Марина Нефедова - Лесник и его нимфа

***

Два дня она мучилась. Накрывалась одеялом с головой и лежала там, в темноте. Но мучилась она не из-за Кремпа и гитары. То есть из-за них тоже, но главное – Лесник ей не звонил! Не позвонил ни разу! Не спросил, как она себя чувствует. Вообще, жива ли она? Никто не звонил. Но никто – это ладно. Он не звонил. Значит, все, что он делал, он делал просто как порядочный человек, который, понятно, не бросит же больную идиотку посреди улицы. Но какое это отношение имеет к тому, о чем она, не переставая, думала все первые сутки, когда вернулась домой и плавала в растворе из болезни и счастья? Сейчас эти мысли становились невыносимыми. С чего она взяла, что нужна Леснику? Доказательств никаких не было. Зато было очевидно, что невозможно ходить ногами по небу. И лучше даже не надеяться на это, а то потом будет хуже.

И Лита думала и думала об этом. Наконец она сползла с кровати и потащилась к телефону – звонить ему сама. И вот тут она обнаружила, что телефон не гудит – просто он был сломан… Да, и Кремп ведь говорил, что не мог дозвониться до нее. Мама была чем-то там сильно занята в своей далекой от Литы жизни и даже не заметила, что дома у них уже несколько дней сломан телефон.

На следующее утро пришел мастер – оказалось, дело было в каком-то телефонном проводе. И когда все починили, телефон прямо минут через пятнадцать и затрезвонил. Лита кинулась к нему, как к родному.

– Здравствуйте, Лита, – сказали в трубке. – Я безумно счастлив вас слышать. Наконец я вас нашел.

Это был Фредди Крюгер.

***

После его звонка Лита сутки не спала. Он пригласил ее приехать к нему завтра.

Она с ужасом вспомнила, что завтра ей снимают швы.

– Послезавтра, – выдавила Лита.

Она попросила Маньку дать ей ее гитару – заехал Манькин теперь уже почти муж и привез гитару и привет от Маньки, у которой был токсикоз. Лита стала снова слушать Федины записи и почти сутки играла на гитаре с зашитой правой рукой – благо пальцы не до конца были перебинтованы. К концу суток она поняла, что готова отдать все, что у нее есть, за возможность играть с этим человеком. Да!

***

И вот когда она это поняла, ей позвонил Лесник. Сказал, что болел все это время. (Заразился от нее – этого, конечно, он не сказал, но Лите эта мысль пришла в голову, и она почувствовала себя виноватой.) Еще сказал, что звонил ей, но не мог дозвониться. Спросил, как она себя чувствует. И в довершение очень трогательно пригласил ее в кино.

И когда Лита услышала его голос, она почти забыла про великую музыку и гения Фредди. Она бежала на встречу с Лесником после травмпункта, где ей, наконец, сняли швы, и когда они встретились, она вместо кино потащила его на крышу.

***

Почему-то он был очень бледным. Но Лита тогда не придала этому значения. Зато она сияла, как никогда. Он даже сказал ей, что у нее глаза - как фотовспышка. Крыша была Литина любимая, отсюда было видно пол-Москвы.

– Я на самом деле жутко боюсь высоты, – сказала Лита, когда они поднялись наверх.

– Это хорошо.

– Суицид с помощью крыши мне не грозит?

Он не ответил.

– Знаешь, – сказал он вдруг. – Мне почему-то в последнее время кажется, что мир картонный и развалится в любой момент, – и он посмотрел на нее как-то странно.

– Мне тоже все время так кажется, – радостно ответила Лита.

– Смотри, вон в той стороне твой дом.

– Где? Ха. Так вон же он. Вон он, мой домик…

Ветер был очень сильный. Лита надела капюшон.

– А Манька на этой крыше устроила один раз идиотскую проверку. Пошла сюда с человеком, который ее очень любил. Хороший человек. И подстроила так, что их тут как будто закрыли.

– Зачем?

– Хотела его проверить так. Представляешь – холодно, дождь, а они теперь должны на этой крыше провести остаток своей жизни. Ну вот закрыли их. Высоко, кричать почти бесполезно. Короче, у этого ее друга началась какая-то неприличная истерика. Он начал обвинять ее, что это она его сюда затащила, ну и всякая такая ерунда.

– И?..

– Ну и она его после этого бросила. Стала встречаться с другим человеком. Сейчас ждет от него ребенка. Этого, другого, на крышу уже решила не водить. А тот человек, Леша, ее любил. И сейчас, по-моему, любит. Манька сделала большую глупость… А твой дом в какой стороне? Там?

– Моего отсюда не видно… Почему глупость?

Лита молчала, глядя вдаль.

– Почему глупость? – снова спросил он.

– Потому что любой человек имеет право быть слабым. И испугаться. Любой имеет право быть слабым. – Она повернулась к нему. Он стоял и смотрел на нее. Стекла не было.

