Лариса Васильева - Три менялы
Потом в курятнике она обнаружила настоящие яйца, это тоже было для нее большим сюрпризом. Конечно, женщина и раньше знала, откуда яйца берутся, но то были чисто теоретические знания. Теперь проблема завтрака намного упростилась — варить яйца проще, чем вредную манку, в которой так и норовили появиться комочки.
Что бы Матильда ни делала, она все время прислушивалась, ожидая, когда прилетит самолет. Ну не бывает так, чтобы исчез такой богатый человек, как Игорь, и никто его не искал! Ведь кто-то нанимал для него людей, кто-то выполнял проекты санатория и дороги — должны же исполнители поинтересоваться, куда пропал заказчик? Или он только собирался заказать? А может это были такие долгосрочные дела, что не требовали его постоянного внимания? Как бы то ни было, ей оставалось только строить догадки и надеяться на чудо. Каждый день она просыпалась с мыслью, что уж сегодня-то ее заточение закончится, и каждый вечер разочарованная ложилась спать. Это было просто невероятно! Ну не может такого быть, чтобы в наше время на Земле нашелся уголок, куда бы на протяжении стольких дней никто не заглядывал! И почему все это выпало именно ей?! Она терпеть не могла домашнее хозяйство, не хотела и не имела детей, а тут ей приходится жить, как в прошлом веке, и к тому же нянчиться с ребенком! Что же ей делать? Как выбраться отсюда? Если бы с ней не было Веры, Матильда ушла бы отсюда пешком — какая-то полузаросшая травой грунтовая дорога все же тянулась в лес. Но с девочкой это было невозможно.
Прожив здесь столько в одиночестве и имея возможность хорошенько все обдумать, Матильда с каждым днем почему-то все больше уверовала в то, что взрыв самолета не был случайным, и что не случайно у нее накануне отъезда так странно потерялся телефон. Сейчас она была убеждена, что он исчез из дома. И такая необычная заботливость Гамлета в последние дни, этот его подарок — неуклюжий мобильник… Наверняка он был с какой-то начинкой. Да, мотив убить их всех у Гамлета был. Он одним махом разделывался со всеми партнерами, больше не надо было бы делиться ни с кем. Как могла она думать, что он добровольно отдаст ее долю или что у этого прирожденного ловкача и афериста проснется совесть и он не станет участвовать в жилищных аферах? Да еще какая-то странная история с антиквариатом… Тогда она не обратила особого внимания на разговор Гамлета с незнакомцем, а теперь частенько вспоминала его во всех подробностях. Она должна была бы получше знать своего мужа: он ни за что не откажется от лакомого кусочка. Как ее, в конце концов, не насторожила необычная внимательность Гамлета в последние дни, абсолютно не присущая ему? Ведь понимала, что совершенно не нужна ему — фирма твердо стоит на ногах, процветает уже без ее помощи, а как женщина она никогда не интересовала мужа… Человек, с которым она прожила столько лет, хотел убить ее. Он небось уверен, что она погибла, Игорь ведь сказал, что они в самолете.
Однажды поверив, что эта мысль не абсурдна, что Гамлет мог желать ее смерти, Матильда все больше находила подтверждений тому. Вспоминала совместную жизнь, его равнодушие и особое внимание в последние дни…
Она считала, что он стольким ей обязан, что она привязала его к себе — и помощью в студенческие годы, и уходом за свекровью, и самозабвенным трудом в фирме. Да, пусть она была плохой любовницей, но она никогда и не ограничивала его свободу. Пусть была плохой домохозяйкой, но она была ему умелой и верной партнершей в бизнесе. А он… словно нож в спину. Да почему же словно?! Не словно, а действительно, он на самом деле хотел взорвать ее.
От таких мыслей можно было сойти с ума и в нормальной обстановке, а здесь еще и это непривычное одиночество… Ей было страшно… Ведь если взрыв — дело рук Гамлета, то он наверняка не остановится, доведет дело до конца. Эта новая мысль взбодрила ее. Осознав, что она все еще в опасности, Матильда поняла, что ей надо думать о том, как выжить. И уже не сомневаясь в его виновности, в предумышленности убийства, она задумалась: почему он до сих пор никого не прислал сюда, чтобы проверить, все ли прошло гладко? Не осталось ли улик, указывающих на него, не выжил ли кто? Гамлет ведь всегда был осторожен и предусмотрителен, так что ей надо готовиться к продолжению. Теперь она стала жить в постоянном напряжении, в ожидании нового покушения. Матильда была полна решимости бороться до последнего…
Жить одной среди лесов было страшно и без Гамлета — Матильда все время помнила об опасениях Вики, о том, что однажды на нее кто-то напал. Ходить в коровник одной по утрам, распахивать дверь в предрассветную мглу двора было жутко, таскать же каждый раз с собой ружье — неудобно, и Матильда оставила одно ружье там. Но бросать его на виду было опасно, потому она решила залезть на сеновал, устроенный над коровником, и засунуть под сено. Лестница, приставленная к перекрытию, была колченогой — одна «нога» чуть длиннее другой — и потому ужасно неустойчивой. Игорь сам, что ли, ее делал? Перекинув ружье за спину, она стала подниматься наверх, очень осторожно, стараясь наступать все время слева, так, чтобы вся тяжесть приходилась на одну опору, но коварная лестница все же покачнулась, хорошо, что Матильда успела схватиться за настил. Она села на доски и засунула ружье с краю настила под сено. Спускаться вниз по предательски покачивающейся лестнице было страшно, и женщина решила освоить другой путь: по бочкам, стоящим вдоль одной из стен. Бочонки, сложенные один на другой, образовали высокие «ступени». Хотя эта «лестница» была очень крутой, но оказалась гораздо устойчивее, чем настоящая.
