Авторов Коллектив - Избранные произведения писателей Юго-Восточной Азии

— Да, я тоже слышала нечто подобное. Мне это было крайне неприятно, но я слишком хорошо знаю То То, чтобы поверить в такую нелепость.

— То То, конечно, человек порядочный, но У Тан Лвин способен на что угодно. Говорят, он сделал так, что вначале ее отказались принять на работу, и таким образом поставил ее в зависимость от себя.

Мы вышли на улицу. По пути к озеру Инья я рассказала Мья Мья Тин о своих невзгодах.

— Значит, ты, чтобы вернуть этот мифический долг, решила поступиться интересами семьи?

— Мне жаль Ко Чи Та. И вообще я не могу больше жить в Рангуне. Здесь у нас ничего не получается: надо перебираться в Пегу.

— Но хочет ли этого Ко Чи Та? Ведь он родился в Рангуне.

— Я попробую поговорить с ним еще раз, но если он откажется — уеду одна.

— Очень прошу тебя, будь благоразумна. Любовью надо дорожить!

— Ты права. Знаешь, о чем я сейчас подумала? В прежние времена мы гуляли по этому берегу, исполненные радужных надежд, а теперь встречаемся, чтобы поплакать над своей неудавшейся жизнью.

Мья Мья Тин сочувственно сжала мою руку.

— Наконец-то ты вернулся, Ко Чи Та. Я очень тебя ждала.

— Соскучилась? — спросил он, обнимая меня.

— Мне необходимо с тобой серьезно поговорить.

— Успеется.

Он заснул быстро, а я, лежа рядом с ним, долго смотрела на его лицо. Утром я побежала на рынок и купила на обед все, что любил Ко Чи Та. Пока я готовила, он занимал меня разговорами. Потом мы принялись за трапезу. Ко Чи Та ел с аппетитом, и я радовалась, что сумела наконец ему угодить.

— Ко Чи Та, как нам поступить с деньгами? — начала я разговор, который так или иначе был неизбежен.

— Похороны обошлись очень дорого. Пришлось залезть в долг.

— Я вижу только один выход: освободить дом и получить обратно аванс.

— А куда мы денемся?

— Давай переедем в Пегу. Если нам не удастся устроиться на работу переводом, придется оставить государственную службу и заняться торговлей. Во всяком случае, доход от торговли будет больше, чем наше мизерное жалованье. И потом, сколько можно так прозябать: ведь ни у тебя, ни у меня повышения по службе не предвидится, а в Рангуне с такой зарплатой долго не протянешь.

Ко Чи Та удивленно взглянул на меня.

— Ты соображаешь, что говоришь? Надо же такое придумать! В наше время заняться торговлей — значит превратиться в спекулянтов! Да и как можно променять столицу на деревню!

— Пегу не деревня. А что хорошего в твоем Рангуне? Здесь, конечно, есть места, где можно весело провести время. Но это не для нас с тобой, а таких, как мы, в Рангуне большинство. Состоятельные люди живут в роскошных особняках и разъезжают в модных лимузинах, а мы не имеем денег даже на то, чтобы снять квартиру в жалкой лачуге, а уж о машине и мечтать не приходится.

— Прекрати, Хлайн! Надо довольствоваться тем, что есть.

Начиная этот разговор, я нисколько не сомневалась, что не встречу одобрения Ко Чи Та. Охраняя престиж своей семьи и собственную репутацию, он никогда не согласится заняться делом, которое, с его точки зрения, способно уронить его достоинство.

Что же касается меня, то я готова была поселиться даже в деревне. Посадила бы огород, занялась бы разведением кур, уток. Но человеку, подобному Ко Чи Та, избалованному городской жизнью, совершенно не приспособленному к физическому труду, мотыга, естественно, не могла прийтись по вкусу.

— Что же в таком случае предлагаешь ты?

— Поживем пока у моих. Бабушки теперь нет. Да и отцу много лет: не мешает ему помочь.

Выходит, он хочет, чтобы я снова поселилась в доме, где не могу находиться и минуты.

— Нет, Ко Чи Та. Да и вопрос состоит вовсе не в том, где жить, а в том, как сохранить семью.

— По-моему, ты все очень сильно преувеличиваешь. Просто надо нам найти дом подешевле.

Я покачала головой. Это было мечтой несбыточной. Жилье дорожало с каждым днем, как и все прочее, и соответственно сокращались наши возможности.

— Все это пустые иллюзии. По-видимому, у нас с тобой ничего не получится. Напрасно мы пытаемся найти общий язык.

— Хлайн, опомнись. Ты упрекала меня в слабоволии, но, по-моему, именно тебе мужества и не хватает.

— Можешь думать что угодно. Мне все надоело, я вконец измучилась, — сказала я и разрыдалась.

Ко Чи Та прижал меня к своей груди, пытаясь успокоить.

— Хлайн, я постараюсь устроить так, чтобы нам не пришлось расставаться.

После работы я отправилась на базар, который находился неподалеку от дома Ко Чи Та, и встретила там соседку До Ту За, До Мья Чи. Раскланявшись с ней, я прошла мимо. Она же последовала за мной с явным намерением завести разговор.

— Что купила, Хлайн? — спросила До Мья Чи.

— Да так. Всего понемногу. К ужину собираюсь приготовить креветки.

— Теперь вам надо экономить, — сочувственно покачала она головой.

Я посмотрела на нее с недоумением.

— Поиздержались ваши. На одни лекарства сколько денег ухлопали. А потом похороны устроили по первому разряду. И тут похвастать захотелось: мертвому-то все равно.

Я молчала, все еще не понимая, к чему она клонит.

— Ну, да это их дело. Меня не касается. Только вот хотелось бы знать, кто станет мне выплачивать долг. Вы с мужем или его родственники?

Наконец я сообразила, что До Мья Чи давала деньги под проценты.

— Вместе, я думаю. А сколько вам задолжали?

— Ко Чи Та брал тысячу джа.

— Вот оно что! Ко Чи Та мне говорил, что похороны обошлись дорого, но в подробности я не вникала.

Наскоро простившись, я побежала домой, забыв в расстройстве, что не сделала еще кое-какие покупки. Ко Чи Та опять где-то задерживался. По-видимому, надеялся справиться с проблемой долга в одиночку. Интересно, сказал ли он своим о том, что взял в долг тысячу джа? И каким образом он собирается рассчитываться с До Мья Чи? Ведь и его и моей зарплаты вместе взятой для этого мало, а подаренные мне мамой драгоценности я уже давно продала. Роясь в ящике, я случайно обнаружила заявление Ко Чи Та в кассу взаимопомощи, где он просил ссуду в девятьсот джа сроком на десять месяцев. Разве это выход из положения — это сущая кабала!

— Ко Чи Та, больше нам медлить нельзя, — сказала я ему, когда он вернулся. — Освободим эту квартиру, получим обратно аванс и расплатимся с долгами. Ничего другого мы не придумаем.

— А где жить будем?

— Я решила уехать к матери в Пегу, ты оставайся пока у своих. А когда наши дела поправятся, накопим денег и снимем квартиру. Я уже и заявление о переводе подала.

— Скажи лучше, что ты решила меня оставить.

— Нет, дорогой, ты ошибаешься. Мы расстаемся лишь временно. Если же я вернусь в дом твоего отца, бесконечные раздоры с родственниками неизбежно приведут нас к разводу. Лучше пожить немного в разлуке, чем потерять друг друга навсегда.

Пока Ко Чи Та находился на работе, я уложила чемодан, оставила ему на столе записку и уехала на вокзал.

«Ко Чи Та, — писала я. — Прежде я думала, что для семейного счастья достаточно одной лишь любви. Однако я ошиблась: в жизни все оказалось сложнее. Многочисленные трудности, крупные и мелкие, иной раз неразрешимые, затмевают это большое чувство, и взаимная привязанность порой уступает место отчужденности и даже неприязни. Не сердись на меня, дорогой, у меня больше нет сил противостоять невзгодам, которые преследуют нас на протяжении нашей совместной жизни. Я устала и уезжаю к маме.

До отхода поезда оставались считанные минуты. Заняв свое место, я с безучастным видом наблюдала за направляющимися к поезду пассажирами и вдруг заметила Ко Чи Та. Он, спотыкаясь, бежал по перрону, заглядывая в окна вагонов.

— Хлайн, — крикнул он, едва переводя дыхание, — хорошо, что я тебя нашел. Я позвонил к тебе на работу, и мне сказали, что ты сегодня уезжаешь. Я помчался домой и нашел там твою записку. Задерживать тебя я не смею, не могу пока обещать тебе ничего определенного, но надеюсь, что ты обо всем хорошенько подумаешь.

— С квартирной хозяйкой я договорилась. Получи у нее аванс и верни отцу долг. Поверь, Ко Чи Та, я не могла поступить иначе. Мне тяжело было видеть, как ты мучаешься под бременем забот, а я ничем не могу тебе помочь.

Раздался третий свисток, поезд тронулся. Ко Чи Та шел рядом и печально смотрел мне в лицо. По мере того как набирал скорость поезд, убыстрял свой шаг и Ко Чи Та. В конце концов он остановился, застыл на месте с поднятой в прощальном взмахе рукой. Я с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться.

Перевод с бирманского К. Шаньгина