Она сделала шаг и подняла глаза. И еще сделала маленький шаг. И коснулась кончиками пальцев его лица. И сделала то, что давно уже хотела сделать, – утонула пальцами в его густых волосах. Лита еще не поверила, что это происходит, а они уже целовались, а был, между прочим, очень сильный ветер тут, на крыше, а они целовались очень долго, пока Лита наконец не уткнулась ему в грудь лицом, но куртка была холодная, и он расстегнул ее, и она уткнулась ему в теплый свитер, он обнял ее, и она стояла так, и не могла прервать этого, и поняла – никакая музыка, никакой кайф, когда получается сыграть то, что надо, не сравнится с тем, что с ней сейчас происходит. Музыку нельзя так обнять – у нее нет рук, глаз и губ.

– Это все неправда, – наконец сказала Лита.

– Ты лучше нечего не говори, – ответил он.

– Не могу.

– А выход наверняка уже закрыт, – тихо произнес он.

– Это было бы лучше всего.

– Мы спустимся по пожарной лестнице.

– Нет, только не это. Мне в кошмарных снах снится, как я лезу по пожарной лестнице.

– Я полезу первым. Если что – я поймаю тебя.

– Не поймаешь…

Она все-таки первая отпустила его и быстро пошла к выходу. Нет, он был не заперт.

***

И когда они ждали лифта, сидя на корточках друг напротив друга, Лита вдруг сказала:

– Мне вчера позвонил Фредди Крюгер.

Повисла пауза.

– Да? – наконец отозвался Лесник. – Видишь, он тебя нашел… – Лита посмотрела на

него – взгляд у него стал как у сына дворничихи. – И что же он сказал?

– Сказал, что хочет мне предложить с ними петь. Но я не верю. Это невозможно.

Он ничего не ответил.

– Скажи, мне идти завтра к ним?

Он поднялся. Лита осталась сидеть.

– Это я должен решить?

Лита промолчала. Он тоже молчал. Лифт все не ехал, громыхал где-то внизу своими дверями.

Вдруг он спросил:

– Чего ты хочешь больше всего?

– Я не знаю.

– Хочешь, я за тебя скажу?

– Да, – ответила Лита испуганно.

– Ты хочешь, чтобы эти люди, этот, как ты говоришь, гениальный чувак, взяли тебя к себе.  Похоже, ты не можешь без этого жить.

Лифт ехал, было слышно. Лифт приближался.

– Да, – ответила Лита. – Это правда.

– Ну вот. Хочешь, значит будешь.

Лифт приехал. Они вошли в него. Он нажал на первый этаж и стал внимательно изучать кнопочки. Они спускались, стоя в разных углах лифта. Посредине кабины образовалась стеклянная стена, Лита ее видела.

На самом деле петь с Фредди Крюгером – это было второе, что она больше всего хотела. Больше этого она хотела, чтобы Лесник ей сказал, что она ему нужна. Но он не сказал.

И когда они спустились вниз, она повернулась к нему и, стараясь не столкнуться с его мучительным взглядом, вдруг сказала:

– А вообще я спешу. Пока.

И пошла быстро к трамвайной остановке.

Он ее не догонял.

Глава 9

***

На следующий день Лита пришла к ним. Там была какая-то тусовка, Лита никого почти не знала. Она пыталась изо всех сил держаться независимо и по-взрослому. Она понимала, что она тут – маленькая девочка, которая должна еще что-то доказать. Она, конечно, могла производить впечатление, если очень старалась, но на самом деле всегда боялась, что ее разоблачат.

Спасти ее могло только то, что просто Лита и Лита, которая пела, – это были два разных человека. Поэтому она сразу, не сильно всматриваясь в них, чтобы не впасть от страха в ступор, сказала Крюгеру:

–  Давайте я что-нибудь спою, а вы сразу скажете, устраивает вас это или нет.

– Нет, – ответил он. – Сначала мы выпьем.

***

Пили они тогда кстати, мало. Зато играли почти всю ночь. И это было то, о чем Лита мечтала, играя в грязных переходах и под дождем на Арбате. То, что невозможно было сделать с Кремпом в его химчистке.

Этих людей она понимала даже не с полуслова, а с одного взгляда. Играть с ними, ловя бриллиантовые нитки вдохновения, какого-то потустороннего вдохновения, – это было лучшее в жизни. Лучшее за всю ее жизнь происходило сейчас.

Под утро Фредди проводил ее до метро. Лита уже почти перестала его бояться. Перестала думать, что он над ней смеется. Сейчас больше всего на свете она хотела бы двигаться дальше – с ним. Лесник был прав.

По дороге к метро Федя сказал ей, что вспомнил про нее неожиданно. Вспомнил про ее интонации.

И уже возле самого входа в метро он вдруг, не обращаясь к ней, скорее как будто сам себе, произнес: «Рок-н-ролл – жестокая вещь. Всегда приходится выбирать между ним и чем-то еще… Получалось только у тех, кто все отдавал».