Андреа Йорк - Иди на зов любви

Андреа Йорк

Иди на зов любви

1

— Энн?

Девушка услышала, как чей-то голос произнес ее имя, и попыталась ответить. Но стоило ей приподнять на мгновение веки, как она тут же зажмурилась, не в силах вынести полоснувшего по глазам луча света.

— Я собираюсь сделать вам укол, — продолжил некто тоном, каким обычно увещевают маленьких детей перед болезненной процедурой. — Просто расслабьтесь и ни о чем не беспокойтесь.

Энн покорно дала себя увлечь в ту же беспросветную бездну, в которую уже падала когда-то. Но на сей раз она приняла забытье с благодарностью, потому что оно несло в себе умиротворение и покой.

Очнувшись во второй раз, Энн почувствовала, что боль утихла, и свет больше не резал глаз. Попытавшись приподняться, она разглядела рядом с кроватью неясную фигуру, и уже знакомый голос произнес:

— Вы проснулись, милочка? Отлично. Стакан воды?

— Где… — Язык с трудом ворочался во рту, и Энн с неимоверным трудом, почти насильно, выталкивала слова из горла. — Где я?..

— В больнице, милочка. — Глаза Энн различили лицо женщины средних лет, склонившееся над ней, рассеянный свет пробивался сквозь седые волосы сиделки, отчего они напоминали ореол. — У вас была травма головы. Вспомнили?

— Ник…

— Да-да, милочка. — По дежурной сухости, с которой были произнесены эти слова, Энн поняла, что сиделка будет поддакивать всему, что бы ни сказала Энн, лишь бы не раздражать больную. — А теперь мы закроем глазки и хорошенько выспимся. Худшее позади. Утром, я убеждена, вы, милочка, будете как огурчик! Договорились?

Энн хотела задать множество вопросов, но у нее не было сил. И перед тем как снова провалиться в теплую сладкую дрему, она еще раз прошептала имя, которое не хотела забыть, когда придет время возвращаться к реальности.

— Чашечку чаю?

Звон посуды и звуки уже знакомого голоса заставили Энн раскрыть глаза как раз в тот момент, когда чьи-то руки раздвинули шторы на окнах, впустив в палату солнечный свет.

— Да, благодарю вас. — Энн с усилием села на тесной больничной койке и приняла чашку из рук одной из двух медсестер, окруживших постель. Изматывающая головная боль ушла, оставив лишь воспоминание. — Должно быть, я проспала всю ночь, — произнесла она неуверенно.

— Вы спали все время с тех пор, как вас доставили в больницу, милочка, — бодро ответила одна из женщин. — Самая лучшая терапия при сотрясении мозга. Как вы себя чувствуете?

— Лучше. Намного лучше, — слабым голосом отозвалась Энн.

— Отлично. — Обе, не сговариваясь, ободряюще кивнули.

— Несчастный случай, да? — спросила одна из медсестер.

— Что? — В это мгновение Энн вспомнила все — разом и в малейших подробностях. И преисполнилась чувством благодарности к своему мозгу, который вновь заработал. — Да-да, я упала, как только сошла с поезда. Я спускалась по лестнице и поскользнулась — там, кажется, что-то разлили. — Она говорила медленно, вспоминая на ходу. — По-моему, я поранила лоб.

— И еще как, дорогая. Но все хорошо, что хорошо кончается, верно? К счастью, рядом оказался кто-то, кто привел вас сюда. Вы могли вечность блуждать по округе в таком состоянии, и никто бы не обратил внимания! Хотя здешние жители особой черствостью не отличаются, в наше время трудно надеяться на чуткость… Ладно, пейте ваш чай, а мы пойдем принесем вам завтрак. Хорошо?

— Спасибо. — Энн попыталась улыбнуться.

— Так приятно видеть вас снова в хорошей форме, — сказала одна из женщин, обернувшись на пороге. — Сначала мы подумали, что это простое сотрясение, но вы были так измучены, что все наши усилия ни к чему не приводили. Скажите, вы недавно перенесли какую-нибудь болезнь?

— Да. — Энн не хотела углубляться в эту тему и быстро добавила: — Воспаление легких. Я и приехала сюда потому, что решила: здешний воздух послужит хорошим лекарством после городского смога.

— Можете не сомневаться, — с улыбкой заверила ее женщина. — А теперь отдыхайте. Посмотрим, что скажет доктор.

Вскоре после обеда раздался стук в дверь, и Энн уселась на кровати, ожидая увидеть врача или кого-то из ассистентов. Но вошедший в палату высокий темноволосый мужчина был явно не из штата больницы.

— Здравствуйте, Энн. — Девушка сразу же вспомнила этот глубокий, слегка насмешливый голос, который неоднократно слышала во сне последние несколько часов. — Как вы?

— Все хорошо. — Она неожиданно сообразила, как отвратительно смотрится в безликой больничной рубашке, с бледным лицом, не тронутым косметикой и вдобавок обезображенным ссадиной на лбу… А он был таким красавцем!

Даже вчера, находясь в полузабытьи, Энн не могла не заметить исключительной привлекательности своего спасителя. Сегодня же, в ясном уме и почти здравии, она почувствовала на себе удесятеренную притягательную силу, которую излучали это большое и ладно скроенное тело и ослепительно красивое лицо мужчины. А ощущение надежности лишь добавляло очков его неотразимой привлекательности.

— Вы меня не помните? — тихо спросил он, когда пауза затянулась. — Меня зовут Ник. Ник Хартли, ветеринар. Мы с моей сестрой, Морин, привели вас сюда вчера поздно вечером.

— Да-да, конечно, помню. — На самом деле широко открытые глаза, которые он ошибочно принял за признак недоумения, светились переполнявшим Энн чувством благодарности. — Я… вам так признательно, — запинаясь, пробормотала она. — С вашей стороны это было…

Но он лишь досадливо отмахнулся.

— Любой на моем месте сделал бы то же самое, — заявил Ник безапелляционным тоном. — Я просто случайно оказался рядом, вот и все. Медсестра сказала, что вы будто бы что-то вспомнили… о падении с лестницы, да?

— Да, на выходе со станции. — Никогда в жизни Энн не чувствовала себя столь скованно, и, чтобы не продолжать во всех отношениях скользкую тему, попыталась как можно более естественно изобразить на лице улыбку. — Глупо, правда? Мне следовало смотреть под ноги…

— Как же родители могли отпустить вас одну в такую глушь?

— Что?! — Энн не смогла скрыть изумления.

— Я спросил, как же родители могли отпустить вас одну в такую глушь? — повторил он абсолютно серьезно, без тени иронии.

— А меня никто и не отпускал! — Энн вызывающе вздернула подбородок, чувствуя, как кровь отхлынула от лица, и оно стало белым не от недомогания, а от накатившего раздражения. — Я сама за себя отвечаю, только я — и никто больше!

— Серьезно? — Он подошел к кровати и склонился над Энн, изучая ее глазами, которые превратились в две узкие щелки. В позе мужчины ощущалось внутреннее напряжение, скрываемое внешним безразличием. — И сколько же вам лет, мисс Энн Милтон? Пятнадцать, шестнадцать? Только мне нужна правда, имейте в виду! — Предупреждение прозвучало почти шутливо. — Поскольку вы убежали из дому, сейчас пришло время сознаться.