости» и отозвались эхом где-то в глубине дома. Он постучал в дверь молотком — медной гроздью винограда с ручкой в виде бутылки вина — и уставился на дубовую дверь. Где-то в доме открылась другая дверь, по плитке наконец простучали каблуки, и на пороге появилась Джемайма в серых спортивных штанах и черной майке без рукавов. Волосы ее были стянуты надо лбом белой лентой, и майор подумал, что племянница напоминает монашку самого спортивного вида. Она взглянула на него с тем же видом, с каким встретила бы продавца пылесосов или проповедника-евангелиста.
— Вы с мамой договаривались о встрече? — спросила она. — Я только что уговорила ее прилечь.
— Боюсь, что нет, я заглянул на всякий случай, — сказал майор. — Я могу приехать попозже.
Он осторожно оглядел ее: без макияжа, с неуложенными волосами, она напоминала ту долговязую сутулую девочку-подростка, какой была когда-то, угрюмая, но зато со светлыми глазами и сильным подбородком, доставшимися ей от Берти.
— Я занималась йогой, — сказала она. — Но раз уж я здесь, лучше заходите. Не хочу, чтобы маму беспокоили, когда меня нет.
Она повернулась и ушла в дом, предоставив ему самому закрыть дверь.
— Вы, наверное, хотите чаю? — спросила Джемайма, когда они вошли в кухню.
Она поставила чайник и встала за кухонным столом, на котором лежал какой-то хлам, предназначенный для разбора.
— Мама в любом случае скоро встанет. Она в последние дни просто не может лежать спокойно.
Она опустила голову, выбрала из кучи несколько карандашных огрызков и присоединила их к кучке между батарейками и разноцветными тесемками.
— А где Грегори? — спросил майор, усаживаясь на деревянный стул у окна.
— Моя подруга заберет его из школы, — ответила она. — Мне многие помогают — с ребенком, и еще приносят салаты и другую еду. Я уже неделю не готовила.
— Неплохо ради разнообразия, верно? — сказал майор и получил в ответ испепеляющий взгляд.
Чайник закипел, Джемайма достала две большие уродливые кружки какого-то странного оливкового оттенка и цветастую коробку с чайными пакетиками.
— «Ромашка», «Ежевичная бодрость» или «Лопух»? — спросила она.
— Просто чай, если у вас есть, — попросил он. Она достала из глубины шкафа коробку с простыми чайными пакетиками, уронила один из них в чашку и залила кипятком. В воздухе немедленно распространился запах мокрого белья.
— Как твоя мать? — спросил он.
— Странно, что все меня спрашивают: как твоя бедная мамочка, как будто меня это все не касается.
— Как вы тут? — исправился он, чувствуя, как сводит скулы от усилий сдержаться и не сказать что-нибудь резкое. За столь очевидным намеком на людскую неделикатность не последовал вопрос о его самочувствии.
— Она страшно взволнована, — доверительно сказала Джемайма. — Возможно, папе дадут премию Королевского института страхования. Оттуда три дня назад звонили, но, видимо, все еще не решено. Они выбирают между папой и каким-то профессором, который придумал новый способ страховать взносы по страхованию жизни для иммигрантов из Восточной Европы.
— Когда же будет известно решение? — спросил майор, а про себя подумал, что общество всегда выжидает, пока человек умрет, чтобы воздать ему должные почести.
— Дело в том, что у второго кандидата случился инсульт, и он на аппарате искусственного вентилирования.
— Какой ужас.
— Если к двадцать третьему числу — это конец финансового года — он еще не умрет, премию отдадут папе. Видимо, они предпочитают посмертные премии.