Кстати, она до сих пор не знала, что в этих бочках. Вскрыла одну — оказалось, готовая строительная смесь. Чтобы не скучать, взялась за внутреннюю отделку дома — вспомнила молодость. И надо сказать, у нее получалось хорошо. Через неделю комната рядом с детской была готова, она решила, что будет здесь спать сама. Потом занялась отделкой комнаты с сейфом: наложила на стены толстый слой шпаклевки, чтобы спрятать сейф, потом оклеила обоями, мебель раздвинула вдоль стен. Теперь сейф стал совершенно незаметен, даже если специально искать — не сразу найдешь.
И так, не спеша, комнату за комнатой, приводила она дом в порядок. Повезло, что полы были уже везде настелены, с досками она, пожалуй, не справилась бы. Ей пришлось лишь покрыть их лаком, иначе трудно было бы содержать пол в чистоте: без краски или лака свежие доски очень быстро пачкались. А в холле так и остался бетонный пол.
Вера подражала ей и тоже требовала шпатель или кисть. Хорошо, горячей воды было вдоволь — вечерами Матильда с трудом отмывала свою помощницу. Вскоре весь первый этаж приобрел жилой вид, даже мебель она потихоньку растащила, расставила по местам. Теперь в комнатах стало уютнее и безопаснее, а то раньше ей постоянно чудился кто-то под пленкой, накрывающей мебельные пирамиды, сложенные во всех комнатах. Каждый раз, когда ночью проходила мимо них, сердце у нее замирало.
Со временем у Матильды появилась привычка несколько раз в день выходить на террасу на втором этаже, с нее подниматься на громадный валун и осматривать окрестности — картина вокруг дома не менялась: вокруг темнели стена леса и валуны среди уже желтеющей травы… Изредка она видела диких животных: совсем близко к забору подходили лоси, а на огород повадились зайцы. Так они все деревья зимой объедят, устроить на них охоту, что ли? Тем более, что ужасно хотелось свежего мяса. Можно было, конечно, убить курицу, но как? В курятнике не постреляешь, можно поранить и других, а если поймать одну, привязать во дворе и застрелить — это как-то слишком похоже на расстрел. Да и перед курами неловко: сама с удовольствием ест яйца, за что же их расстреливать? Уж лучше охотиться на зайцев — их-то она к себе во двор не звала, капусту есть не разрешала, к тому же они не привязаны, попробуй еще попади…
Она припомнила, как в молодости, в турпоходе кто-то учил ее стрелять по банкам. Среди бумаг Игоря обнаружила документы на ружья, внимательно прочитала паспорт ружья МЦ-30-09, зарядила все три ствола, все сделав по инструкции, и решила, что готова к охоте. И однажды после утренней дойки устроила засаду, усевшись в высокой траве неподалеку от грядок с капустой. Добрых сорок минут сидела не шевелясь, ждала, и все равно появление зайца оказалось неожиданным. Может, она задремала, только вдруг увидела зайчишку прямо пред собой. Он сидел, подняв головку и подергивая усами, совсем близко, но когда она повела в его сторону ружьем, трава шевельнулась, косой шарахнулся в сторону, и, спуская курок, она уже понимала, что промахнулась. Выстрел прозвучал ужасно громко, она сама на месте зайца умерла бы от страха, от разрыва сердца, а тот убежал. На второй день женщина все же подстрелила воришку, это был ее первый трофей.
Прожив на этом хуторе так много дней, привыкнув к шуму леса, к одиночеству, она тем не менее каждый день со страхом распахивала по утрам дверь коровника, чтобы выпустить животных. И не зря так боялась! Однажды, раскрыв дверь, Матильда как всегда замерла на минутку, настороженно оглядывая темный двор, — все было тихо, спокойно. Коровы канителились, и она повернулась, чтобы пройти в глубь коровника и подстегнуть медлительную скотину. В этот момент кто-то сильно толкнул ее в спину, она упала на засыпанный сеном пол и только успела повернуться, как тут же на нее навалился какой-то здоровенный мужик. Близко-близко от своего лица увидела она рыжеватую щетину, кривые редкие зубы, почувствовала гнилостный запах из его рта и заорала от ужаса. Тот отпрянул на мгновение, оглянулся испуганно. Она попыталась оттолкнуть его, но силы были неравны. Мужик бормотал какие-то ругательства и злобно бил ее в бок острым кулаком. Тогда Матильда попыталась что-нибудь нащупать, пошарила рукой, тут вечно что-то валялось — сама же бросала то лопату, то метлу. На этот раз под руку ей попалась лишь игрушка Веры — вчера она принесла сюда свой совочек. Она схватила его и шлепнула пластмассовой игрушкой по лицу насильника. Каким-то чудом попала тому в глаз, он выпустил ее и, матерясь схватился за лицо. Матильда бросилась к лестнице на сеновал, мужик, увидев, куда она лезет, сплюнул и не торопясь произнес:
