Стеф Пенни - Нежность волков
— Я ни на что не намекаю. Но если факты таковы, мы не можем их игнорировать. Насколько тесно он сотрудничал с этой Североамериканской компанией?
— Тот человек не знал. Лишь то, что Жаме ее когда-то упоминал.
— А точно ли тот Андре был в Солте, когда убили Жаме?
— Валялся без чувств в баре, если верить хозяину заведения. Он никак не мог в то же самое время убивать Жаме в Дав-Ривер.
Нокса захлестывает раздражение — событиями этого вечера, бесцеремонностью и самоуверенностью Маккинли, грубым и могучим обликом арестанта, даже несчастным Жаме и его чудовищной смертью. Всю свою недолгую жизнь Колфилд был мирным городком, в котором и тюрьмы-то за ненадобностью не было. А последние дни, куда ни посмотри, везде злоба и насилие.
Когда он поднялся в спальню, жена еще не спала. Даже когда не видишь этого Паркера, он все равно перед глазами. Возможно, у них в городке убийца, отделенный от жителей лишь тонкими деревянными стенками. Есть что-то в этом человеке, позволяющее с легкостью поверить в его виновность. Конечно, лицо себе человек не выбирает, и нельзя судить его по внешности. А не так ли поступает он сам?
— Иным непросто вызвать сколь-либо теплые чувства, — замечает он, раздеваясь.
— Ты об арестанте или о мистере Маккинли?
Нокс позволяет себе сдержанную улыбку. Он смотрит на жену и находит, что она выглядит усталой.
— Как ты себя чувствуешь?
Ему нравится, когда она распускает волосы и они колышутся, такие же коричневые и блестящие, как в день их свадьбы. Она ими гордится и расчесывает перед сном не меньше пяти минут, пока они не начинают потрескивать и цепляться за щетку.
— Я собиралась задать тебе тот же вопрос.
— Со мной все в порядке. С нетерпением жду, когда все это кончится. Предпочитаю, чтобы в Колфилде царили покой и скука.
Она склоняется над ним, когда он забирается под одеяло.
— Слышал новость?
Судя по ее голосу, новость нехорошая.
— Новость? Какая?
— Стеррок здесь, — вздыхает она.
— Стеррок-следопыт? В Колфилде?
— Да. Его встретил мистер Муди. Он, видимо, знал Жаме.
— Боже мой.
Он не устает удивляться, каким образом его жена подхватывает все циркулирующие в округе слухи.
— Боже мой, — почти беззвучно повторяет он и ложится, обуреваемый сомнениями.
Кто бы мог подумать, что у Жаме было столько никому не ведомых знакомств? Пустая хижина излучает какую-то странную энергию, привлекая в Колфилд самых невероятных и нежелательных личностей, бог знает какие цели преследующих. Нокс десять лет не видел Томаса Стеррока, последний раз они встречались незадолго до смерти Чарльза. Нокс постарался забыть ту встречу. Теперь, как ни старайся, не представить себе невинной причины для появления Стеррока.
— Думаешь, это он сделал?
— Кто? — Он не может сразу вспомнить, о чем она говорила.
— Кто! Задержанный, разумеется. Думаешь, он это сделал?
— Давай спать, — говорит Нокс и целует ее.
~~~
В день накануне отъезда Дональд тратил драгоценное время, прочесывая лавку Скотта в поисках подарка для Сюзанны. Он подумывал, не купить ли ей вечное перо; но хотя это вполне подходящий подарок на расставание, она может посчитать его слишком неуклюжим напоминанием об обещанном письме. Выбор был весьма ограниченный, и в конце концов он остановился на вышитом носовом платке, хотя и здесь можно было обнаружить скрытый подтекст: он, дескать, ожидает от нее рыданий в его отсутствие, — но ей, возможно, такое и в голову не придет.
А Сюзанна тем временем маялась в домашней библиотеке и, перелистывая книгу, ждала, когда же Дональд случайно сюда заглянет. К тому времени, как он наконец сообразил, что к чему, она могла бы прочитать книгу от корки до корки, но не стала: романы в библиотеке в основном были скучные, либо отцовские, времен его юности, либо Марии с ее странными вкусами. Дональд услышал ее кашель и, держа одну руку за спиной, робко приоткрыл дверь.
— Завтра мы отбываем. До рассвета, так что утром с вами не увидимся.
Она поспешно отложила трактат о рыбной ловле и одарила Дональда своим неотразимым взглядом искоса.
— Без вас тут будет так скучно.
Дональд улыбнулся, сердце его готово было выскочить из груди.
— Надеюсь, вы не сочтете за бесцеремонность, но я купил вам вот это. Мне хотелось оставить вам что-нибудь на память.
Он протянул ей пакетик, завернутый в коричневую бумагу из лавки и перевязанный ленточкой. Сюзанна улыбнулась и, развернув его, обнаружила платок.
— О, как это мило. Вы слишком добры, мистер Муди.
— Пожалуйста, зовите меня Дональд.
— О… Дональд. Я вам так благодарна. Я буду всегда носить его с собой.
— Невозможно придумать лучшей награды.
Он уже готов был сказать, как завидует этому платку, но не набрался духу — к счастью, пожалуй. Откуда ему знать, что у Сюзанны есть точно такой же платок, купленный в той же лавке и подаренный ей меньше года назад местным юнцом, охваченным страстью. Но сейчас Сюзанна зарделась; легкий румянец словно осветил ее изнутри.
— Теперь я чувствую себя неудобно, так как у меня нет ничего взамен.
— А мне и не нужно ничего взамен. — Он опять чуть не решился попросить ее о поцелуе, но и тут мужество ему изменило. — Разве только будете мне писать иногда, если найдется свободная минутка.
— О, конечно, я вам напишу. И вы тоже можете мне написать, если не будете слишком заняты.
— Ежедневно! — опрометчиво воскликнул он.
— О, мне кажется, для этого у вас слишком много дел. Надеюсь, это будет не очень… опасно.
Оставшиеся минуты в библиотеке прошли в сладостном оцепенении. Дональд не находил слов, но чувствовал что очередь за ним, и в конце концов набрался храбрости и взял ее за руку.
Но тут кто-то ударил в суматранский гонг, стоявший в холле, — сигнал к обеду, и она отняла руку, а иначе кто знает, чем бы все кончилось. У него голова кружится, стоит подумать об этом.
Из Дав-Ривер есть только два пути: на юг, к заливу, или на север, вдоль по реке через лес. Джейкоб напал на след за усадьбой Прайса. Ангус Росс рассказал им, как обнаружил признаки того, что Фрэнсис прошел Ласточкино озеро, так что Джейкоб задерживается, только чтобы рассмотреть следы и решить, мог ли их оставить мальчик. Тропа расчищена, и они быстро продвигаются вперед, минуя озеро сразу после полудня. Здесь Джейкоб опускается на колени и присматривается.
— Миновало несколько дней, но видно, что здесь прошел не один человек.
— Одновременно?
Джейкоб пожимает плечами.
— Это мог быть тот французский комиссионер. Он ведь здесь шел?
— В этом направлении шел не один: здесь два следа разных размеров.
Они прошли по следу несколько миль. Там, где в Дав-Ривер впадает приток, следы поворачивают на запад и уходят на каменистую землю, не оставляющую никаких отпечатков. Дональд шагает за Джейкобом, рассудив, мол, тот знает, что делает, однако с облегчением вздыхает, увидев клочок земли у воды, где листья и мох вдавлены в грязь человеческими следами.
— Допустим, он идет пешком шесть или семь дней. Причем усталый и голодный. Думаю, мы идем быстрее. Мы его догоним.
— Но куда он идет? Куда ведет тропа?
Джейкоб не знает. Тропа, взбираясь выше и выше, вьется по лесу вдоль реки, но нет никаких признаков того, что она ведет куда-нибудь, кроме бескрайних дебрей.
Они засветло останавливаются на ночлег, и Джейкоб показывает Дональду, как рубить ветки для шалаша. Хотя в Канаде он уже больше года, еще ни разу ему не доводилось попробовать туземной жизни, и он воодушевлен незнакомыми впечатлениями. Он избавляется от своего прошлого, сбрасывает шелуху книжности и педантизма, становясь наконец человеком действия, грубым парнем из Компании, настоящим искателем приключений. Он смакует, как будет делиться своим опытом с ребятами из форта Эдгар.
Когда они построили шалаш и развели костер, а Джейкоб принялся готовить кашу с мясом, Дональд садится у огня и достает бумагу и ручку, чтобы написать Сюзанне. Он понятия не имеет о том, как будут добираться до нее письма, но, вероятно, впереди встретится какое-нибудь жилье, с которым есть почтовое сообщение. Он пишет: «Дорогая Сюзанна» — и задумывается. Следует ли описывать сегодняшний переход, темную зелень и пылающую желтизну леса, багрянистые скалы в сверкающих мхах, приготовления к ночлегу? Нет, все это может ее утомить, решает он и успевает написать: «Это был самый интересный…» — прежде чем, уступив теплу костра и усталости, погружается в дрему, так что Джейкобу приходится его будить и затаскивать под березовую крышу, где он валится без чувств на еловые лапы. Изнеможение срубает его, будто кувалда, и он слишком утомлен, чтобы заметить, сколь изысканные тени отбрасывают под луной деревья, и уж тем более чтобы увидеть, как хмурится Джейкоб, рассматривая искрящиеся в воздухе кристаллики льда.
